Определение стран света показало, что группа гор, которые скучились на горизонте, была расположена к югу от того места, где спустился "Победитель Пространства", долина же, над которой расстилался туман, лежала к северу и манила к себе путешественников, уверенных в том, что именно в этой стороне надо искать флору и фауну Венеры.

К утру дождь совсем перестал; влажность увеличилась еще больше, но в воздухе было по-прежнему тепло, как на Земле летом. Термометр показывал почти 20 °C. Зеркало "Победителя Пространства" было тщательно обтянуто брезентом и двери накрепко закрыты. Захватив с собою необходимые инструменты и последние запасы консервов, все члены экспедиции двинулись на разведку.

Вскоре "Победитель Пространства" скрылся за уступами скал. Несколько километров путешественники прошли, не заметив существенных перемен. Скалы, похожие на наши граниты и гнейсы, спускаясь уступами, делали путешествие очень легким и не утомляли путников. Вскоре стало заметно, что к основным горным породам примешиваются мергели и, наконец, известняки. В расщелине одной скалы Наташа заметила зеленевший кустик и тотчас же сообщила о своем открытии Флигенфенгеру. Этот кустик оказался для Карла Карловича совершенно новым растением, но он, не сомневаясь, отнес его к хвощам.

— Собственно говоря, — сказал Имеретинский, — уже этих двух находок — стрекозы и хвоща, — достаточно, чтобы прийти к твердому заключению о единстве жизни в мироздании. Сходные с земными условия порождают и тождественную земной фауну и флору. Мы на другом мире, но пока, в сущности, почти этого не замечаем.

Хвощовые, а также и плауновые стали попадаться все чаще и чаще и вскоре путешественники почти не заметили, как оказались окруженными со всех сторон щетинисто-зеленым ковром этих споровых растений.

— Однако, что за история, — сказал глубокомысленно Карл Карлович, — я насчитал уже до 20 видов споровых, но еще ни одного явнобрачного!

— Погодите, Карл Карлович, — вскричала Наташа, убежавшая несколько вперед. — Я нашла кажется и явнобрачное. По крайней мере вот какой-то кустик с большими красными ягодами. Быть может, их даже и есть можно?

Карл Карлович поспешил к Наташе. Догадка ее подтвердилась только отчасти. Эго было растение из хвойниковых, очень похожее на нашу Кузьмичеву траву (Ephedra vulgaris) или "степную малину", как называют ее калмыки. Хвойниковые, как известно, являются переходной ступенью от тайнобрачных (какими являются хвощи, плауны, папортники, т. е. растения, размножающиеся спорами без опыления), к явнобрачным или цветковым растениям. Так как калмыки употребляют ягоды эфедры в виде лакомства, то Карл Карлович, а за ним и Наташа не замедлили попробовать этот первый для них дар природы Венеры и нашли его очень вкусным. Имеретинский и Добровольский поспешили последовать их примеру и вскоре вся компания превратилась в беззаботных собирателей ягод.

— А как мы назовем это растение? — обратилась Наташа к Флигенфенгеру. — Я думаю, что так как это первый дар природы Венеры, то дадим ему имя этой же планеты — Ephedra Veneris.

Но Карл Карлович самым решительным образом запротестовал против этого и предложил запечатлеть в названии растения имя того, кто первый его открыл, как это делается иногда в ботанике, находя вполне справедливым наименовать кустик — Ephedra Natalis.

Полакомившись ягодами, путешественники отправились дальше. Вскоре на горизонте они ясно увидели группу деревьев и поспешили к ней. Каково же было их радостное изумление, когда они увидели, что это были хвойные деревья, очень похожие на ель, сосну и пихту, а одно их них очень напоминало кедр, имея в своих шишках орешки, вкус которых оказался ни чем не хуже настоящих кедровых! Находкой этого дерева вопрос о пище для них был отчасти уже решен. Оставалось только потрудиться над добыванием орехов, массовый запас которых давал хотя и скудное питание, но все же избавил бы их от голодной смерти.

— И все-таки удивительная история, — продолжал изумляться благодушный Карл Карлович, — нет ни одного настоящего цветкового растения! Неужели же их вовсе нет на Венере? Мой гербарий растений Венеры обогатился уже более, чем сотней видов, но тут все хвощи, плауны, хвойники и подобные им. Ведь этак, если дело и дальше пойдет так же, будет совсем похоже на каменноугольный период в истории Земли, когда и там преобладали подобные растения.

— А в самом деле! — подхватил мысль Карла Карловича Имеретинский. — Почему бы и не быть этому? Ведь Венера гораздо моложе Земли с точки зрения истории развития солнечной системы. Она еще не остыла настолько, как наша матушка-Земля. Вспомните полемику по вопросу, куда лететь лучше — на Марс или Венеру? Ведь многими приводились именно такого рода соображения, которым, по-видимому, и суждено сбыться. А если Венера моложе Земли, то очевидно и флора и фауна ее моложе наших. Каменноугольный период предшествовал на Земле современному богатству и разнообразию ее жизни. В таком случае, мы не только не встретим здесь человекоподобных существ, но даже и больших животных, так как в каменноугольный период большим развитием отличался, главным образом, класс насекомых.

— Ну и великолепно! — вскричал польщенный последним замечанием, Карл Карлович, — нам, следовательно, не придется сражаться с ихтиозаврами, мезозаврами, игуанодонтами, диплодонами и прочей нечистью.

— Только, знаешь что, Карл, — сказал ему на это Добровольский, — и надоешь же ты нам со своими банками и насекомыми!

— Неужели же ты отрицаешь значение энтомологии? — задорно возразил на это своему старому приятелю Флигенфенгер, и тут едва не произошла первая людская ссора на Венере, если бы не вмешалась вовремя Наташа, которой Карл Карлович беспрекословно повиновался.

Чем дальше шли наши путешественники, тем все приветливее и приветливее становился "негостеприимный" ландшафт планеты. Группы хвойных деревьев чередовались с лужайками, покрытыми ползучими плауновыми и хвойным кустарником. К ним начали присоединиться не только травянистые папоротники, но и настоящие древовидные. Догадка ученых все более и более подтверждалась. Но сомнения окончательно рассеялись, когда в одной группе хвойных и папоротниковых, Добровольский обнаружил на сыром месте настоящие сигиллярии, именно такие, какие и теперь сохранились на Земле в толще Донецких каменноугольных отложений. Издали эти деревья имели довольно странный вид: точно гигантские метлы или ламповые щетки стояли они, обратив свои игольчатые верхушки к небу, достигая высоты 20–25 метров.

— Почему, Борис Геннадиевич, этим деревьям дано такое странное название — сигиллярии? — спросила Наташа.

Древовидный папоротник

— Посмотрите на их кору. Видите — вся она имеет вид продольных бороздок, разделенных на шестигранные ячейки. Каждая такая ячейка напоминает своим замысловатым рисунком как бы отпечатавшуюся здесь печать, по-латыни sigillum, откуда и возникло название самого дерева у наших палеоботаников. Эти ячейки являются следами прикрепления опавших жестких шиловидных листьев, прижатых к стволу и сохраняющихся только на самой макушке. Кора сигиллярий очень тверда, но древесина их слаба, и в качестве строевого дерева они пожалуй никуда не годятся. А ведь некоторые деревья достигают полутора метров в диаметре и более двух обхватов в окружности. Те шишки, что вы видите у них на верхушках, являются плодами этих деревьев; они наполнены микроспорами и носят название стробилусов. В пищу они, вероятно, непригодны.