Таня не слышала, чтобы Алисия вернулась в свою комнату, хотя внимательно прислушивалась. Штефан отправился прямо в объятия к любовнице, проводит остаток ночи с ней и, может быть, даже предается любовным утехам. Если уж совсем обезуметь и войти к нему сейчас, то что она увидит? К черту Штефана!

Таня увидела, как Андор тщательно исследует дырку, вернее, прорезь в простыне. Оказалось, что матрас тоже проколот.

– Это след от удара ножом, ваше высочество, – подтвердил он ее догадку.

– Совершенно верно.

– Я приведу Штефана.

– Не стоит. Он скажет, что это дело моих рук. Но я хочу, чтобы хоть кто-нибудь поверил мне: на меня действительно напали ночью, и необходимо принять меры. Мне ничего не приснилось, Андор. Я еще не спала, услышала странный звук, потянулась за своим ножом, но не успела ничего предпринять. Меня придавили подушкой, чтобы я задохнулась под ней. Но мне все-таки удалось ударить по руке нападавшего своим ножом…

– Так, и от этого кровь на простыне?

– Нет. Слушай дальше. После этого убийца уже не давил на подушку, мне удалось скатиться с постели на пол. Было темно, и он, наверное, не заметил, что меня уже нет на кровати. Похоже, он хотел зарезать меня ножом – видишь, какая глубокая дыра? И если бы я не закричала во весь голос, то он бы прикончил меня.

– А вы ранены?

Таня поняла, что Андора беспокоит пятно.

– Нет, не ранена.

– Тогда чья это кровь?

– Моя.

Она не стала вдаваться в подробности: пусть решит, что это чисто женская причина, и отстанет с расспросами. Но Андор не унимался.

– Я что-то не понимаю, – начал было он и вдруг залился краской и осекся, хотя Таня надеялась, что он выскажет свою догадку вслух. – Штефан же вернулся сюда после того, как мы обыскали дом. Я понял так, что он был с вами все это время…

К чему теперь было отрицать?

– Да, – только и сказала она, опустив глаза.

– Он очень рассердился на то, что вы оказались девственницей?

Сколько можно приставать к ней с этими подробностями! Так пусть теперь знает!

– Он ничего не заметил в припадке своего мерзкого гнева.

Андор покраснел еще больше, но не от смущения – от стыда за друга.

– Я приведу его сейчас же, он должен удостовериться…

– Черт возьми, Андор! – вскипела Таня. – Не хочу больше видеть его перекошенное от злобы лицо! Меня не интересует, что он думает обо мне. И забудь ты об этом пятне, понял? Лучше скажи, ты веришь в то, что меня пытались убить?

– Да, верю.

Таня вздохнула с облегчением.

– Тогда ответь мне: у меня есть враги, о которых я до сих пор не знаю?

– Нет, все ваши враги мертвы.

– Кто может желать моей смерти? Кто хочет помешать Штефану жениться на мне?

– Над этим стоит подумать, но очень немногие знают или помнят о вашей помолвке, и почти никто не знает о том, что вы живы. Для всех вы просто исчезли двадцать лет назад, и большинство людей считают, что вас нет в живых.

– Очень приятное известие! – не удержалась Таня.

Андор улыбнулся:

– Нас такой слух очень устраивал, иначе Габорам не было бы покоя и они бы искали вас. Никто не знает, что вы приехали; Шандор не объявит об этом, пока сам не увидит вас.

– Понятно. Толком мы ничего не знаем, и определить это довольно трудно. Тогда скажи мне вот что: почему этот человек хотел придушить меня подушкой? Это же так хлопотно, насколько я понимаю. Тем более что у него с собой был нож, он мог сразу заколоть меня, и дело с концом.

– Может, он не хотел, чтобы догадались об убийстве.

– Как это?

– Ему выгоднее было сделать так, чтобы вы словно умерли во сне.

– Да я совершенно здорова!

– Откуда мне знать точно намерения преступника? Но, похоже, ему вряд ли хотелось, чтобы его сразу кинулись искать.

– Вот негодяй!

– Но главное для него было убить вас, иначе он не стал бы пускать в ход нож после того, как сорвалась его первая попытка.

