– Почти… – «Уклончиво» ответил хороший артист.

– Раньше я здесь тебя что-то не видел. Ты не москвич?

– Нет. Из Сибири. К другу приехал.

– Сибиряк, что ли?

– Да, вроде.

– Ну, давай тогда выпьем.

Выпили. Федяев закусил и кивнул головой в сторону оркестра:

– Музыкой серьёзно занимаешься?

– А что, в этой жизни есть смысл заниматься чем-то всерьёз? – попытался заглянуть в его глаза, но тут же отвёл взгляд в сторону.

– Музыкой, наверное, стоит. Хотя… – он покосился на Стёпу, – это всё философия. Чем в Москве занимаешься?

– Пока живу.

– Хорошо сказано, – Фёдор Степанович рассмеялся и поглядел на своих охранников. Те тоже натянуто заулыбались.

– Пока… Все мы живём от «пока» до «пока». Как ты в микрофон сказал? Идти навстречу свету. Так, вроде?

– Так.

– Нет, ты не думай плохого, я тебя не подначиваю, мне действительно песня понравилась, я бы с удовольствием ещё послушал, – он немного помолчал. – А в Сибири чем занимаешься? Музыкой? Или тоже, «пока» живёшь? – и тут же махнул рукой, – Не хочешь, не отвечай. Попоёшь ещё?

Четвёртую песню я закончил петь как раз к тому моменту, когда любой, поначалу культурный, цивильный российский ресторан начала девяностых годов превращался в КАБАК. Когда танцуют под любую музыку, пьют любые напитки и считают либо закадычными друзьями, либо смертельными врагами всех присутствующих в зале. Именно в такой момент я подошёл к Вадиму.

Он сидел за чужим столиком, в обнимку с какой-то Натали и что-то ей страстно нашёптывал на ухо. Натали в ответ заливалась конским смехом. За столом при этом присутствовали ещё человек пять незнакомых людей.

– О, Андрюха! А я только что… – приподнявшись навстречу, заорал украинец.

– Пошли, Вадик, нам пора.

– Как пора? Да ещё время детское.

– Вот потому и пора, – подозвал официанта и расплатился по счёту. Сумма оказалась совсем небольшой. Рассчитавшись, я начал поторапливать своего друга.

– А её возьмём? – уставясь на меня пьяным взором и не отрываясь от своей «подруги», промычал Вадим.

– Да бери, кого хочешь.

– Тогда поехали.

Он долго прощался со всеми оставшимися за столом, потом стал требовать официанта. Узнав о том, что я рассчитался, начал убеждать взять назад деньги, ведь платить будет непременно он. Наконец, с горем пополам, мы вышли из ресторана. Вадик тащил за руку еле тикающую Натали и с первого раза не признал свою машину.

В таком состоянии он сел за руль и включил зажигание. Проехав, игнорируя светофоры, два квартала, наконец, обернулся и спросил:

– А куда едем-то?

– Да хоть куда, только на дорогу смотри. Поехали к Лолке, что ли?

– Поехали, – обрадовался Вадим и, на полной скорости развернувшись, выскочил на встречную полосу дороги.

Лолита, как ни странно, находилась дома. После короткого совещания решили, что наш общий друг отвезёт меня и её на Саянскую, а сам, со своей новой Натали, вернётся к Лоле домой.

На том и остановились.

Я валялся на кровати и слушал, как капли воды выбивают беспорядочную дробь о края ванны. Лолита-женщина принимала душ. Эта мелодия падающих капель заставляла время сжаться и, распрямившись, лопнуть. В образовавшемся надрыве отчётливо прослушивался дождь. Весенний дождь. Майский дождь. И в открытую форточку доносился запах не середины апреля, а конца мая. Вот-вот должен был выстрелить изо всех своих блядских орудий ловелас гром. А похотливые коты, претворившись соловьями, заблажат гимн наступающего лета так, что настоящие соловьи в шоке выпадут из своих только что насиженных гнёзд. Вот, вот…

Но в это время Лолита выключила воду. Дура. Всё кино испортила.

– Привет, проснулся-таки? – она, обёрнутая полотенцем, подошла и присела на кровать.

– Таки, проснулся. Принеси кофе.

