АРХАНГЕЛ МЕРИДИАНА (Шартрский собор) Водитель звездных иерархий, Мечтою дерзкой низведенный, В плену у низменных стихий Мертвящим камнем облаченный, Ты древний сторожишь собор. Тысячелетняя нирвана Несет в безвременный простор Архангела Меридиана. Тебя бежит полудня бес, И тать полуночный не волен Смутить коллоквиум небес И островерхих колоколен. Ущербный диск земных времен В руках ты держишь онемелых. Двух крыльев снится райский сон – Надломанных и лунно-белых. Какая мощь, какая боль! Но в этом жертвенном бессилье Огнем пронизана юдоль И веют огненные крылья. И меркнет, меркнет смертный страх, Полуденная в сердце рана, И роза в голубых руках Архангела Меридиана. 1932 НОЧНОЙ ГОЛОС
И я, и ты – какая ложь, Какая ложь. Из сердца черного встает Какая злая тень? И вот себя не узнает И меркнет день. Мерцанье страстное тоски, Движенье бледное руки, Потом зыбучие пески, Горючие пески… Любви всё нет, любви всё нет, И лишь звезды напрасный свет В эфире ледяном. Нет любви, а только жалость, Только жалость и усталость, Только ночи тень. Всё прошло, всё миновало, Даже сердце бьется вяло, Не торопит день. 1931 СЕРДЦЕ Пожалей, о сердце, пожалей Безнадежный призрак мирных дней. Ты волны ликующей вольней! Солнцем ли иль бледною луной Твой нарушен горестный покой? И само не знаешь, что с тобой. О, скажи, куда меня влечешь? И какую освящаешь ложь? На тебя давно я не похож Я смотрел, расчетливый мудрец, На поля, где сеятель и жнец, На стада покорные овец; А труды, и радости, и сны Были мне прозрачны и ясны, Словно глубь морской голубизны. А теперь – всё пенье, всё полет. И потерян в бездне верный лот, В океане тонет жалкий плот. И, как огненный эдемский меч, Из меня встает до неба смерч, Чтобы узы смертные рассечь. «Туманный день, и черные леса…» Туманный день, и черные леса, И озеро жемчужное Люцерна. Осенние сквозные небеса. О сердце, бейся медленно и верно! К чему спешить? Любовь всегда с тобой И музыка земного постоянства, О, сколько раз ты спорило с судьбой И побеждало время и пространство. Преобрази туманные пути, Наполни мир тревогой вдохновенной, Чтоб милый образ снова обрести В тобой оправданной вселенной. 1933 «Помню всё – бесконечный вокзал…» Помню всё – бесконечный вокзал, Гор суровых дыханье И повитый туманом кристалл Твоего рокового молчанья. Наклоняюсь и вижу в тоске Затаенные слезы И в сухой, недрожащей руке Две осенние розы. Вновь летит мой бессонный двойник Над рекой тиховейной, Отражая свой призрачный лик В очистительном золоте Рейна. От души до луны – зыбкий мост. С двойником осиянным Ты восходишь к спокойствию звезд Фирвальдштедтским туманом. 1933 «Бессонный ветер дует мне в лицо…» Бессонный ветер дует мне в лицо. Под плащом таю золотое кольцо. Мерцает в нем древний лунный опал, Свет его бледный – тысячи жал. И то же сиянье в глазах твоих Медлит и нежит, как медленный стих. Зеленая, злая восходит звезда, – Я знаю, я твой, навсегда, навсегда. «О, как обширен мир и как жесток мой плен…» О, как обширен мир и как жесток мой плен, Стесненный негою недрогнувших колен. Другие видят даль, зеленые моря, Им предвещает путь бессмертная заря, И слышат, как поет небес полночных синь, И дифирамбы вод, и голоса пустынь. А мне всё видится в объятьях душных сна Лишь тела дремного упругая волна, Лишь мед и золото распущенных волос. И запах сладостный мне снится лунных роз, И отраженный мир, и опьяненный стих В холодной синеве дневных очей твоих. |
