— Ты в коробочке?

— Некоторым образом да. По крайней мере там какая-то малая часть меня. Она позволяет мне говорить с тобой и видеть тебя. Н, если ты повернешь прибор другой стороной, то поймешь, о чем я. Ну же, смелее — он не укусит! Если ты, конечно, не станешь нажимать на кнопки и крутить колесики. — После долгого молчания воина Марта изобразила свою самую удачную имитацию вздоха. — Я пошутила, малыш! О чем думала Тедра, отдавая тебе прибор и не научив, как с ним обращаться?

— Она не отдавала. Я сам забрал его.

— Ясно. Это, безусловно, многое объясняет! И во многом тебя характеризует! Подними прибор, и я смогу увидеть, так ли верны мои заключения, как всегда. С тобой ничего не случится. Самое худшее, что делает эта штука, — оглушение. Но думаю, ты уже и сам все знаешь, я права? — Из прибора зазвучало хихиканье, которое было тоже весьма натуральным и… вызывающим.

Чаллен поднял коробок и развернул его. С обратной стороны он увидел разноцветные всполохи. Маленький черный квадрат уже не был черным: в чем-то, похожем на миниатюрную комнату, находилась еще одна мерцающая коробочка. Внутри маленького коробка-прибора? Невозможно! По голос внутри тоже невозможен, и все же Чаллен слышал его, говорил с ним, и тот ему отвечал!

— Я так и знала, что это ты, воин, — произнес голос самодовольно. — Все-таки предположения — мое сильное место!

— Ты видишь меня?

— Очень четко.

— Почему же я не вижу тебя, женщина?

— Ну это уж слишком, пупсик! Ты что, не знаешь, что разговариваешь с компьютером? У компьютеров нет пола ни в чем, кроме голоса. И ты видишь меня. Я как раз та самая грандиозная машина со множеством вспыхивающих огоньков, на которую ты сейчас хмуришься. Нет, не разворачивай прибор! Ты еще не рассказал мне, где сейчас Тедра и, главное, что с ней.

Лицо Чаллена стало непроницаемым. Он не отвечал. Варвар и сам не знал, что сейчас с Тедрой: мучается ли она до сих пор от желания, позволит ли ему утолить это желание, когда он вернется. Чаллен хотел бы объяснить все… голосу-невидимке внутри коробка, рассказать ему, что он наделал. Предположения? Заключения? Может, голос скажет ему, получит ли он прощение?

— Ну же, успокой меня, воин! — В голосе звучали нотки нетерпения. — Услуга за услугу. Я позволила тебе забрать Тедру на месяц службы, как проигравшую в поединке, хотя могла в тот же день вернуть ее обратно на корабль, и тебе оставалось бы только кусать локти.

Такая вероятность привела Чаллена в ярость. Выходит, он не властен распоряжаться Тедрой? Однако он не выказал своего бешенства и просто спросил:

— Как ты узнала о ее службе?

— Я же была там, помнишь? Тедра выключила меня, и я не могла ни видеть, ни комментировать события. Но я продолжала фиксировать вас обоих и слышала все, что делалось и говорилось. А слышать для компьютера, преуспевшего в предположениях, означает то же, что для вас, людей, видеть. Ты раскупорил ее?

Чаллен хотел было оскорбиться на столь бестактный вопрос, но вспомнил слова Тедры о необходимости доказательства ее раскупорки.

— Ты можешь записать этот факт?

— Да.

— Тогда запиши.

— Ей понравилось?

— Да.

— Я так и думала! Она так долго ждала такого, как ты, а ты все не появлялся. Ей пришлось перелететь на другую планету, чтобы найти тебя. Скажи, ты хочешь вернуться с нами?

— Вернуться?

— На Кистран, — уточнила Марта. — Чтобы отнять незаконно захваченную власть у шакаарских воинов, которых ваш народ вскормил около трех веков назад.

— Я ничего не знаю об этом.

— Разве Тедра ничего не говорила тебе?

— Я не хотел обсуждать с ней причину ее пребывания здесь.

— И не кори себя за это! Думаю, ты имел на это право. Ты как раз то, что ей надо, и, значит, ее пребывание здесь нельзя назвать напрасной тратой времени. Так считаю я, хотя сомневаюсь, что Тедра со мной согласна. Эта женщина слишком серьезно относится к жизни. Работа и тренировки, чтобы лучше работать, — вот все, что она знала. Теперь она возомнила себя спасительницей Кистрана… Но тебя это не должно волновать. Пока она наслаждается с тобой, я спокойна: мое решение было верным!

