3. В горностаевом боа Я считаю хвосты горностаев, Но боюсь на тебя я взглянуть; Верно, радость, так быстро растаяв, Не расплавила серую ртуть. Верно, клятвы звеневшего вальса Отзвенели на сердце твоем. О, рассмейся, прощая, и сжалься. — В сердце новой отравы нальем. Мы утонем в прощающем смехе, Нас сразившую руку хваля. О весны долгожданной доспехи Пусть расколется щит Февраля! 4. Февральский фейерверк После радуг фейерверка К будним встречам не влечет. Всем моим обетам сверка, Всем ракетам — счет. Если полдень одинаков С полднем догоревших дней, — Ну, искать краснее маков, Глаз манящей и синей. Если встречен прежней лаской Долгожданный мой приезд — Ну, искать под новой маской Заневещенных невест. Мы любились круглый месяц, Двадцать девять жгли шутих. Мы сбежали много лестниц И замкнули строго стих. Февраль 1912 Пьяная Деньги есть — поскорее разменивай! Для чего? — неуместный вопрос. Чтобы ласково к шали сиреневой Приколоть мне полуденных роз. О, не будь же расчетливым немчиком, Не тужи. — Кошелек будет пуст, — Отплачу ослепительным жемчугом Никогда не целованных уст. Февраль 1912 Шелковое рондо Не будет с сердцем сладу — Ему пылать на сотне вертелов, Если забудет переулок Эртелев И шелковую Аду. ></emphasis> Где платье шелка, как уйти из плену, От шелестящего укрыться шелка И, замечая новую измену, Не умереть, когда мою шатлену Увозит прочь, не знаю чья, двуколка? Не умереть. Куда ж себя я дену, Поклонник платонического толка, Когда цветы нельзя кидать на сцену (Где платье шелка) —? Со мной поспорит, знаю, богомолка, Но если мне в вине пить только пену. Не лучше ль, шелковая, втихомолку, Как некий гладиатор на арену — Упасть, у кисти открывая вену, Где платье шелка —? Ноябрь 1912 Со щитом
He захмеленный бранной славой, Плетусь один в пыли когорт. Мой старый щит, постыдно ржавый, Ударом копий не истерт. Бойца венчают лавром войны, При громком стуке костылей, А я вернулся снова стройный, Еще покорней и смуглей. Ведь я, видав, как мой товарищ Испещрен летописью ран, Бежал, бледнея, мглы пожарищ И клал на щеки слой румян. Когда, с победным кличем рога, У храма склонят знамена, Меня у отчего порога Заколет верная жена. Апрель 1912 Сонет В двузвездье глаз твоих ласкающе гляжу, Давно любимый стих — твое шепчу я имя, И меж желаньями твоими и моими Любовь заборонила тщетную межу. Но ирисом твои ль венки перевяжу Потом, осеннею порой, в вечернем дыме? Когда запорошат тебя снегами злыми, Предамся ли я, опечаленный, ножу? Все, что завещано, доверчиво настанет, Но не прочтен еще пергамент звездных карт, Где взвешенных страстей начерчены орбиты. Уходит прочь, кто так сегодня больно ранит, Но я пою беспечно, беспечальный бард, Веление судеб, — что мы сегодня слиты. Декабрь 1911 В бумажном домике 1. Осенью Я ведь шалый, маленький, И к тому ж отважный. На лесной проталинке Домик мой бумажный. Светлым клеем склеенный, Он хорош без башен. В нем, мукой осеянный, Я и лют и страшен. Я зубами щелкаю, Брови в жженой пробке. Белочки под елкою Спуганы и робки. Домик зашатается, Когда станет топко. Знаю — все смывается. И мука, и пробка. 2. Зимою Снегом дверь заложена Не уйти из дому. Сердце потревожено — Больно молодому. Я зубами щелкаю, Потому — морозно. Белочки под елкою Разбежались розно. Домик не шатается, Заснежило тропку. Что же не смывается Ни мука, ни пробка? Декабрь 1911 |
