— Не-а. — Из кухни с бокалом мартини появилась Джил.
— Поздно, — мрачно сказала Гейл.
— Наше мнение о тебе испорчено навсегда! — добавила Клаудия.
— А как наш Типпи? — подбоченилась Гейл. — Я о нем постоянно вспоминаю, как только гляну на кофейный столик. Там пятно осталось от восковой елочки. И Джон очень подозрительно на него косится.
Мара помолчала для вящего эффекта и объявила:
— Он выздоровел!
Немая сцена. Все вытаращились на Мару.
— Не валяй дурака. — Забыв о стильной прическе, Гейл запустила в волосы пятерню.
— Нет, честно. Сегодня была у ветеринара, он говорит, такое в его практике впервые. Слышать-то слышал, а сам не сталкивался.
— Силы небесные! — Линдси по очереди заглянула в глаза каждой подруге. — Ну что? Будете возражать? Дамы, мы напали на золотую жилу!
«Началось», — промелькнуло в голове у Клаудии.
— Ты о чем? — Над ухом у Гейл торчал клок слипшихся волос.
— О колдовстве! О власти объединившихся женщин! Об умении творить чудеса! — Линдси вскинула руки ладонями вверх и широким жестом обвела комнату.
«Артистка Линдси в своем репертуаре», — подумала Джил.
— Так-то оно так, и все же нельзя отрицать возможность совпадения.
— Верно. — Гейл кивнула на Мару: — Ветеринар ведь слыхал о подобных случаях… — Она помолчала. — Трудно представить… Все-таки может быть, что…
Похоже, Гейл безуспешно пыталась убедить саму себя. Глядя в пол, она принялась острым носом туфли возить по ворсу ковра.
Клаудия смотрела на узкую дорожку, темневшую под ногой Гейл. Хорошенькое дело — Типпи выздоровел. Такое атмосферным фронтом не объяснишь.
— Линдси права! — заявила Мара. — Мы обладаем чудодейственной силой. Сначала остановили дождь, а теперь вылечили Типпи.
— И про свечу не забудь! Мы же загасили ее! — Линдси вздернула плечи и, мотая светлыми кудряшками, потрясла головой. — Только подумайте, какие перед нами возможности!
— Например? — поинтересовалась Гейл. — Устроиться пожарными?
Плечи у Линдси упали, оскорбленный взгляд впился в Гейл. От счастливой улыбки не осталось и следа.
Клаудия решила вмешаться:
— Вот что, девочки. Мы с вами толком не понимаем, что мы такое делаем. Наткнулись на что-то, а на что — и сами не знаем. Но если это настоящее колдовство, тогда нам здорово повезло.
— Я тоже считаю, что нам повезло. — Линдси больше не прыгала и не размахивала руками, сидела смирно и говорила очень тихо. — Но представьте, чего мы добьемся, если капельку подучимся. Мы сможем лечить больных и поддерживать бедняков. Кому-то нужна настоящая любовь, кто-то хочет обрести смысл жизни, да мало ли что. А вдруг сумеем даже избавить от целлюлита собственные задницы? — Линдси неожиданно хихикнула в точности как Мара.
Гейл натянула воображаемые вожжи: тпру!
— Не будем увлекаться. Вспомните, с чего все это началось. Мы перебрали с выпивкой и с чтением премерзкого романа. А сами заговоры и заклинания? Побойтесь бога, это ж беллетристика, а не настоящее колдовство. Мы затеяли это потехи ради, вроде как наши предки развлекались спиритизмом и столоверчением. Однако повеселились, и хватит. Не желаю участвовать в шабаше ведьм.
— Кто говорит о ведьмах? — вскинулась Мара.
— Разве не ты? — Джил стиснула свой бокал так, что побелели кончики пальцев. — Не ты ли собралась устроить натуральный шабаш?
— Это уж чересчур… — обиделась Мара. — Прямо «Ребенок Розмари»,[3] да и только.
— Шабаш — неверное слово, — с видом знатока покачала головой Линдси. — Это называется «круг». Викканцы называют это именно так, «кругом». И по-моему, прелестная мысль — собираться вместе, заниматься магией и помогать друг другу. Просто очаровательно!
— Кто называет «кругом»? — с нажимом уточнила Джил.
— Викканцы. Современные колдуны. Я про них читала. Они собираются, встают в круг и совершают магические обряды. Совсем как мы.
