Перевод М. Калинина xxxii Я жаждой вскормлен жгучей. Мальчишкой — как мечтал! (Вокруг был лес дремучий, Мир юностью блистал.) Не бой и не томленье — Мечтал друзей собрать, Что за мои стремленья Пошли бы умирать… Нашел их. Всяк был верным И храбрым до конца. И сердцем я безмерным Их поглотил сердца. Я не сберег их души. За море лег их след. Они нашли шесть футов суши, И всё. Их больше нет. Перевод И. Поляковой-Севостьяновой xxxv Я часто в бытность малышом На ярмарке гулял. Купить хотел я всё кругом, Но кто бы денег дал… Шумит как прежде балаган, Давно плачу я за Себя… Но где же мальчуган — Горящие глаза? Трещит от мыслей голова. Я обречен страдать Из-за того, что дважды два — Четыре, а не пять. Перевод М. Калинина xxxvi Революция На запад катятся колеса мрака, И яркую зарю родил восток, А злую темень призраков и страха Прогнал ласкающих лучей поток. Но над землей от края и до края — От Альп до тихоокеанских вод — Крадется ночь, от нас луну скрывая, Тьма грозная к нам медленно ползет. Хоть светит в небе солнце золотое, Полуденные башни бьют в набат: Немою мглой, рожденной под землею, Того и жди, весь будет мир объят. Перевод Г. Бена xxxvii Эпитафия армии наёмников В тот час, когда валились неба своды И колебались основанья гор, Наемных этих войск погибли взводы, Усердно выполняя договор. Они плечами небо поддержали, Остановили буйный сдвиг земли, Что Бог покинул, честно отстояли И за паек вселенную спасли. Перевод А. Браиловского xxxvii Эпитафия армии наёмников Весь небосвод накренился огромный, И содрогнулась земная твердь. Вы не оставили труд свой наемный, Приняли плату и приняли смерть. Бог отступился. Вы не отступили. Слово есть слово. И потому Мир от погибели вы сохранили, Наняты сходно в помощь ему. Перевод А. Кокотова
xl О звуках гаснущего лета И майской белизны, О дивных песнях чародейки Мне речи не нужны — Мы с нею так давно знакомы И так давно дружны. Сосна роняет шишки в хвою Близ сонного пруда, Кукушка попусту считает Грядущие года, Цветок осенний просит верить, Что позади беда. Взгляни: сияют под лучами На травах жемчуга, И строгим строем под луною Всю ночь стоят стога, Пестреет вихрь листвою буков, Раздетых донага! Владей, как я владел порою, — Отныне всё твое: Холмы, и долы, и дорога, И вязы вдоль нее, — Край, где мой лес многоколонный Прошепчет про житье. И знай, что разума и сердца Природа лишена, Ей наши судьбы безразличны И наши имена, И чьи следы остались в росах — Не ведает она. Перевод С. Шоргина xl Не говори мне, — слова излишни, — О чем колдунья поет Под сводами убеленного терна Под отзвук сентябрьских нот, — Мне ведомы все ее повадки, Мы в дружбе не первый год. На бурый мох у сонного плеса Бросает шишку сосна; Весь день кричит в никуда кукушка, В долинных рощах — одна; И радость странствий баюкает сердце, Вычерпанное до дна. Неверный отсвет роняет в травы Изменчивая пора; Призваны в строй под лунами жатвы, Снопы стоят до утра; И буки к зиме срывают одежды, Пятная листвой ветра. Прими в удел, как я, эту осень, Всё, что без спора отдам, — Страны, где вязы в полях, и дорога, Блестя, уводит к холмам, И шорохом полнятся чащи леса — Многоколонный храм. Ибо природа — бездумна, бездушна, Ей ни к чему ответ, Что за чужак, преступив границу, В лугах оставит свой след; Не спросит, с зарей рассыпая росы, Мои они или нет. Перевод Дж. Катара xl Не говори, о чем колдунья Поет, напев творя, В цветеньи майском белоснежном, В отавах сентября, — Я знаю все ее повадки, Не говори же зря. Сосна роняет шишку наземь Над тихою водой; Весь день кукушки кукованью Внимает лес густой; И сердце смертное смущает Бессмертник золотой. Ложатся блеска переливы На травянистый луг; Или стоят снопы рядами И свет луны вокруг; Или, ветрам отдавший листья, Ждет зиму мощный бук. Оставь мне время года, сам же Хоть всем владей в стране, Где горный путь над долом вязов Сверкает в вышине, Где шорох колоннады леса, Принадлежащей мне. Ведь бессердечной и бесстрастной Природе всё равно, Не скажет луг, что в нем пришельцу Ступать запрещено, Иль поле росное под утро, — Что не твое оно. |