— А если нет?

— Почему ты спрашиваешь? Что случилось, воин? У тебя такой виноватый вид!

Чаллен покраснел: голос видел его насквозь, хотя он так старался сохранить невозмутимость! Опять заключения и предположения? Варвар хотел бы разобраться в себе, не впуская кого-то постороннего в свои мысли! Ответы — вот все, что ему нужно от голоса, но он не получит их, если сам честно все не расскажет.

— Женщина выказала неуважение к некоторым нашим законам, а это наказуемо. И я наказал ее.

Последовала короткая пауза:

— Похоже, я испытываю то, что вы, люди, называете шоком. Как же, черт возьми, я могла так ошибиться в тебе, воин? Мне казалось, что ты хотел ее!

Чаллен не знал, как реагировать на презрительное восклицание из коробка: то ли оскорбиться, то ли почувствовать себя еще более виноватым.

— В этом ты не ошиблась, — сдержанно произнес он.

— Как же тогда ты мог причинить ей боль? И главное, насколько сильную боль ты ей причинил? Нужна ли ей помощь медитекс-камеры?

— Я не знаю, что это такое, но я не причинял женщине боль. Я заставил ее испытывать сильное разочарование и физическое желание без удовлетворения.

— Так вот отчего ты такой виноватый? А я уж думала, она при смерти! Ну это же другое дело! Если только в этом заключалось все наказание, откуда тогда твои муки совести, которые сбили меня с трека?

— Я… принял кое-что, чтобы сделать свой долг не столь обременительным для себя. — Чаллен продолжал коротко излагать случившееся. — Но я оставил Тедру сегодня на рассвете и с тех пор не видел ее. Не знаю, признала ли она наказание заслуженным и ждет меня, как раньше, или будет теперь с отвращением содрогаться от каждого моего прикосновения.

— Ты сам себе создал трудности, малыш! Прежде всего Агента-1 нельзя наказывать, — сказала Марта с расстановкой. — Он сам себе закон.

— Здесь она не больше чем просто женщина и, как все женщины, должна подчиняться законам.

— О, держу пари, она без ума от этого! — Голос зазвучал предельно сухо. — Только варвар мог додуматься использовать тело женщины против нее же самой с воспитательной целью. Но, наверное, вам, здоровенным мужланам, приходится изощряться в способах наказания, чтобы не убить женщин своими мощными кулачищами, — короткий смешок, в котором не слышалось сочувствия к проблемам шакаанских мужчин. — Так ты спрашиваешь меня, чего тебе ждать от Тедры? Сейчас, когда ты заставил ее сполна отведать всех прелестей вашего мира?

— Мне подумалось, что ты знаешь ее лучше, чем я, — отозвался Чаллен.

— Тебя посетила довольно умная мысль!

Он напрягся, услышав неприкрытый сарказм в этих словах. Желание проинструктировать голос относительно должного уважения к воину было сильно, но совершенно бесполезно. Как он может внушить свои инструкции, когда тот, кому они предназначены, спрятан в коробочке, а Чаллен не знает, ни как она работает, ни даже как ее открыть. Голос чувствовал свою безнаказанность, и потому вел себя вызывающе. Его нельзя было запугать обещаниями скорого наказания за столь непочтительное отношение к воину.

Справившись наконец с раздражением, Чаллен сказал:

— Если ты и вправду так хорошо знаешь женщину, дай мне свои предположения, в которых ты объявила себя большим специалистом, насчет того, как мне лучше обращаться с ней.

— «Дай»? Послушай, если ты и с Тедрой ведешь себя как деспот, то неудивительно, почему она нарушает законы! Но ты попал в самую точку, малыш, — тебе действительно нужна моя помощь. Я запрограммирована таким образом, что знаю Тедру лучше, чем кто-либо. И должна сказать, есть только два вида ее реакции на твои действия. Если она выражает свой гнев словами — тебе не о чем беспокоиться. Она может осыпать твою голову отборными ругательствами, проклинать тебя, грозиться возмездием и говорить еще много неприятных вещей, но таков уж ее способ избавления от неприятных эмоций. Ее гнев нельзя принимать всерьез.