ДАЛМАТИНСКАЯ ЭЛЕГИЯ Непобедимая Армада облаков Плывет торжественно над Адрией ночною, Над безнадежностью безлюдных островов, Над этой жесткою и голою скалою. Пусть легендарных звезд давно угасший свет, Мерцая, серебрит гордыню смутных палуб, – Я утерял давно надежды первых лет, И сердцу скорбному не надо вещих жалоб. К чему стремишься ты, строптивая душа? Иль, снова возмутясь, верховной ищешь власти? Зачем твой скрытный взор, волнуясь и спеша, Стремится разгадать мелькающие снасти? Они – видения томительного сна. О, пристальней взгляни, их стройный очерк тает. Лишь чуткой ощупью незрячая луна По сонным берегам, бессонная, блуждает. 1929 ЦИРЦЕЯ Стенанья сирого сирокко Да хищный крик приморских птиц, И тягость избранного рока, И это море – без границ. Мой остров скуден и затерян, Но полон вещих голосов: Пифийских дымчатых расселин, Над безднами встающих снов. Своею волею окован, Безбрежность назвал я Судьбой. Я сам, Цирцея, зачарован Самим собой, самим собой. 1930 РЕКВИЕМ Да, душны дни, а ночи тупы. Лишь разум, кропотливый крот, Ходы подземные ведет. К чему? О, не дрожите, губы, Умолкни, оскверненный рот! В твоем молчаньи непритворном Пророческий услышат зов. Будь гробом и простым, и черным Среди повапленных гробов. 1930 «Не говори о страшном, о родном…» Л. М. Роговскому Не говори о страшном, о родном, Не возмущай мои тысячелетья, Ещё болею повседневным сном, Которого не в силах одолеть я. Так средь азийских кочевых племен Плененному наречием гортанным Заложнику певучий снится сон О языке родном и богоданном. 1930 ЗАВЕТНАЯ ПЕСНЬ Л. М. Роговскому Как над морем летят облака, Так над вечностью мчатся века. И приходят, уходят, и снова спешат, Роковой ускоряя возврат. Только тот, кто не спит, кто вступил в договор С неизбывными духами гор, И глубоких морей, и бескрайних равнин, – Будет в мире не раб – властелин. И пред ним разомкнется отеческий круг Зачарованных встреч и разлук. И он будет беспечен и вечен, как свет, Улыбаясь течению лет. 1930 «Шестикрылая мучит душа…»
Шестикрылая мучит душа Безнадежно двурукое тело. Дальнозоркое сердце, спеша, Покидает родные пределы. Разум мерит вседневный обман; Прорастает сознание глухо. Только знаю – придет Иоанн, Переставить светильники духа. 1930 САДЫ ГЕСПЕРИД Страна, где древний стережет дракон Запретные плоды, где длится сон Любовников развоплощенных, Окружена кольцом ревнивых вод, Из памяти смущенной восстает; И слышу лепет волн бессонных, И вижу тени светлых колоннад, Пылающий, торжественный закат, Садов вечерних очертанья. О, сколько раз я жил и умирал, О, сколько раз, бессильный, забывал Перстов легчайшее касанье. Созданья странные, опять меня Дыханьем опаляете огня, Даете мне плоды златые. Приемлю ваши страшные дары, Приемлю сладость жертвенной игры И ваши страсти родовые. «Торжественную, избранную скудость…» Торжественную, избранную скудость Возлюбленных полей Как позабыть? К чему иная мудрость? Иных земель елей? Меня тоска сжигает родовая, И путь окольный – пуст. О да не минет чаша роковая Усталых уст. 1929 «О жизнь, бесцельный подарок!..» О жизнь, бесцельный подарок! Путей не найти назад. Только безжалостных парок Дрожащие прялки жужжат. Иль в эти суровые нити, В пряжу медлительных дней Вплету огневые нити Воли моей? Дважды дано нам родиться! Как мне дрему земли побороть? К форме, что мыслит Господь, Дух возмущенный стремится. 1930 ЭДЕМ 1 |
