В-третьих, многих слонов, самых послушных, на ночь отпускают кормиться в окрестные джунгли.

Слон уходит обычно не дальше десяти километров от дома. Утром корнак (его действительный хозяин либо наемный, нанятый владельцем лесопильни) идет в джунгли по следу своего слона, который он не спутает со следами тысяч других. Он отлично знает все его привычки, вкусы и повадки и всегда направляется именно туда, куда он ушел. Корнак знает и помет своего слона и, рассмотрев его, определяет по содержанию, что ел ночью слон и, следовательно, где его искать – в зарослях бамбука, в камышах у реки, в гуще лиственного леса или (это просто беда!) на плантациях ананасов. Когда человек чувствует, что слон рядом, то зовет его. И умный серый великан послушно идет к своему Другу.

Профессиональные навыки у слонов весьма разнообразны: они таскают бревна на лесоповалах тиковых деревьев в Бирме, и не по дорогам, а часто через, казалось бы, совершенно непроходимые джунгли. Тут слон в зависимости от местности то несет бревно в хоботе, поддерживая его клыками, то волочит по земле сквозь узкие проходы между деревьями. Нередко ему приходится вставать на колени и толкать лбом ствол тяжелого дерева, втрое более прочного, чем дуб, через завалы и сплетения лиан.

Слоны подносят свои ноши к ущельям и обрывам и точно сбрасывают вниз, чтобы потом по крутой тропе спуститься и, подхватив бревно, нести его дальше к реке и лесосплаву. Работают и на лесосплавах: если случится затор, входят в воду и хоботами разбирают запруду, направляя бревна точно вниз по реке.

Они пашут. Собирают хворост для очага и фрукты для обеда. Возят людей. Для одних такая поездка – удовольствие, даже выспаться, говорят, можно, плавно покачиваясь в такт неторопливым шагам. Для других – чистое мученье: укачивает, как в шторм, и тряско.

Однако для охотника, особенно на крупного зверя, слон, укачивает он стрелка или нет, – отличный передвижной и довольно безопасный махан.

В былые времена тысячи слонов отправлялись с магараджей на такие охоты. Да и сейчас еще охота на слонах не вышла из моды. Слоны идут через джунгли и луга широким фронтом, охватывая флангами в полукольцо особенно добычливые места. Стреляют всех вылетающих и выбегающих из кустов и травы птиц и зверей: фазанов, павлинов, оленей, кабанов, леопардов. Но самая желанная добыча – тигры. Прежде на одной охоте их убивали десятками, и нередко охотничьи слоны всей своей мощью принимали и сокрушали яростные атаки раненых или загнанных, что называется, в угол полосатых хищников.

Сражение при Тапсе было последним, в котором приняли участие боевые слоны. Однако события недавних лет внесли существенную поправку в эту историческую справку.

На вооружении XIV британской армии, действовавшей в начале второй мировой войны в Бирме, было много сотен слонов. Они работали на строительстве дорог и мостов, перевозили военное снаряжение и пушки. 70 километров пути по бездорожью в день и по полтонны груза на каждого слона, в горах не больше 350 килограммов, – такова порой была норма труда на оборону.

Когда началось отступление английских войск, японцы среди других трофеев захватили много слонов вместе с их корнаками. Из добычи они извлекли двойную выгоду: слонов использовали для перевозки военного снаряжения, а их бивни пустили для продажи. Отпилили их у самцов до самого основания, отчего, конечно, рабочие качества слонов понизились.

А когда британцы начали контрнаступление, впервые в истории на поле сражения встретились живые «танки» древности и боевая техника наших дней. Английские пикирующие бомбардировщики атаковали японские транспорты, и в одном из таких налетов погибло сразу сорок слонов.

Для захваченных в плен раненых слонов англичане, ценя прежние их заслуги и будущие выгоды, устроили полевой лазарет. Врачи, работавшие в нем, скоро убедились в исключительной способности слонов быстро излечиваться от тяжелых ран.

