Старушки, которые второй час все еще ждали, что гражданин, доверивший им одежду, появится, чтобы они могли объяснить ему свою невиновность, в ужасе уставились на восставшего из лона вод.

— Катя! Утопленник воскрес! Водяной!

— Не психуй, Люба! Брось свою мистику.

Более привлекательная старушка накинулась на Волохина:

— Так вы шутки с нами шутить, гражданин! В таком возрасте. Как вам не стыдно?

— Катя! Да он же пьян. От него же разит, как от винной бочки. Где он там, на дне, что ли, нажраться успел? Пойдем отсюда!

Волохин принялся искать свою одежду. Пожилые дамы, оскорбленные поведением несостоявшегося водяного, пошли прочь.

— Пистолет! Я потерял пистолет! Личное оружие! Подарок Ворошилова лучшему стрелку московской милиции сорок седьмого года.

Сам не помня себя от нахлынувших чувств, а может, под действием выпитых у дяди водок, он залез в лебяжий домик и, свернувшись калачиком в этом тесном помещении, захрапел, положив под голову свой ботинки. Напрасно лебеди щипали его клювами, пытаясь выгнать непрошеного гостя из своего домика. Волохин спал мертвецким сном.

К подъезду Центрального рынка подплыли два лимузина. Из чрева первого, наиболее шикарного, на асфальт высадилась одинокая фигура капитан-бомжа. Недобежкин остался внутри, во втором лимузине ехал Петушков с девушками.

Капитан-бомж в белой фуражке с золотым якорем лучезарными маленькими буравчиками просверлил береговые укрепления розового острова и черные жерла восточных глаз, наводящиеся на его кошелек. Впрочем, кошелька у капитан- бомжа не было, за отворотом его морского мундира были уложены три пачки сторублевок, которые только что в машине передал ему Недобежкин. Эта три пачки по сто купюр каждая, крест-накрест перевязанные банковскими ленточками, наполнили грудь капитан-бомжа таким могуществом и таким презрением к розовому бастиону, за которым скрывались его защитники, что один, самый опытный и представительный из них, похожий на туземного царька, не выдержал и, поперхнувшись, бухнул куда-то поверх головы Шелковникова:

— Розы, розы. Самые свежие, шесть часов назад срезанные. Покупайте розы.

— Милейший! Будь добр, приятель! — никогда раньше Витя не произносил таким ласковым тоном таких слов. Он даже и не ведал, что знает такие слова и такой тон. — Проводи-ка нас к директору рынка.

Витя называл себя на "вы", проникаясь все большим уважением к своей персоне, облеченной в морскую форму несуществующего государства.

— Твои розы, голубчик, я, пожалуй, попозже возьму. Скорей, скорей, у нас мало времени.

Туземный царек уставился на странного молодого человека, посмевшего разговаривать с ним таким оскорбительно-снисходительным тоном, и наконец почувствовал, что его мощную фигуру этот плюгавец стягивает невидимыми паутинками. Он попробовал рвануться, чтобы их разорвать, но не тут-то было, опыт уже научил его бояться ласковых людей, одетых в дорогие костюмы, он послушно обежал прилавок.

— Сейчас, сейчас, уважаемый! Провожу тебя к директору!

Когда он, поспешно обежав прилавок, стал указывать путь, капитан-бомж сделал ему легкий выговор.

— Дружок, ты можешь в другое время называть меня как угодно, но сейчас я лицо официальное, будь добр, напрягись, но не путай, обращаться ко мне нужно на "вы". Ты здесь ведь для того, чтобы зарабатывать деньги, а не показывать свое "я". Мы правильно тебя поняли?

— Да, правильно, уважаемый, я и называю тебя на "вы". Вот кабинет директора, уважаемый. Входи, уважаемый!

Витя вошел в кабинет к директору и увидел добродушного человека с круглой, коротко стриженной седой головой, си-девшего среди знамен за победу на различных смотрах-конкурсах по социалистическому соревнованию.

— Вадым Валэрэвич, к вам товарищ по очень важному вопросу.

Директор- рынка, как прилежные ученики первых классов, примерно положив ладошку на ладошку на полированном столе, был весь внимание. По виду он походил на отставного полковника или бывшего начальника райотдела милиции. Два посетителя, один из которых был пожилой джентльмен, похожий на турка, а второй — никто иной, как уже знакомый нам Гарун-аль-Рашид из ресторана на Лесной улице, деликатно уставились на капитан-бомжа.

