— Теперь не двигайся, женщина!

Чаллен отпустил ее руку, чтобы убедиться в повиновении. Тедра сидела на нем неподвижно, продолжая сверлить его взглядом.

Варвар имел наглость даже посмеяться над ее гневом:

— Теперь тебе ясно, что воин никогда не причинит женщине настоящую боль? В этом нет необходимости: для того чтобы выучить женщину дисциплине, существует много других способов, которые почти не причиняют вреда. Я уже говорил тебе об этом при нашей первой встрече. Ты должна была запомнить.

— Итак, какая расплата ждет меня за мои ужасные проступки? Ночь на коленях перед голой стеной?

— Ты опять делаешь неверные предположения. Твои проступки требуют более серьезного наказания.

Теперь улыбка сошла с лица Чаллена. Он притронулся к ее щеке, и в его глазах Тедра увидела сочувствие. И впервые в жизни она испугалась по-настоящему.

— Нет, керима, — нежно и грустно сказал он, в первый раз за весь вечер назвав ее ласковым словом. — Не надо больше делать предположений! До восхода солнца ты поклянешься подчиняться всем нашим законам. Ты не просто будешь молить о пощаде — ты будешь рыдать. Но воин, связанный долгом, не услышит твоих слез. Воинский самоконтроль не позволит ему сделать это.

Тедра потрясла головой, отвергая услышанное. Она слишком хорошо знала, что значит для нее этот самый воинский самоконтроль. Но будет такое, чего еще не было. Теперь он не остановится, пока Тедра не попросит пощады, не зарыдает, не поклянется во всем, чего он хочет… и он, возможно, не остановится даже тогда. Варвар собирается унизить ее, растоптать ее гордость, превратить в послушную, покорную капистранку. Это не причинит ей вреда. О нет, это сведет ее с ума!

Тедра неподвижно лежала на узкой кушетке в гардеробе, мечтая опять забыться сном. Но она уже проспала все утро и полдня. Спасительный сон отказывался служить ей.

В гардеробе было жарко и душно. Но каждый раз, просыпаясь, Тедра обнаруживала, что ночной кошмар продолжался. После пытки Чаллена ее кожа была еще слишком чувствительна к малейшему ветерку в спальне. Поэтому она закрыла себя в гардеробе, где не было движения воздуха. Здесь Тедра быстро заметила, что, только лежа абсолютно неподвижно, может облегчить свое состояние. Она легла, стараясь не дышать глубоко, и через какое-то время уже спала.

О звезды, чего бы только она не отдала сейчас, лишь бы заполучить сюда Корта! Тедра была настолько возбуждена, что за пять минут испытала бы, наверное, не меньше дюжины оргазмов! С таким же успехом она посетила бы сейчас медитекс-кабинет «Воздушного Пирата».

Эти желания, увы, были недостижимы, так же как и сотни других фантазий, возникавших в ее измученном сознании. Главную роль в этих фантазиях играл Чаллен. Однако была среди них и такая, которую Тедре вполне под силу осуществить самой, нужно только найти передатчик. Тогда она перенесется с помощью системы высадки из Кап-ис-Тра в другую страну на Ша-Каане. А там уж, наверное, ей посчастливится встретить более сговорчивых воинов. И на сей раз она не повторит таких непростительных ошибок: она не отдаст никому из них свой фазор и никого из них не вызовет на поединок. Она не примет вызов сама и даже не вступит в разговор на эту тему.

О звезды, как хочется есть! Но лучше лежать здесь и терпеть голодные колики, чем пойти в комнату, где ей оставлен завтрак. Может, попытаться уморить себя голодом? Пусть живот прилипнет к спине, пусть — так будет лучше! Но эта мысль принесла лишь минутное облегчение. Реальность ворвалась в ее мечты и разбила их в дребезги.

Варвар не разрешит ей голодать. Он просто прикажет есть, а Тедра не сможет ослушаться приказа. И не потому, что так повелевает ее долг чести — прошлой ночью этот долг пошел ко всем чертям, теперь от него не осталось и следа. Нет, она будет исполнять все приказы воина, иначе он опять накажет ее, а Тедра не хочет больше наказаний… никогда-никогда!