Клаудия по опыту знала, что заставить Линдси свернуть с намеченного пути (в данном случае — с пути к колдовству) нереально. Особенно теперь, когда ее глаза загорелись мечтой об аккуратненькой бесцеллюлитной заднице.
— Кто еще готов продолжать? Кто еще думает, что нельзя отказываться от такого могущества? Голосуем! — И Линдси первая вскинула руку.
— Может, все как следует обдумаем? — предложила Клаудия.
— О чем тут думать? Либо ты веришь, либо нет. Либо ты с нами, либо против нас.
— Записывай меня. — Мара подняла руку.
Клаудия смотрела на подруг и словно видела их впервые. Ну почему она вечно позволяет Линдси втягивать себя черт знает во что? Ведь до чего дошло — ее детище, Клуб книголюбов, голосует, стать им ведьмами или не стать! Спасибо хоть шабаш будет на демократических началах. Она покачала головой и медленно подняла руку, наблюдая, как та, словно чужая, принимает вертикальное положение.
— Ну не знаю, девочки, просто не знаю. Это противоречит здравому смыслу. — Гейл помедлила и нехотя подняла правую руку.
Все взгляды устремились на Джил — единственную, кто воздержался.
— Надо решать прямо сейчас? — Глаза Джил в растерянности перебегали с одного лица на другое. — Меня ваша идея, колдовство то есть, совсем не вдохновляет. Я католичка. Нехорошо это.
— Один из главных догматов викканства гласит, что путей много, — с готовностью объяснила Линдси. — Даже примкнув к викканству, ты можешь оставаться католичкой.
— Все это замечательно, — возразила Джил, — боюсь только, не все католики такие терпимые.
Линдси, только сейчас опустив руку, вздохнула:
— Что ж… Думаю, нет нужды принимать решение сию минуту.
— Терпеть не могу портить людям настроение, но вы иначе воспитаны, вам не понять. — Джил оглянулась в надежде, что кто-нибудь все же поймет, но остальные молчали.
— Думаю, нет нужды, — повторила Линдси, — чтобы к нам присоединились все без исключения. — Те, кто искренне заинтересован, вполне могут… заниматься этим отдельно. — И она многозначительно посмотрела на Мару.
Джил смерила Линдси сердитым взглядом и, демонстративно отвернувшись к столу, принялась перекладывать овощи на блюдах, смахивать крошки со скатерти.
Повисла тишина. Неловкая и странная — ведь когда они вместе, шуму от них обычно как на птичьем базаре.
Неужели все кончено? — мелькнуло в голове у Клаудии. Неужели книголюбы разойдутся? Из-за чего? Из-за парочки доморощенных заклинаний и свежеисцеленного кота по кличке Типпи? Какой недостойный конец ждет ее Клуб книголюбов. Нет, этого нельзя допустить. Она так любит их, своих подруг. Своих лучших подруг. На первый взгляд они, может, и не отличаются от прочих любительниц чтения — кучка теток за тридцать встречаются, чтобы обсудить книги, — но Клаудия сердцем чуяла, что для каждой из них Клуб значит куда больше, чем кажется. С Линдси она вместе выросла, с Гейл училась в колледже. Мару и Джил, правда, она ни в детстве, ни в юности не знала, но достаточно изучила за прошедшие несколько лет, чтобы понять: всех их объединяет одна черта — ни в каком другом месте они не придутся ко двору. Они отщепенцы. Это общее чувство отверженности и держит их вместе; только в Клуб их стайка изгоев и вписывается. Причем идеально. И Клаудия не станет сидеть сложа руки и смотреть, как все рушится.
Да, но в каком направлении действовать? Заговаривать болезни — это здорово, но, как ни крути, все же колдовство. Что, если в школе узнают? Соседи проведают? Поймут ли они или, что вполне понятно, перетрухнут?
Либо ты с нами, либо против нас. В одном углу комнаты — Линдси и Мара, могучая провикканская партия. В другом — оппозиционно настроенная Джил по-прежнему стоит спиной к остальным.
— А знаешь, Джил, эта штуковина не такая уж зловещая, как ты думаешь, — мягко начала Клаудия. — Скорее похоже на девичьи посиделки с гаданием и ворожбой. Помнишь нашу детскую игру «легкий как перышко, крепкий как доска»?[4] Помнишь, мы собирались вместе и делали классные штуки, на какие в одиночку не хватило бы ни сил, ни энергии? Если Типпи действительно мы вылечили, жалко было бы не узнать, на что еще мы способны. Вдруг Линдси права? Вдруг мы и впрямь сумеем что-то изменить к лучшему?