– Какое счастье, что я смогла закричать!

– Да, вам повезло, – согласился Андор, – но необходимо все рассказать Штефану.

– Только про нападение, – напомнила Таня. – Постарайся сам убедить его, я не собираюсь. – Тут она вдруг густо покраснела и угрожающим тоном продолжила: – Но не вздумай сказать хоть слово об этом пятне, Андор! Он занимался со мной любовью и ушел, будучи уверенным, что я не девственница. Если он даже не почувствовал никакого препятствия во время… ну, ты понял, то он ни за что не поверит, что лишил меня девственности. Еще скажет, что я нарочно поранила себя, чтобы доказать ему это. Мне только этих обвинений не хватало после всего!

Андор смутился, но выдержал ее взгляд.

– Понимаете, – нерешительно начал он, – когда Штефан впадает в такое…

– И ты еще будешь пытаться оправдать его в моих глазах? – возмутилась Таня.

– Но он пил вчера весь вечер…

– Не старайся защитить своего приятеля, – сказала Таня презрительно и отвернулась от Андора. – Я не засну сегодня до тех пор, пока на моей двери не появится замок, чтобы я могла запереться изнутри. Штефан собирался это сделать, но передумал. Не будешь ли так добр позаботиться об этом?

– Разумеется, ваше высочество! Я все сейчас же сделаю, даже лягу потом под вашей дверью.

– Только этого не надо.

– Наоборот, Штефан бы именно так…

– Ни слова больше о Штефане!

Первое, что Таня заметила, когда утром вышла из дома, была вовсе не суетливая погрузка багажа в повозки и не целый поезд из карет, готовых к отъезду, и не отряд кавалергардов на статных лошадях, и даже не Штефан, поджидавший ее у кареты. Таня сразу обратила внимание на отсутствие Алисии.

Она не собиралась и спрашивать, куда та исчезла. Если Штефан решил, что теперь ему нельзя везти с собой любовницу, то это явно запоздалое решение. Тане уже настолько это безразлично: он оскорбил ее, как только мог.

– Ты опаздываешь, – сказал ей Штефан, когда Таня подошла к нему.

– Меня это не волнует, – отрезала она, – я бы лучше вообще осталась здесь.

Штефан жестом приказал стоявшим рядом друзьям отойти, он не ожидал от нее такого замечания. Таня обратила внимание, что Андор посмотрел на нее открыто и безбоязненно, видимо, не проболтался другу и выполнил ее просьбу.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивился Штефан, когда они остались одни.

– А вы догадайтесь сами, ваше величество. Вы такой мастер делать выводы.

Таня шагнула к карете, намереваясь сесть туда без его помощи. Штефан схватил ее за локоть и повернул к себе.

– Почему ты рассказала все Андору, а не мне?

Таня, высвободив руку, гордо подняла голову:

– Вы не желали верить мне.

– Ты же смогла убедить его и даже не попыталась объяснить мне.

– У вас было не то настроение, чтобы слушать мои объяснения.

– Таня, я отвечаю за твою жизнь! Только я! Ты должна иметь дело прежде всего со мной, и если я не верю твоим словам, надо стараться убедить меня снова и снова. Тем более в том, что так важно…

– Вот именно! – перебила она его. – В этом и не следовало сомневаться с самого начала.

– Согласен, – вдруг признался он, и Таня удивленно раскрыла глаза. – Если бы я был абсолютно трезвым вчера ночью, то поверил бы тебе сразу. Я приношу свои извинения за то, что вчера повел себя так безрассудно.

«А за остальное ты тоже извинишься? – подумала с горечью Таня. – За то, что, не спросив меня, хочу я этого или нет, овладел мною, за то, что не заметил, как я желала тебя, принадлежала тебе, впервые испытывая радость любви!»

– Я не принимаю твоих извинений, Штефан, – сказала она сухо. – Твое пьянство причинило мне гораздо больший вред, чем твои бесконечные сомнения в правдивости моих слов. Напившись и доведя себя до исступленного гнева, ты получил то, что и так предназначалось тебе, но ты даже не догадываешься, что именно. И не понимаешь, о чем я говорю, правда? Если бы ты понял, я бы простила тебя… Довольно, забудем об этом.