– Сейчас, – ушла на кухню и начала греметь посудой.

Бум, дзинь… Я, закинув руки за голову, считал, сколько раз она прогремит. Получилось одиннадцать.

Девушка где-то нашла поднос, который я раньше в упор не видел, и, расставив на нём чашки, принесла всё это в комнату.

– Спасибо, – приподнялся и взял одну из чашек.

– Спасибом не отделаешься, – Лола забралась на постель с ногами и прислонилась к стене, – я с тобой итак как сестра милосердия вожусь. То жажду утоляю, то лечу, то ублажаю.

– Заплатить, что ли? – я равнодушно пил свой кофе.

– Глупый. Если бы я хотела от тебя только денег, то взяла бы их ещё в первый раз. Ты мне просто нравишься, и я за тобой ухаживаю, потому что хочу этого. Женские слабости. Могу я сделать что-нибудь хорошее для мужчины, которого в данный момент люблю.

– Даже любишь?

– В данный момент, в данный момент… Знаешь ведь поговорку: «Сердцу не прикажешь».

– Ты ещё вспомни: «Любовь зла…», – допил кофе и поставил чашку назад на поднос.

– Это там, где про козлика?

– Да нет. Про козла, пожалуй, – хрустнул, потянувшись, всеми суставами. – И как часто посещает тебя сие светлое чувство?

– По-разному. Я, вообще, любвеобильная женщина.

– Ну, в этом-то мне довелось убедиться, так сказать, на личном опыте.

– Неужели? И как? – Лолита медленно провела рукой по одеялу и остановилась как раз в том месте, где был спрятан предмет гордости большинства мужчин. Моей, разумеется, тоже.

– Что-то потеряла?

Она откинула полотенце и наклонилась надо мной. Её небольшая, аккуратная грудь почти касалась моего подбородка. Смочил слюной ладони рук и осторожно, медленно дотронулся до её сосков. Затем, так же медленно, стал вращать ладони, каждую в разные стороны, правую – по часовой стрелке, левую – против. Причём, только едва-едва прикасаясь к вздувающимся и краснеющим живым бугоркам. Лолита, держась на руках, изогнулась и запрокинула голову назад так, что её волосы растеклись чёрной лентой по ключицам и доставали почти до талии. Мои руки ласкали её шею, уши, лицо, потом вновь принялись за грудь.

Внезапно она сдёрнула одеяло и резко, стремительно припала губами к низу моего живота. В один миг почти вся гордость оказалась затянутой во влажную, горячую, вращающуюся, приятную воронку. Я позволил себе расслабиться и откинулся навзничь на подушки. Но только на несколько секунд. Уже через мгновение Лолита, добившись нужной упругости, выпустила из пасти свою жертву и вытянулась на мне с тигриной элегантностью, вновь лишь слегка касаясь горящими сосками моей груди.

– Муррр…

– Ишь ты, кошечка. Только вот домашняя или дикая?

– Пожалуй, дикая. А вот ты обещал показать своё домашнее животное. Её, кажется, тоже Лолитой зовут?

– Она там, на подоконнике.

– Где? Я утром шторы открывала, на подоконнике один стакан стоял. Туда комар как-то залетел, представляешь? Комар в апреле. Чудеса. Только у тебя, наверное, такое возможно.

– Ну и где он теперь, этот комар?

– Как где? Я его убила.

– Что?!! – резким движением я, сбросив с себя и женщину, и загремевший поднос, спрыгнул на пол и подбежал к подоконнику. Стакан был пуст. Тетрадный лист валялся на полу. МОЕЙ Лолиты нигде не было. Чёрт… Вот и апрель устал смеяться. Обман раскрылся. Шоу не превратилось в судьбу. Кровь не заменила эликсир бессмертия. Ухабистый мир. Лолита съела Лолиту.

Я несколько секунд смотрел на проснувшийся чужой, огромный, злой, серый, насмехающийся надо мной город, а затем развернулся к кровати и подошёл к женщине:

– Встань.

– Что?

– Встань, встань.

Лолита, с недоумением поглядев на меня, медленно поднялась с постели. Я без замаха, но сильно, ударил её ладонью по лицу. Девушка отлетела, ударилась головой о стену и упала на простыни.