— Я бы хотел заказать партию роз порядка тысячи штук, чтобы их доставили по указанному адресу сегодня к восемнадцати ноль-ноль. Мне бы хотелось, чтобы розы были увязаны в букеты. — Витя в разговоре с директором стал говорить от единственного лица, тогда как директор начал отвечать от лица множественного.

— Простите, товарищ, — с сожалением начал отставной полковник, — мы — государственная организация, Мы подобных услуг не оказываем, мы представляем только торговые площади, а доставкой по адресам мы исполкомом Моссовета заниматься не уполномочены. Если у вас есть претензии по чистоте или жалобы на грубость, мы примем меры.

Туземный царек расплылся в улыбке. Оказывается, этот, в морской форме, хотел взять его на испуг.

— Ваше имя Вадим Валерьевич? Очень приятно. У вас, конечно, много дел — за чистотой, за гиревым и весовым хозяйством следить. Отвлекитесь, пожалуйста. Один человек, с которым вы скоро познакомитесь, вам адресок оставил, куда розы нужно доставить к восемнадцати ноль-ноль, и просил передать этот маленький сверточек. Он очень вас просил не отказать ему в любезности.

Капитан-бомж достал одну из трех пачек и положил на бумажку с адресом.

— Гражданин, прошу вас, уберите с моего стола деньги. Еще раз говорю, это государственный рынок, а не частная лавочка.

"Оставь директору деньги с адресом и уйди!" — вспомнил Витя приказ адмирала.

Надо сказать, что директор, из чьего кабинета были прекрасно видны подступы к рынку, заметил подъезд двух шикарных лимузинов к его владению и узнал в них лимузины Ришара. Если на абсолютное большинство должностных и частных лиц Москвы и всего Советского Союза эти лимузины с их иностранными номерами производили сногсшибательное впечатление, то на узкий круг лиц, в который волей обстоятельств попал и директор Центрального рынка, эти лимузины такого сногсшибательного впечатления не производили. Вообще, вещь, происхождение и способ действия которой известны, производит гораздо меньшее впечатление, чем та, происхождение и способ действия которой окутаны тайной. К несчастью для капитан-бомжа, Вадим Валерьевич знал и о крошечной партии светлых полуморских костюмов, в один из которых сейчас был одет Шелковников, поэтому директор понял, что перед ним самозванец, но самозванец, который смог заполучить и костюм, и лимузины Ришара, то есть самозванец с деньгами, а значит, и с возможностями причинить ему, Вадиму Валерьевичу Триколорову, некоторые неприятности. Триколоров и в самом деле был полковником на пенсии, действительно, в недавнем прошлом, заведовал райотделом милиции, а теперь был брошен на укрепление рынка.

— Чуркин! — позвал Триколоров. — Чуркин!

Откуда-то — откуда, Витя не понял — возник сержант милиции.

— Передай деньги гражданину и проводи его из моего кабинета.

— Гражданин, мне, к сожалению, надо работать. У вас еще есть ко мне вопросы?

Туземный царек, который все еще был в кабинете, наслаждаясь Витиным крахом в качестве представителя всемогущественной элиты, подал голос.

— Пойдем, дорогой. Эсли тебе нужно тысячу штук роз, так бы сразу и сказал. Зачем бэспокоить товарища директора? Хоть дэсять тысяч роз!

Сержант Чуркин, взяв со стола пачку сторублевок, сунул их в руки Шелковникову и своими огромными лапами деликатно посмел тронуть его за ослепительные по своей ангельской чистоте и гладкости линий плечики полуморского костюма.

Шелковников чуть не расплакался. Он так чудесно вошел в роль человека из лимузина, он, как Жерар Филип, был сама интеллигентность, Гольц, если бы увидел, каких успехов достиг его ученик, поперхнулся бы тюремной баландой — и вдруг такой провал. По неизвестной причине его гонят со сцены. "Что бы на его месте сделал Сильвестр Сталлоне?" — мелькнула у бомжа счастливая мысль, которая почему-то очень часто посещает подобных людей, когда они попадают в трудное положение. "Надо сделать что-то необычайное!"