Море — Марии I. «Там, где в Неву впадает Лета…» Там, где в Неву впадает Лета, Гранитный опрокинув брег, — Застыли наши жизни, где-то В пеноразделе этих рек. Там, кто любил — уже разлюбит И амулетов не хранит. Лишь ветер с моря мачты срубит И серый выщербит гранит. Но грусть моя пошла зимою От прошлогодней синевы. Ее я никогда не смою Летейскою водой Невы. II. «Дороги до горя отлоги…» Дороги до горя отлоги, Дороги до счастья — круты. В коротком моем некрологе Не будешь помянута ты. Любовь ты, без клятв и закона, Любовь, что в апреле ручьи. Святая лишь знает икона Про жадные думы мои. III. «Нет, белой ночи не бывать…» Нет, белой ночи не бывать У церкви Глеба и Бориса!.. Один упавший на кровать Твой образок из кипариса. Со мной недолго ты была. И ты опять — в миру огромном. А в окнах те же купола, Но только в небе к ночи темном. Вослед тебе пришла тоска И вечером стучится в двери, А я гляжу на облака, Тебе попутные, я верю. IV. «Так недолго было больно…» Так недолго было больно С нелюбви твоей. Та пора, что колокольня Посреди полей. Черным лесом не закроют Расписных бревен. В землю ли меня зароют — Так расслышу звон. Все дарили мне подарки — Лишь один таю — Мой нательный крестик яркий — Нелюбовь твою. V. «Перемежающий полет…» Перемежающий полет Колеблет восковое пламя. И бабочка его зальет Шероховатыми крылами. А если в горнице темно, Над изголовьем шорох крылий, То мнится — Ангелам окно Гостеприимно в сад открыли. Испепеляя листопад, Они нисходят к свежей боли — У незатепленных лампад Мне не о ком молиться боле. Безнадежные ямбы (восьмистишия) I. «Не встать от писем до рассвета…» Не встать от писем до рассвета, Их после выслать «заказным» И от отсутствия ответа Быть беспощадным и больным. Уж не спешить на голос близкий, На огонек не заходить, — Одни почтовые расписки За старым образом хранить. II. «Я птицу приручу чужую…» Я птицу приручу чужую Петь под окном мне поутру. И дни и ночи размежую В холодном доме на ветру. Но вечера скопив улики, Не выйду к гостю моему: Мне эти комнаты велики, Когда я не один в дому. III. «Была печаль по жизни смелой…» Была печаль по жизни смелой, Воспоминанье прежних нег; И мы не видели, что белый За этот вечер выпал снег. И снова стало как зимою — Все та же улица тиха, И над душой, еще немою, Уже предчувствие стиха. IV. «По метрикам мы — однолетки…» По метрикам мы — однолетки, Привыкли видеть нас вдвоем, Две иволги из той же клетки, Согласно иногда поем. Но кроет двадцать третья осень Мой путь опавшею листвой, И столько же погожих весен Подснежниками — светлый твой. V. «Меня легко клеймить презреньем…» Меня легко клеймить презреньем За то, что верности не чту, В садах чужих несу сиреням Изжаждавшуюся мечту. Но у тебя — забор да гвозди; Стучишься — никого в ответ, А белые роняют грозди Свой пятилепестковый цвет. VI. «За юностью — одни кануны…» За юностью — одни кануны, Томление по первом дне, И от луны совсем не юный, Дрожащий свет в моем окне. А в настоящем — годовщины Тех долгих бдений вроде сна, И жизнь моя — на даровщину. Без боли, смерти и вина. VII. «Как огоньки порожних ламп…» Как огоньки порожних ламп, Тускнеет жизнь, — ровней и тише, Чем этот безнадежный ямб Наскучивших мне восьмистиший. Прочту последние стихи, А в пламени все то, что мило, А в небе черные верхи Черемухи моей могилы. |