К концу войны подсчитали, что из множества слонов, мирно трудившихся прежде в Бирме, Ассаме и Бенгалии, уцелело только четыре тысячи. Одни погибли, другие разбежались и вернулись к вольной жизни в джунглях, присоединившись к стадам диких слонов. Тогда-то некоторые оставшиеся без слонов и, следовательно, без работы корнаки решились на смелый план: по двое, по трое на ручных слонах вторгнуться в стадо диких. А там, заметив слона с тавром на крупе, подойти поближе, быстро пересесть на его спину и затем управлять им по своему усмотрению, так как надеялись, что одичавшие слоны не забыли старых команд. Ведь память у них изумительная и дисциплина примерная.

«Об удаче или неудаче этой экспедиции в джунгли ничего не известно» (Ганс Бауэр).

Как ни абсурден на первый взгляд такой план, он в принципе возможен. Ведь ловят же диких слонов с помощью ручных.

«Но почему, когда загоняют дикое стадо, слоны не стаскивают людей с ручных слонов?

Этот вопрос я часто задавал сам себе. Я не могу на него дать ответа. Все, что я знаю, – это что человек, который сидит на спине ручного слона, остается посреди дикого стада в полнейшей безопасности» (Чарлз Майер).

Ручные слоны в неволе размножаются редко, поэтому, чтобы пополнить их число, приходится ловить диких, обычно полувзрослых, но нередко и вполне взрослых, которые, однако, как это ни странно, быстро привыкают к человеку и бывают так же послушны, как родившиеся в неволе.

Ловят диких слонов разными способами. На больших охотах загоняют дикое стадо в крааль, заранее сооруженный из толстых бревен, связанных лианами. А затем въезжают в него на прирученных слонах: те стискивают с боков дикого слона и держат его, пока люди, накинув петли на ноги дикарю, привяжут его к дереву или врытому в землю столбу. Дикарь особенно и не сопротивляется. Возможно, тут играет роковую роль развитое у слонов товарищество и взаимопомощь. Ведь часто так, зажав с боков и поддерживая своими телами, уводят слоны раненых или больных товарищей. Это не охотничьи басни: многие заслуживающие полного доверия биологи видели своими глазами эти трогательные сцены звериного товарищества, которые особенно в обычае у африканских слонов. Но странно: самцам помогают самцы и самки, но самцы самкам, по-видимому, никогда.

Знакомство с трудовыми буднями слонов на Цейлоне побудило некоторых бельгийских чиновников заставить слонов работать так же производительно и на берегах Конго. Но первоначальный проект был такой: привезти из Азии и акклиматизировать в Африке индийских ручных слонов.

И вот в гавани Бомбея четырех слонов погрузили на корабль, а 1 июня 1879 года выгрузили в порту Дар-эс-Салам. Слонам предстояло пересечь поперек всю Африку.

«Но ни одно животное не достигло цели. Все погибли в пути на новую родину. Путешествие протекало при драматических обстоятельствах, которые дали бельгийскому писателю Бюрто материал для романа» (Ганс Бауэр).

Однако позднее, в 1909 году, сначала в Апи, на севере бывшего Бельгийского Конго, затем в Ару и других местах были основаны экспериментальные станции по приручению африканских слонов. Распугивая выстрелами и шумом стадо, ловили молодых слонов, связывали их, затем приручали, дрессировали. Станция в Ару функционирует и до сих пор, там около пятидесяти прирученных слонов, которые работают на плантациях. Но большой практической пользы из этого опыта пока не извлекли.

Европейское имя слона «элефант» с разными местными и национальными вариациями в произношении ведет начало свое от древнего санскритского названия слона «ифа». Семиты прибавили к нему свой артикль «эль», и получился «эльифа». В греческом языке свершилось новое небольшое преобразование – «элифас», а в латинском – «элефантус». В таком виде это слово и вошло в науку и европейские языки (с небольшими изменениями). В обиходной речи европейцев оно встречается очень часто, так же как слова «убивать», «исчерпать», «изготовить», «действие», «резина». Из названий неевропейских животных только лев превосходит слона по популярности в народном лексионе, а из европейских – лишь лошадь и собака. Но слово «кошка» в разговоре встречается реже, чем «слон».