Коломбина ушла Как блестят. Пьеретта, твои голубые глазки. Я любуюсь волос твоих золотым венцом. Ты пришла ко мне, хочешь услышать новые сказки, Смешные сказки с веселым концом. Жил Паяц и жила Коломбина. Жили дружно, как следует быть. У него был колпак, у нее мандолина И жемчуга светлая нить. И пел Паяц, бренча на мандолине: «Я знаю твои шашни. Тебя в высокой башне Я запру… И умру». И пела Коломбина: «Меня в высокой башне Он запрет — Но умрет». Вот и вся сказка о Паяце и Коломбине. Ты удивлена, Пьеретта, не ждала скорой развязки, Ты думала — я на три короба навру. Ах, Пьеретта! ведь есть еще смешнее сказки: Вчера ушла моя Коломбина, а завтра — завтра я умру. Октябрь 1910 ПУДРЕНОЕ СЕРДЦЕ (СПб., 1913) Стих-воин Он преподал свои законы, И, обрученный, в их кольце, Я византийские иконы Гадаю в ласковом лице. Мечтательностью так опоен, Не устрашаюсь суеты: Меня он ограждает — воин Меня пленившей красоты. Неуязвимо укоризне Не сочетаться мне, в грехе, С оплакиваемою жизнью, Не заключенною в стихе. Январь 1913 «Восковая свеча за иконою…» Восковая свеча за иконою, И одна из бесчисленных свеч, — Каждый вечер сгораю зажженною; Каждый вечер — сгорать зажечь. Золочу беспощадного Ангела, Словно Ангелу тайно близка; Не узнают, как сладостно ранила, Не любя, Меченосца рука. Каждый вечер пусть сердце затеплится; На лампады узорную медь Только гроздьями воск мой налепится: Я сгорала, горю — не сгореть. Январь 1912 Первое рондо Разбейся, сердце, хрупко, как фарфор, И порванной струною вскрикни, сердце; Ведь, как солдат в кровавых брызгах шпор, Как тамплиер — о павшем иноверце, Я не надену траурный убор. Кто плен любви — стоцветный Ко-и-нор — Отдаст с придачей пригоршни сестерций, Тот не прочтет — меж строчек есть узор: «Разбейся, сердце». — А ты прочти!.. Как раненый кондор, Не простирая крыл к отверстой дверце, Прикованный, не рвусь я на простор, — Считая ход минут, секунд и терций. Я жду, таясь, запретный приговор: Разбейся, сердце! Ноябрь 1911 Водолазы
Так тускло видится сквозь щели Уже остекленевших глаз, Но за жемчужиной — в прицеле Не ошибется водолаз. Поползает в полуудушье, Где раковины залегли, А убранными — будут уши Красавицы чужой земли. На отъезжающее судно Отдаст ведь добытую кладь, Но пальцы отчего так трудно Невысохшие отлеплять? Октябрь 1912 Повторенья Как руки старые ослабли, Воспоминания каймя, А в этот раз в чекане сабли Любовь ударила — плашмя. Мы прежде, глядя в очи, слепли, Теперь, гляди, я не ослеп, И, не сгорев в сметенном пепле, На старом ложе так нелеп. Что ж, тосковать по повторенью, В осенних листьях — по весне, Чтобы целующие тени Опять скользили по стене? — Нет, не вернем, два скорбных лика, Обетованных благостынь, Пока судьба, всегда заика, Нам сможет вымолвить «аминь». Июль 1912 Скольжу Опепелил мои экстазы Их меланхолический строй, И многим я, голубоглазый, Казался нежною сестрой. И, веря мне, не замечали, Какой мы вверились реке, Кто этот темный — на причале — Что нам маячит вдалеке. А я скольжу, скольжу, как ящер; Одни узнали ястреба, Как мной силен татарский пращур И всадник моего герба. Январь 1913 Призыв Обнажили дни бесснежные Камни черной мостовой, Сердце знало песни нежные, Был и ласковый, и твой. Но хотелось опрометчиво Причаститься и любви. Нет любви — и петь мне нечего, Сердцу молвлю: не живи! Сердце было, да растеряно (Не у розовых ли рук?). Даром целишь мне уверенно В грудь пустую меткий лук. — Позабудь, и не отталкивай Иссыхающий поток. Зацвети, цветок фиалковый, Мною сломанный цветок. Ноябрь 1911 |
