Дева гор Бледнел закат и с моря облака, Теснясь, ползли в темневшее ущелье, Сидел я на скале, была тоска. Рукою чуткой бередил свирель я И мнилось мне, из слез дневных низал, Из звуков слез, для ночи ожерелье. Внимали сосны, скалы, тени скал, И дева гор, следившая украдкой. То здесь, то там венок ее мелькал. Свирель звала: повей мне грезой сладкой, Златые звезды тихо засвети, Дай быть душе самой себе загадкой. Свирель звала и, медля на пути, Сходила ночь, скрывая отдаленья. Вдруг дева мне с улыбкой: «Не грусти». Тогда разбил свирель я о каменья. О если б мог я снова пережить Мгновенье это, вечность за мгновенье! Жить, жить и жить, высоким солнцем быть! А дева гор мне издали со смехом: «Свирель разбил, а душу не разбить». Я проклинал и повторялся эхом. У моря В условный час в тени прибрежных скал Бродил я вновь и, шуму волн внимая, Следил вокруг и беспокойно ждал. Дул сильный ветер, лунный путь качая, Спеша и падая, шел за хребтом хребет, И пена их скользила, как живая. Я тщетно ждал, но вкрадчивый рассвет Вновь примирил меня с моей печалью; И море, стихнув, изменило цвет. Обворожен загадочною далью, Забыв тебя, как лунную мечту, Я отдался себе и безначалью. И, видя, как, взмахнув на высоту, Белела чайка, падала мгновенно, И вдруг брала добычу на лету, Смущался я, и сердце билось пленно; И, как-то больно, сладостно томим, Ее крылом любуясь вдохновенно, Хотел я быть крылатым и морским. «Вы, люди, мне — чужие…» Вы, люди, мне — чужие, я чайкой быть хочу. Свободный, с той скалы я взметнусь и полечу. Обрызганным крылом чертя по изумруду, Днем в блеске золотом я пьян простором буду, А ночью в чутком хоре задремлю на волне. Вокруг все море, море и звезды в вышине. Облако Мнится мне, я издалека Малым облаком плыву, И бесцельно, одиноко Жизнью облака живу. Не дала судьба быть тучей, Грозной тучей вешних дней, Налети ж ты, вихрь могучий, Без следа меня развей. «Помнишь… Опадали золотые клены…» Помнишь, Опадали золотые клены, Была ты королевой, а я твоим пажом. Помнишь, ты сказала, будь лучше королем, И мы, сгребая листья, садились, как на троны. Дождь пошел и мама позвала с балкона, Сказку нам читала в уютном уголке. Глядя в сад, я слушал, бумажная корона Белела на песке… Скрылась даль за дряблую, серую завесу, Царапали ветви до верху окна. Помнишь эту сказку про злого горбуна, Как в заклятый замок он умчал принцессу? Протянулись годы жизни неумелой, Все опять, как в детстве, только я не тот, Да и ты не с радости видно поседела, И с балкона мама нас не позовет. «В лунном свете реют тени…» В лунном свете реют тени, Ветви грустно шелестят, И на мокрые ступени Листья желтые летят. Чуть и шорохи паденья, Запах сыри, полумгла, Странно медлят отраженья Разноцветного стекла. Смутны мраморные стены, С рядом бронзовых фигур Дремлет фавн, молчат сирены, В нише спрятался амур. Тихо, зыбко реют тени, Ветви грустно шелестят, И на мокрые ступени Листья желтые летят. «Шумят деревья за окном…» Шумят деревья за окном, Шумят и ветер жутко стонет. То будто он кого хоронит, То как бы тщетно хочет в дом. Темно, давно погас камин, Лежу, хочу заснуть, не спится, Чего-то жду и странно мнится, Что я не здесь и не один, Как будто в тесном корабле, Где надо мною слышны люди, Уж мы давно, в тоске о чуде, Плывем к неведомой земле. Тревожный стук, тревожный шум, Неуловимое движенье, Такое ж смутное томленье, И та же слитность быстрых дум. Плывем, плывем… Когда же там Проглянет верное укрытье, Где в светлом празднестве прибытья Дадим мы отдых парусам? На колокольне Свежо, луна застыла в небе, Вокруг молчать колокола, Внизу кресты на мирной страже И кровли сонного села. Обрыв и пруд зеркально-яркий, Над ним семья раздумных ив, Дорога, мост через канаву, А там простор лугов и нив. Какая тишь! Повсюду тени, Ночь все пытливо обняла. Свежо, луна застыла в небе, Вокруг молчать колокола. |
