– А ты его уже Сашей зовёшь?

– Ну, Александр. Какая разница?

– Нет, ещё не приехал.

– Жаль, – вздохнула Марина, – обещал вскоре.

– Да ещё время с тех пор, как он звонил, часами измеряется. Приедет, никуда не денется.

– Андрей, мне почему-то кажется, что ты его недолюбливаешь. Или ошибаюсь?

– Ошибаешься, – я допил свой чай. – Мы с ним «не разлей вода», – и, прерывая начатую тему, – ну что, может быть за Ирочкой сходишь?

– Сейчас приведу.

– Ребёнок вошёл и с порога предупредил:

– Я иду сказку про «край света» слушать. Я уже очень-очень захотела.

– А не обманываешь?

– Нет. Правда. У бабушки можешь спросить.

– Бабушка врать, конечно, не будет. Верю, – усадил ребёнка рядом с собой. – Как ты думаешь, где находится край света?

– На самом дальнем краю, – убедительно ответила Ира.

Спорить не стал – ей лучше знать.

– Так вот. На самом крайнем краю света, крайнее которого нет и быть не может, стояло древнее, древнее дерево. И древнее этого дерева не было ничего на всей земле. Ни растения, ни животного, ни человека.

– А как называлось дерево?

– Когда-то оно, конечно, имело имя, но за давностью лет все его позабыли, и оно само позабыло тоже. Так вот. На самой толстой ветке этого дерева сидела молодая, всего-то двухсот с небольшим лет, сова. Сова жила в дупле, а сейчас, когда на крону дерева опустились сумерки, она выбралась после сна на улицу и принялась озираться по сторонам…

Её глаза глядели в разные стороны. Один – в сон, другой – в явь. При этом сон медленно погружался в молоко, а явь продолжала пьяно шарахаться по грозовым облакам. Сова никак не могла сбросить вместе с перьями липкую дремоту и поэтому всегда завидовала змеям. Ночь прятала в капюшон засыпающую землю. Сова трижды прокричала древнюю молитву, приветствуя очередное благополучное возвращение союзника. Её «светлое время суток» наступило.

Ветер раскрыл занавес, и сцена наполнилась очередным спектаклем. Шестеро против одного. Он крупнее каждого из них, но он один. Один не воин не только в поле. Можно умереть воином, воспевая победу, но делать это нужно в своё время. Смерть раньше срока – не есть победа. Воин должен знать, когда побеждать смерть. Одиночка ждал.

Сова ценила хорошие спектакли. Гурманами рождаются, ценителями становятся. В этот вечер артисты старались произвести впечатление на публику. Публика благодарно хлопала крыльями, и вместе с перьями роняла вниз прогнозы на финальную сцену.

Собратья медленно сужали кольцо вокруг волка. В пасти пена, в глазах огонь. Кто станет обращать внимание на ласковое прикосновение дождя? Молодые капли весело щёлкают одиночку по носу: «Поиграем?». Через мгновение один из шестёрки первым бросится вперёд, а остальные помогут добить.

Гармонию и, следовательно, мир спасают от ржавчины нестандартные решения. Одиночка падает на мокрую землю и выгибает шею, подставляя незащищённую артерию под зубы противника. Добыча сделалась лёгкой, но это и отпугивает. Пауза затягивается. Никто из шестерых не рискует взять инициативу на себя.

Молния закрывает распахнутый ветром занавес. Древнее дерево корчится от боли и распадается на части. Волки разбегаются. Сова засыпает. Антракт.

Я, разумеется, солгал Федяеву о договорённости насчёт встречи, но надеялся на то, что он об этом не вспомнит. Его офис располагался в просторном помещении, отделанном под «какой-то век». Дорогая мебель, канделябры. В середине помещения за массивным столом восседал сам Федяев. На стене висел огромный портрет владельца офиса с подписью: «Федяев-Младший верхом на любимом гнедом скакуне».

Когда я вошел, было около десяти часов утра.

– Доброе утро.

– Угу… – он посмотрел на меня так, будто увидел впервые.

В этот момент в дверь постучала секретарь – молодая женщина:

– Фёдор Степанович, к вам корреспондент газеты «Аргументы и Факты». Приём назначен на 10–05.

Далее всё происходило, словно в современной бульварной пьесе о «житие новых русских». Абсолютно без прикрас и добавлений.

Федяев. – А? Что?

