Сигиллярия

Добровольский вдавался все в большие и большие подробности, перечисляя разновидности и особенности сигиллярий.

— Однако, откуда же у вас, Борис Геннадиевич, столько сведений из палеоботаники? Ведь вы же астроном? — удивилась Наташа.

— О, да! — вскричал восхищенный своим другом Флигенфенгер, когда Добровольский заговорил на более понятном ему, чем астрономия языке, — ведь Борис астроном по недоразумению. В университет он увлекался палеонтологией и был настоящим палеоботаником; он изъездил весь Донецкий каменноугольный бассейн и побывал чуть не в каждой шахте; было время, когда его даже звали на конгресс палеоботаников, но потом он вдруг, ни с того ни сего, пристрастился к астрономии и забросил то, чему поклонялся раньше.

— Зато видите, как приятно сделать теперь такое открытие! Палеоботаник очень кстати в нашем составе экспедиции и пока, пожалуй, будет поважнее астронома, — заметил Имеретинский.

Короткий девятичасовой осенний день склонялся к вечеру. Экспедиция развела костер из сухих хвойных ветвей и расположилась вокруг него на ночлег. Костер нужен был главным образом для приготовления пищи. Температура же и ночью не спускалась ниже + 15 °C. Разговор за костром тянулся далеко за полночь. Спорили и делали предположения на основании впечатлений первого дня, о поверхности Венеры, об ее климате и атмосфере. Пришли в общем к благоприятному заключению.

В течение нескольких дней, посвященных ознакомлению с природой Венеры, наши путешественники окончательно убедились в большом сходстве растительности ее с каменноугольной флорой Земли. Не было сомнения, что они попали на планету в то время, когда этот мир переживал еще одну из ранних эпох своей жизни, являющейся глубокой стариною на земном шаре. Легко разбираясь в геологических отложениях Земли и восстанавливая по остаткам картины давно прошедшего, земные ученые никогда не отваживались думать, что настанет момент, когда при других условиях это отжившее воскреснет и станет настоящим. Имеретинский, Наташа, Добровольский и Флигенфенгер были первыми счастливцами, на долю которых выпало не только изучать, но и переживать каменноугольную эпоху в истории развития солнечной системы.

Лепидодендрон

Вслед за сигилляриями наша экспедиция, как и следовало ожидать, обнаружила лепидодендроны, — деревья, близкие по родству к плауновым и достигающие до 30 метров высоты, а также многочисленные виды мощных древовидных папоротников превышавших величину общеизвестных видов на Земле чуть не в четыре раза. Леса Венеры, состоящие из этих деревьев, перемежались с зарослями каламитов, в виде мощных членистых и полых стеблей, покрытых мутовками продольных ребристых листьев. Эти растения были увеличенным подобием земных хвощей, к классу которых они и относятся палеоботаниками. "Вероятно и у нас на Земле наши хвощи ползающим насекомым кажутся такими же большими", подумала Наташа. Один громадный куст каламита живо напомнил ей отпечаток растения, который она видела в музее Горного Института в Петрограде.

Каламит

Но особенным торжеством для наших путешественников была находка саговой пальмы, обитавшей и в каменноугольном периоде Земли. Эти растения, носящие название цикадовых деревьев, ближе из класса всех цветковых относятся к споровым. Сердцевина их богата крахмалом и потому пригодна в пищу. Из современной цикадовой пальмы добывается саго — продукт, хорошо известный всем нашим хозяйкам, впрочем не столько в своем натуральном виде, сколько в подражании, добываемом из крахмальных зерен обыкновенного картофеля.

Первая же найденная цикадовая пальма была срублена, расколота вдоль, а богатый запас саго был собран и приготовлен в пищу. Для этого пришлось вынутую сердцевину дерева обильно промыть водою и потом протереть сквозь решето, сооруженное из мочалистой древесины сигиллярий. В сыром виде саго для пищи не пригодно.

Саговая пальма

Чем чаще и разнообразнее становится лес, тем сырее и сырее делалась под ним почва. Голые скалы встречались все реже и реже и только расщелины в склонах, образующие извилистые и узкие пещеры, кое-где еще попадались. Было ясно, что далее спускаться вниз было нельзя из-за сплошных болот, и потому путники подумывали уже возвратиться к оставленному ими "Победителю Пространства". Но, увлеченный своими энтомологическими изысканиями Карл Карлович Флигенфенгер готов был идти все дальше и дальше, несмотря на обилие открытых им новых видов. Казалось, жажде его любознательности не предвиделось конца. Своеобразный мир насекомых и их разнохарактерный вид, особенно многоножек, прямокрылых — стрекоз, кузнечиков и сверчков окружал наших путешественников, заинтересовывая их своим разнообразием. Особенно были обильны и прелестны стрекозы, которых, как известно, очень много найдено и на Земле в каменноугольных отложениях. Однажды все были страшно перепуганы появлением стрекозы, достигавшей величины нашей курицы, но потом такие крупные экземпляры стали попадаться чаще и чаще и кроме одного, весьма ревностного собирателя, Карла Карловича, никто на них уже не обращал внимания. Его банки буквально были набиты добычей; приходилось брать немногое, наиболее замечательное; с крупных же экземпляров делались фотографические снимки и рисунки. Встречались также скорпионы и пауки, пострашнее наших земных, хотя и очень похожие на них; они наводили страх на экспедицию во время ночевок у костра. Принимались все предосторожности, но все-таки однажды бедняга Карл Карлович едва не был ужален весьма крупным скорпионом, если бы во время не заметил непрошеного гостя друг его, Добровольский.

Паукообразное каменноугольного периода

После одной из ночевок, боясь, что большинство наконец решит вернуться обратно, Карл Карлович употребил маленькую хитрость и ушел вперед незаметно для остальных, засидевшихся за утренним завтраком из саговых лепешек на масле кедровых орехов. Скоро однако уловка Флигенфенгера была открыта и все волей-неволей потянулись по раз уже принятому направлению, под уклон. Но на этот раз путники сразу почувствовали себя почему-то усталыми, разбитыми, всем отчего-то нездоровилось. Особенно худо чувствовала себя Наташа; однако она упорно скрывала это от мужчин, стараясь не отставать и бодро идти вперед. Вдруг она сразу почувствовала, как в глазах ее пошли зеленые круги, и то, знакомое ей состояние, в котором она оказалась раз в вагончике "Победителя Пространства", казалось, вновь охватывало ее. Имеретинский увидел внезапно изменившееся лицо Наташи и бросился ей на помощь. В то же время Добровольский, случайно взглянув вперед, увидел вдали фигуру Карла Карловича, лежащую навзничь на земле. Заметив впадающую в обморок Наташу и мгновенно вспомнив ее обморок во время путешествия, Добровольский понял, что происходить нечто ужасное — они лишаются притока воздуха и дышат почти одной углекислотой. Об этом он сообщил Имеретинскому, чувствуя как в глазах его тоже начинает темнеть и мелькают зеленые круги.