— Почему это, — горячилась она, — я не могу нести те же обязанности, что и другие? Когда я уезжала с Земли, то вовсе не рассчитывала лежать на боку и бездельничать, пока вы все будете работать! Уверяю вас, что мы, "слабые женщины", не хуже вас сумеем нести лишения и труды экспедиции.

Однако мужчины настояли на своем, правда, после долгих пререканий.

Наташа наконец объявила:

— Во избежание ссор я вам подчиняюсь, но считаю это новым насилием со стороны так называемого сильного пола.

— Мы все охотно принимаем на себя эту вину, — ответили "угнетатели".

Мы не будем день за днем описывать интересное путешествие, а ограничимся тем, что постараемся изобразить его общий характер, а подробнее остановимся только на отдельных эпизодах этой богатой приключениями экспедиции.

Путешественники быстро привыкли к особенностям окружающей обстановки и сумели примениться к ней.

Больше всего их стесняло отсутствие тяжести, но в конце концов они справились и с этим неудобством и даже стали находить в нем хорошие стороны: благодаря легкости собственного тела и всех остальных предметов, пассажиры почти не затрачивали мускульной силы; вследствие этого они потребляли меньше пищи и кислорода, чем на Земле, что составляло для них важную экономию. Вместе с тем воздержание нисколько не отзывалось на их здоровье; никто не худел в пути, а Флигенфенгер даже еще пополнел, что его, впрочем, вовсе не радовало.

От жарких, никогда ничем не омрачаемых лучей Солнца путешественников защищали черные занавески и двойные стенки вагона. Холода пространства они могли тем более не бояться.

Постоянные наблюдения, разговоры и проч. наполняли время и скучать не успевал никто. Даже зоолог, вообще мало интересовавшийся астрономией и физикой, с удовольствием любовался яркими звездами и планетами и терпеливо выслушивал целые лекции от Добровольского и Имеретинского. Кроме того, он разделил с Наташей хозяйственные заботы: молодая девушка заваривала и наливала чай и готовила завтрак, а Флигенфенгер изображал главного повара и стряпал обед. "Провиантмейстеры" экспедиции, как они сами себя называли в торжественных случаях, постоянно спорили, кто из них обладает большими кулинарными способностями. Наташа всегда критиковала обед и находила, что он приготовлен плохо: суп недосолен, мясные консервы пересушены, сухие овощи не проварены и безвкусны и т. д.; Флигенфенгер тоже не оставался в долгу и без стеснения бранил завтраки и особенно чай, который, по его мнению, молодая хозяйка совсем не умела заваривать. Имеретинский и Добровольский иногда до слез хохотали, слушая эти пререкания. Они обыкновенно помогали нападающему и, таким образом, подливали масла в огонь. Изобретатель прямо говорил, что оба повара безусловно плохи; астроном же, не высказываясь столь определенно, за всяким обедом и завтраком скептически осматривал все блюда.

Пока провиантмейстеры состязались в кулинарном искусстве, их беспощадные критики занимались астрономическими и физическими наблюдениями. Добровольский решил систематически осмотреть все небо и особенно подробно остановиться на планетах, из которых Марс и Юпитер находились в противостоянии к Солнцу и поэтому были удобны для наблюдений. Сатурн, этот мир чудес в солнечной системе, стоял довольно близко от центрального светила и наблюдать его было почти невозможно. Для изучения самых дальних планет, Урана и Нептуна, требовались более сильные инструменты, чем те, которыми располагала экспедиция.

Звездное небо из верхнего окна вагончика представляло удивительно красивую и величественную картину. Почти прямо в зените сиял царственный Юпитер. Огромная планета, как и все остальные светила, не имела следа тех расходящихся лучей, которые мы связываем с понятием "звезда", и которые происходят благодаря влиянию земной атмосферы. В безвоздушном пространстве Юпитер блестел в виде необыкновенно яркой и резкой точки на абсолютно черном фоне неба. Даже обыкновенный бинокль открывал диск планеты. По соседству с самым величественным из миров солнечной системы горел красный Марс, звезда кровавого бога войны.

Созвездие Ориона и Сириус

Несмотря на то, что аппарат пролетал каждый день сотни тысяч километров, фигуры созвездий нисколько не изменились, сравнительно с тем, что мы видим на Земле. Мало того, путешественники могли бы умчаться далеко за пределы Нептуна, этого стража планетной семьи, и все-таки относительное положение звезд осталось бы прежним. Они заброшены так бесконечно далеко в пространстве, что пройденные 4 миллиарда килом. были бы совершенно незаметны. Цифры, выражающие подобные расстояния, превосходят силу людского воображения.

Путешественники с удовольствием смотрели на старых знакомых: "Кита", с его удивительной переменной звездой, которую даже называют "Мира", на "Тельца" с красным "Альдебараном", на прекраснейшее из всех созвездий, гиганта Ориона и прочее.

Звездная куча в Центавре

Другую половину неба занимали менее знакомые светила южного полушария, так как небесный экватор проходил как раз над верхним окном вагона. Тут были: Эридан, Скульптор, Феникс и проч. Но главные диковинки южного неба, как то: знаменитый Южный Крест и великолепный Центавр, главная звезда которого (α) Альфа ближе всех от Солнца, открывались из бокового окна нижней комнаты. Альфа Центавра удалена от Солнца "всего" на 40 биллионов килом.; свет от нее доходит в 4 года, а курьерский поезд шел бы 50 миллионов лет без остановок. И это "ближайшая" звезда, другие находятся в десятки и тысячи раз дальше. Таковы бездны, которые открывает нашему воображению царица наук — астрономия.

Понятно, что Добровольский не скучал, изучая несравненные красоты неба. Изобретатель деятельно помогал ему и вместе с тем вел журнал экспедиции. Он каждый день по несколько раз отмечал скорость аппарата и все замечательное, что встречалось по пути.

Имеретинский особенно интересовался показаниями двух электрических термометров, в которых температура определяется по изменению силы тока. Один, привинченный с теневой стороны у верхнего окна, показывал температуру безвоздушного пространства: он стоял все время около абсолютного нуля, т. е. -273° Цельсия. Другой, наоборот, был укреплен у нижнего окна и непрерывно освещался жгучими солнечными лучами; он показывал с самого начала экспедиции 78° Ц. и все поднимался по мере приближения к Солнцу. Изобретатель мечтал по возвращении на Землю обработать свои наблюдения и опубликовать их под именем "Физики межпланетного пространства". Наташа, конечно, увлекалась и астрономией и физикой, она была как бы ассистенткой у обоих ученых. Все трое находили, что межпланетное пространство настоящий рай, и Добровольский иногда говорил:

— Многие предсказывали, что мы будем страшно скучать во время долгого переезда до Венеры. Они были совершенно не правы: я охотно прожил бы так не то, что 50 дней, а 50 месяцев!

Имеретинский и Наташа вполне с ним соглашались.

— А вы, Карл Карлович, не скучаете без ваших насекомых? — спросила как-то Наташа.

— Иногда, — ответил зоолог. — Но у меня все-таки есть работа: я рисую, хозяйничаю и проч.

И вот в один прекрасный день, шестой со времени отъезда, терпение Флигенфенгера было вознаграждено; настал праздник и на его улице.

Любуясь звездами из бокового окна, он заметил на расстоянии нескольких десятков сажен от вагончика небольшой предмет, ярко блестевший в солнечных лучах. Зоолог принял его за камешек. Любопытно было, что этот камешек почти не отставал от аппарата, хотя последний несся уже со скоростью 2 1/2 килом. в сек.