— Я все поняла, хватит! — почти крикнула она.

— Да? Я так не считаю, — прозвучал ответ. Он снова обхватил ее одной рукой, на этот раз за бедра. Погладив живот, Штефан провел ладонью по бедру вниз к коленке, потом по внутренней стороне бедра вверх. — Таня чувствовала это прикосновение так, словно на ней и юбки не было.

Она в сердцах даже ударила по этой наглой руке. Тогда Штефан снова приложил ладонь к ее груди.

— Я закричу! — предупредила Таня.

— И этим только привлечешь к себе внимание. Очень развлечешь всю компанию.

А она и забыла, что они не одни! Она огляделась и обнаружила, что на них и так уже смотрят. Штефан же продолжал ее бессовестно обнимать.

— Хорошо, черт возьми! Я сяду так, как ты считаешь нужным, — согласилась она сердито. — — Разумное решение, принцесса!

Но не убрал руки, пока она не пересела в прежнее положение. Таня взглянула на него, но на сей раз в ее глазах не было победного блеска, только колючие злые огоньки.

— Я тебя уже называла негодяем? — спросила она.

— Да.

— А подонком?

— Тоже.

— Я тебя ненавижу.

— Другого и не ждал. Это должно было случиться. Таня больше не сказала ничего. Она уставилась на дорогу, не желая больше смотреть на Штефана. Но его последние слова не давали ей покоя. Она не понимала, почему так «должно было случиться». Ей было невдомек, что он имел в виду.

Было уже почти совсем темно, когда Штефан нашел наконец подходящее место для ночевки. Они свернули с дороги, которая вела через поля к дому какого-то плантатора. Таня поняла, что они не хотят проситься на ночлег к чужим людям из-за нее. Конечно, ей уже никто не доверяет. Причем настолько, что придумали довольно хитроумный способ отпускать ее в кусты по необходимости.

Прикупили длинную веревку, конечно, идея Штефана, потому что именно он привязывал ее к Таниной руке, отпуская прогуляться, а сам держал другой конец. Конечно, она уходила из поля зрения, но должна была с ним переговариваться. Хорошо, что петь не заставили, или, как она предложила в припадке отчаяния, мычать или блеять. Только Лазарь, как всегда, посмеялся ее печальной шутке. Штефан был серьезен, главной его заботой оставались любые, даже крайние меры предосторожности. Тане пришлось подчиниться и выполнять все его требования.

Она отказалась разговаривать, а считала вслух. Громко — число, тихо — какое-нибудь ругательство в адрес своих мучителей. Оказалось, что он и это слышит. Девушка могла бы и перерезать веревку, но вряд ли ей удалось бы убежать от этих четверых, им ничего не стоит догнать ее, да еще верхом. Но она уже решила, что ночью совершит побег, прихватив коня. Только бы удача улыбнулась ей! Она точно не знала, каким образом осуществить задуманное, но больше ждать не могла. Готова даже убрать с дороги всякого, кто будет караулить этой ночью. Убить? Нет, но ранить запросто. Лазаря и Андора калечить не хотелось бы, они ей сочувствуют, и потом, оба просто выполняют приказания кузенов. Василия — с радостью. Штефана? Она еще не придумала, что можно сделать с ним…

Таня увидела, что на земле расстелили одеяла. Андор стал разжигать костер, а Лазарь — доставать из сумки еду: ветчину, печеный картофель, несколько батонов хлеба. Это была небольшая часть уже готовой пищи, которую они купили на той ферме. Остальное требовалось потом либо варить, либо зажаривать. Еды-то полно, хватит на целую неделю, да еще есть ружья — можно подстрелить дичь, но из разговоров Таня поняла, что никто из них не умеет готовить. Они нарочно обсуждали это при ней, чтобы поняла — завтрак придется готовить ей. Нет уж, обойдутся! К завтраку она надеялась уже покинуть честную компанию.

Все расселись на своих одеялах, Танино оказалось уж очень близко к Штефану. Поели, и вдруг Штефан попросил ее потанцевать для них. Эта просьба так поразила ее, что она не сразу нашлась. Какое неслыханное нахальство — весь день издеваться над ней, то оскорблять, то задумать проучить ее довольно гадким способом, то водить ее на веревочке, а потом — танцуй? Какой цинизм, однако. Будет ли он считаться с ней когда-нибудь? Таня никак не могла понять, какие мотивы движут желаниями этого странного человека. Неужели он снова хочет унизить ее? Конца нет его причудам. Она не удивится, если, получив ее согласие, он попросит ее раздеться.