Секретарь. – Корреспондент газеты «А. и Ф.». Приём в 10–05.

Федяев. – Чёрт побери. Я и забыл, совсем.

Секретарь. – Пригласить?

Федяев. – Ну так, а что делать? Пусть уж заходит, раз пришёл, – и, обращаясь ко мне: – Подожди минут двадцать. Видишь сам…

Я отошёл к окну, секретарь удалилась, а в помещение впорхнула молодая девушка лет семнадцати.

Корреспондент, с порога. – Редакция газеты…

Федяев. – Знаю, знаю. Присаживайтесь.

Корреспондент, – усаживаясь в кресло на другой стороне стола. – Я учусь в университете, на журфаке и сейчас прохожу практику в «А. и Ф.».

Ф. – Ничего, ничего, – переходя на «ты», – чувствуй себя, как дома.

К. – восхищённо оглядывая офис. – Спасибо, я постараюсь.

Ф. – Ну так о чём мы сегодня побеседуем?

К. – Мне дали задание выяснить литературные приоритеты элиты делового мира Москвы.

Ф. – А? Что? Да, хорошая тема. Давай, давай. Я целиком – за.

К. – ободряясь. – Правда? Я надеюсь, наша беседа пройдет в дружеской обстановке.

Ф. – Ну ещё бы, – нажимает кнопку. – Людочка, принесите чаёк, пожалуйста, – вновь поднимая голову на корреспондента. – Итак, с чего мы начнём?

К. – Первый вопрос у меня простой. Кто из писателей вам больше всего импонирует?

Ф. – не поняв. – Чего?

К. – Нравиться, то есть.

Ф. – задумавшись. – Ну… Э… Сейчас. Одну минуточку, пожалуйста. А вот, кстати, и Людочка с чаем. Угощайтесь.

К. – Ой, спасибо, – берёт стакан в серебряном подстаканнике и пирожное. – Ну так, всё-таки, кто?

Ф. – Сейчас, сейчас. Этот… Ч… Фамилия вертится в голове. Этот…

К. – Да вы не волнуйтесь, пожалуйста. Вам, наверное, многие нравятся. Вы кого-нибудь одного назовите.

Ф. – Ага, сейчас, – роясь в ящике стола, – где же она? Я же её специально приготовил. Может, в машине оставил?

К. – Ну так как, вспомнили?

Ф. – Ну где же она? – опять переходя на «Вы». – Извините, как Вас зовут?

К. – Лена.

Ф. – Леночка, значит. Леночки, Людочки, Любоч… Так как же его? – показывает рукой. – Ещё с бородой вот такой.

К. – Ах… Вы любите Льва Толстого?

Ф. – морщась. – Какого ещё Толстого… Толстого я знаю. Что я Толстого что ли не знаю? Нет, не он. Тот ещё в тюрьме сидел.

К. – Ах… Вам нравится Солженицын?

Ф. – А что? Он разве писатель? Да? Нет, Солженицына я тоже знаю. Весёлый мужик. Я так и думал, что он рассказики какие-нибудь пишет. Нет, не он. Хотя, похож.

К. – Тогда кто же?

Ф. – вытирая лоб ладонью. – Я, Леночка, вчера на фуршете в британском посольстве был. Маргарет Тетчер в Москву приезжала. Меня пригласили. Не могли без Федяева начать. Выпили малость. Так что сегодня, извините…

К. – Понимаю, понимаю…. Вы общались с Маргарет Тетчер? Ах, как интересно.

Ф. – Да ничего там нет интересного. Надоели уже. Тетчеры-Метчеры, Буши-Муши, Джексоны-Бексоны разные…Вы не возражаете, если я того… Подлечусь малость, – достаёт из бара бутылку водки и наливает в хрустальный фужер. – Может быть, тоже?

К. – испуганно машет головой. – Нет, что вы, мне нельзя.

Ф. – Ну, да ладно. А я маленько, так сказать, для того, чтобы беседа протекала и т. д., – выпивает залпом, затем садится на место, откидывается на спинку кресла и сидит, не шевелясь.

К. – с участием шевелит бровями. – Ну так, всё-таки, кто?

Ф. – выпрямляясь. – Он ещё, кстати, на Распутина похож с этикетки. Я, правда, эту гадость не пью и вам не советую. Но похож. Честное слово, похож, – заметно приободрившись. – Вчера вот на фуршете у Тетчер допоздна, а затем, по русской традиции, все в баню…