Кротко и ласково Кротко и ласково девушка Выпила радость мою, Ветер, лицо мое режущий, На море кружит ладью. Ринул в закатное полымя, Там, где кончалась вода; Надвое бурей расколоты, Там умирают суда. Но, высекаемо громами, По морю Имя ведет. — Смогут ли жадные омуты Нас заплести в хоровод? Нет! — Повстречаются пристани; Паруса я не сверну, Взоры вперяю лишь пристальней В синюю я глубину. Кормщики плавали, видели Страны и звезды в пути… В синем, синеющем — гибели Не увидать, не найти! Не любовь Ты ли любишь меня, милый друг, Или только играешь игру? Разве месяц светлей твоих рук Поутру? Разве ландыши не говорят: «Ведь гирляндами мы обернем, Зацелуем твой белый наряд Ясным днем?» Колокольчик журчит под дугой… Ах, не стал ли тебе он знаком? — Приезжает, милует другой Вечерком!.. Не любовь — а цыганский романс. Огневым не поверишь очам — Неоканчиваемый пасьянс По ночам. В алле вязовой «…и прощаю Вас…» (Из дорогого письма) Мы вошли в аллею вязовую, А она большая. Вы сказали: «Я наказываю И прощаю». «И прощаю», — эхо медленное Повторило сбоку. В эту ночь серебряную Не прочесть упрека: Прячу я лицо обветренное, Прячу я глубоко. Только перевязь развязываю, Возвращаю — Мы прошли аллею вязовую, А она большая. Мюнхен, 1913 2. С лазурных берегов Ты вернись Ты вернись, мой стих, вернись, да поскорей, — не жди! Хорошо ли тебе было не в моей груди? Ниже чайки над волною, выше стрел паря, Ты родимые ль в разлуке облетел моря? Ранним утром постучался ли в окно крылом? О моем веселье пел ли, о давно былом? Иль, как я, нигде ты не был, не видал земель, Не припал к окошку милой, где увялый хмель? Все в углу сидел и жался, как больной паук; Почему же не остался ты со мною, друг? Гаданье на цветах
Вырывать мои признанья Легче лепестков ромашки: У лепестков ведь надвое гаданье, Ответ ведь может выпасть тяжкий. А меня, когда ни спросишь, Все «люблю», и нет иного. Но ты, не раз сорвав, не раз и бросишь Его — оно тебе не ново. Цветы полей — и волшебные Тревожные настали дни: Ее Величеству корона И наша верность не сродни. Кому ж теперь мы оборона? О, паладины, — мы одни. Пускай страну затопит Рона: Без королевы — нет урона! Ей сад король-сосед дарил, И зарубежный зверь треглавый Со старых башенных перил Шесть глаз, озленных нашей славой, В Ее Величество вперил: «Цветами залит сад, как лавой, — Среди цветов на лодке плавай!» Но мы печалимся о Ней… Отвергни дар, цветов не трогай: Не знаем колдовства черней, Чем в этой лилии желторогой. Цветы — в полях! Седлать коней! Поля цветут с молитвой строгой. Король уйдет своей дорогой. Но вспоминай О милый промежуток между глаз, И между письмами — такой немилый! От первого моя любовь зажглась, А от второго, Бог меня помилуй! Перевязал я письма от тебя Все на смерть, на смерть — лентой алой, И не грушу, что пишешь не любя: О, не люби, но вспоминай и жалуй. У фонтанов Стебли фонтанов откинулись к северу, Словно попутные мне — вдалеке Влажно расплещутся — веером к вееру Страусовому в холодной руке… Как обуздаю болтливое сердце я? Если любимую я призову, Может — обидится, может — рассердится: Встреча покажется ей rendez-vous. Белы голуби Белы голуби на паперти. — Сизый будет взаперти! Так мутна вода из желоба И совсем не голуба: Не от мелу, не от извести — Верно, яд — их извести. Я-то шел к кресту Господнему — Голубь бьется… Подниму, Сберегу тебя не попусту: Нужен будешь по посту. Будет ярмарка на площади, Где молил ты: «Пощади!» Вынимать учись до сумерок Лотерейный нумерок. Яркий шарф за сольдо нищего, А Марии — ничего! |