Таня ужасно разозлилась, настолько, что ответила заносчиво:

— Для всех вас не буду. Только для короля, если он хорошо попросит!

Ей пришло в голову сказать так, чтобы досадить Штефану, кроме того, она была уверена, что Василий не будет настаивать, хотя бы даже от скуки. Несмотря на то что ему понравился ее танец тогда, в таверне, он не выносит Таню, один ее вид его бесит.

Ответ Штефана был неожиданным — он криво усмехнулся, но остался невозмутимым, довольно сухо вымолвив:

— Наш король слишком устал, чтобы быть благодарным зрителем, не правда ли, ваше величество?

Василий как-то странно глянул на Штефана и сказал:

— До этого момента не устал, а теперь очень.

Он улегся и отвернулся, собираясь спать.

Таня услышала, как Лазарь сдавленно хихикнул. Она взглянула в ту сторону, но он тут же улегся на одеяло, Андор последовал его примеру. Значит, Штефан остается первым в карауле. Таня повернулась к нему — тот спокойно лежал на боку, подперев голову рукой, и наблюдал за ней.

— Может, передумаешь? — спросил он, не сбавляя напряжение этим, казалось бы, простым вопросом.

Тане вдруг пришла в голову странная мысль: а не станцевать ли для него? Вдруг он снова проявит к ней прежний интерес после этого? Но неужели она действительно хочет быть желанной для него?

Ну о чем это она думает? Только отрицать очевидное невозможно: несмотря на то что Штефан охладел к ней, ее все-таки тянет к нему. Он обладает какой-то притягательной силой, чертовски привлекателен, особенно сейчас, когда вот так смотрит на нее, растянувшись на одеяле в непринужденной позе. Он снял и сюртук, и жилет, остался в рубашке, расстегнутый ворот которой обнажает крепкую шею. Прядь черных волос упала на лоб, в карих глазах играют отблески огней костра… Он не отводит от нее взгляда, ждет ответа.

Тане не хотелось говорить, поэтому она просто покачала головой. Она хорошо понимала, что они больше не увидятся, завтра ее уже не будет с ним, но жалеть не о чем. Штефан, возможно, единственный человек, который волнует ее, которому она отдалась бы, но именно поэтому так опасно продолжать с ним какие бы то ни было отношения. Ему нет места в ее будущем, там вообще нет места мужчине, а этому, с его причудами, грубостью, враньем — и подавно. Просто она позволила себе на время маленькое сумасшествие…

На ее молчаливый отказ Штефан только пожал плечами. Потом сел на одеяло и позвал ее:

— Иди сюда!

Таня подозрительно уставилась на него: она и так достаточно близко.

— Это еще зачем?

— Я тебя приготовлю ко сну, — ответил Штефан, доставая веревку. — Весьма сожалею, что приходится проделывать все это, Таня, но всем хочется спать. Никому не придется бодрствовать, если я тебя привяжу немножко.

Услышав эту дурацкую тираду, Таня едва не расхохоталась: связать ее на ночь и спокойненько заснуть всей компанией! Да они сами предоставляют ей отличную возможность сбежать! Слава Богу, нож еще при ней, никто его не видел, поэтому перерезать эту чертову веревку не составит труда. Пока удалые молодцы будут смотреть свои сладкие сны про короля и принцессу Кардинии, она покинет их навсегда! Сердце ее радостно забилось в предвкушении долгожданной свободы, но она быстро справилась с собой — Штефан не должен ничего заметить.

Таня перебралась к нему на одеяло и решила немного заупрямиться для видимости.

— Вот еще! — фыркнула она. — Это что, так уж необходимо?

— Вне всякого сомнения.

— А нельзя ли как-нибудь по-другому?

— Разве что ты будешь спать подо мной! — изрек Штефан.

Эти слова, тем более произнесенные с явной издевкой, должны были рассердить, задеть, обидеть Таню. Но вместо этого она только почувствовала легкое головокружение: эта мысль не была ей противна.