Ее затрясло при одном воспоминании прошедшей ночи. Нервные окончания ожили, и она застонала. Этой ночью ей пришлось много стонать и делать все, что говорил варвар. Сначала Чаллен пожелал, чтобы она закончила кормить его. Тедра повиновалась с радостью: это позволяло немного оттянуть время. Однако сознание того, что он собирался сделать с ней после ужина, возбудило еще раньше, чем воин прикоснулся к ней. Сидеть на нем стало очень неловко, руки начали дрожать, так что варвару пришлось самому закончить свой ужин. Но когда он наконец закончил его…

Да, это самые жуткие переживания всей ее жизни! Чаллен снова и снова приводил ее на грань истерики. Тедра настолько сильно желала его, что готова была наброситься на него и изнасиловать, если бы только могла. Она бы сделала все что угодно и что угодно наобещала бы за один только миг облегчения, который он мог ей дать. Мог, но не хотел. Все, к чему он стремился, — это поддерживать постоянное кипение ее страсти и не давать ей выхода. И Тедра кипела, бурлила, сгорала… На несколько минут он отстранялся и слушал ее бессвязные мольбы… Она молила, рыдала, кричала, чтоб он продолжал… Затем Чаллен вновь привлекал ее в свои объятия и начинал все сначала.

Тедра и не знала, что ее тело может вытворять такое. Оно отвергало ее волю, втаптывало в грязь ее гордость. Воин вселял в нее надежду, что мукам придет конец, что он все-таки удовлетворит ее страсть. Об этом говорили его страстные поцелуи, его горячие ласки… Тедра полагала, что он и сам возбужден и просто прибегает к помощи своего феноменального самоконтроля. Однако в итоге она поняла, что это еще одна сторона наказания: вселить надежду и затем разрушить ее.

Варвар ничуть не возбудился. Все, что Чаллен проделывал с ней, все, что она говорила и делала, оставляло его холодным. Тедра всякий раз заливалась краской стыда при мысли о том, что вот она ползает по нему, целует его, умоляет его слиться с ней… Но ничто не могло поколебать проклятый самоконтроль воина! Тедру уязвляла больнее всего не агония сексуальной неудовлетворенности, в которую Чаллен ввергал ее, а тот факт, что она не может заставить его вступить с ней в игру. Так отчаянно желать мужчину и совсем не чувствовать ответного желания — это хуже, чем физические муки. Это заставляло чувствовать себя ущербной женщиной, абсолютно нежеланной и ничтожной. Чувство столь унизительное, что при воспоминании о нем Тедра опять горько заплакала.

О небеса, как же ей хочется убраться отсюда, убраться немедленно, пока не пришел варвар! Мысль о том, что опять придется смотреть ему в глаза, была просто невыносима, тем более что безумное желание не проходило.

Любое движение физически напоминало о пережитой ночи, но не поэтому Тедра не могла тут же броситься на поиски своего передатчика. Адская ночь — не единственное наказание, которое уготовил ей Чаллен. Несколько раз за то долгое время, что воин посвятил ей, он предупреждал Тедру о том, что она не должна выходить из спальни ровно неделю. Гарантией, слегка дополняющей эту меру, являлось обещание забрать из спальни ее одежду.

Тедра полагала, что запрет имел целью заставить ее полюбить чаури, которое она объявила ненавистным. Во всяком случае, варвар рассчитывал, что за неделю она лучше усвоит урок. Но в этом не было необходимости. Ей никогда не забыть того, что он с ней сделал. Чаллен получил то, что хотел: она не будет больше нарушать их законы. Но и Тедра получила, что хотела. Ей казалось сначала, что только сильная боль заставит ее возненавидеть варвара. И она возненавидела его, хотя он ни разу не ударил ее.

Чаллен спешился с хатаара. Густой туман клочьями стелился по земле, делая мрачный пейзаж глухого леса созвучным его настроению. Он приехал сюда не для охоты, хотя кругом кишело зверье. Два пухлых серых курана, похоже, самец и самка, воркуя, слетели к его ногам с ближайшего дерева. Каррил обвивался своим длинным узким телом вокруг ветки другого. Кизраки бросились врассыпную, когда хатаар, мирно пощипывавший траву, подошел к ним близко. Однако хорошо обученное животное только равнодушно взмахнуло хвостом.