На первом этаже было зябко, гулял холодный сквозняк. Повернув за угол, Джил увидела в холле груду коробок, наваленных друг на друга перед студией, которая располагалась как раз под ее собственной. Ага, кто-то въезжает. Отлично. Ей удалось обнаружить признаки жизни, только вот какая форма жизни захочет помочь ей натянуть холст в день переезда?

В проеме входной двери, подпертой кирпичом, возникла гора коробок, несомая мускулистыми руками, к которым прилагались мускулистые же бицепсы, к которым, в свою очередь, прилагался профиль поразительной внешности мужчины.

Ого! Джил застыла на месте. Ого!

— Привет, — с усилием хрипло бросил он, входя в студию.

Взмокшие пряди черных как смоль волос. Карие глаза. Крепкие мышцы под гладкой кожей. Загляденье.

Джил услышала, как стукнули поставленные на пол коробки, шаги направились к ней. Джил непроизвольно облизала губы.

— Все! — Он глянул в ее сторону и пошел закрывать дверь, на ходу утираясь рукавом.

Глядя ему в спину, Джил невольно залюбовалась высокой фигурой, широкими плечами, узкой талией. Парень наклонился, поднял кирпич, положил на прежнее место. Хм. Задница тоже недурна. Дверь со скрипом захлопнулась и заглушила шум несущейся мимо электрички.

— Точнее, будет все, когда с этим разберусь. — Он кивнул на груду коробок у двери студии. Подняв глаза, протянул руку Джил: — Мэттью. Мэттью через два «т».

Какой молоденький. Лет двадцати пяти, не больше. Но хорош! Двигается плавно, грациозно, как тигр. И держится спокойно, уверенно. Потому и выглядит старше. Хотя… Джил лишь теперь заметила у парня на подбородке крошечную эспаньолку. Нет, все-таки совсем еще мальчишка.

— А я Джил. — Она взяла протянутую руку. — Я — сверху.

Он чуть задержал ее руку в своей и широко улыбнулся, открыв прекрасные, ослепительно белые зубы.

— В смысле, моя студия… наверху. — Джил указала на потолок. — Над твоей.

— А знаешь, — сказал он, и глаза его смеялись, — у меня такое чувство, что мне здесь понравится.

Линдси пыхтела у себя дома на бегущей дорожке. Яростно размахивала кулаками — вперед-назад, вперед-назад, — а мелодия песни «Я бежал так далеко» рвалась в уши и перекрывала грохот дорожки, по которой она бежала именно что в никуда.

Сегодня она чувствовала себя распрекрасно, могла бы, кажется, бежать и бежать целую вечность. Линдси еще надбавила скорости. И наклон дорожки тоже сделала покруче.

Всего две недели прошло с последней встречи в Клубе книголюбов (когда она загадала желание похудеть), а ей уже удалось сбросить почти три килограмма. Полтора килограмма за неделю! Если так и дальше пойдет… Линдси улыбнулась своему отражению в зеркале. Всю жизнь она боролась с собственным весом. Толстухой никогда не была, это верно, но и тоненькой ее никто не назвал бы. Пухленькая — вот она какая, как выразился один школьный приятель. Фу!

Но теперь — и это при том, что ничего нового она не делала, во всяком случае, сознательно, — теперь, имея за плечами всю мощь Клуба желаний, она спустит весь жир в считанные месяцы. Линдси снова улыбнулась зеркалу и машинально коснулась носа указательным пальцем.

Знак. Линдси расхохоталась. Сто лет она не проделывала этого фокуса — знака то есть. Даже не вспоминала о нем. Забавный рефлекс. Словно кто-то другой водил ее рукой, разбудил дремлющую где-то глубоко в душе Линдси-девочку. А может, мышечная память? Это ведь тайный знак девчонок из ее школьной свиты. Палец у кончика носа означал: «Здорово!» Или: «Бог мой, он просто класс!» Или: «Согласна на все сто».

Когда в школьной столовой в Форест-Вудз Клаудия бросила в лицо Молли Боннер свое «Я не голодна», Линдси прижала палец к носу. И все девчонки за ее столом дружно сделали то же самое, глядя друг на друга круглыми от возбуждения глазами. А когда Клаудия выдала: «Если я съем это дерьмо, то рискую заполучить в подруги такую сучку, как ты», Линдси в восторге дважды шлепнула себя по носу и предложила новенькой свою дружбу.

Табло беговой дорожки подмигивало красными цифрами: 37:34. Как незаметно пролетело время, тренировка почти закончена. Линдси сбавила скорость, и тотчас гул дорожки стал тише, будто она убрала звук. Линдси утерла полотенцем лицо, подняла повыше повязку на лбу и насупилась в зеркало. Ох уж эти повязки. Ретрокошмар восьмидесятых… Неожиданно вспомнив, она потянула себя за мочку уха. Другой знак, противоположный «носовому». Им пользовались, когда хотели смыться со скучной вечеринки, когда требовалась срочная помощь в непростой ситуации и, разумеется, всякий раз, когда мимо проходила Молли или кто-нибудь из ее приспешниц.

Как это было давно — тот день, когда они с Клаудией познакомились. Только подумать, сколько лет они дружат (считать Линдси не собиралась). Клаудия была такой милой, простодушной. Да она и сейчас милая, но временами такая рохля! Кого угодно выведет из себя. Точно в ней живут два совершенно разных человека.

После той стычки с Молли Боннер девчонки потеснились за столом, чтобы дать место Клаудии. Та подошла, и Линдси еще подумала: какая симпатичная, а сразу и не заметишь. Клаудия такой и осталась — надо приглядеться, чтобы заметить ее привлекательность. Сколько раз Линдси тонко намекала: мол, неплохо бы чуть подкраситься или прикупить что-нибудь свеженькое из тряпок, но Клаудия по сей день пропускает советы мимо ушей. Даже прическу со школы не меняла, до сих пор носит длинные прямые волосы скучного цвета. А уж эти ее очки!

В тот день Клаудия села в конце стола напротив Линдси, остальные вернулись на свои места, воцарился прежний гам.

— Линдси Тейт! — представилась Линдси.

— А я Клаудия… — Помявшись (что, как выяснилось позднее, было ее характерной особенностью), она добавила и фамилию: — Подзедник.

Посыпались имена: девчонки из свиты Линдси называли себя.

— Спасибо за помощь. — Клаудия Подзедник опустила глаза. И говорила она тихо, будто хотела показать, что не всегда такая скандалистка.

— Молодец, что не сдрейфила перед Молли, — откликнулась Линдси, сама уже гадая, не дала ли она маху с этой девицей.

А Клаудия конфузилась, ежилась и заикалась — кажется, даже что-то уронила. Потом ткнула пальцем в переносицу, поправляя очки, и пробормотала:

— Я вообще-то не такая стерва, но…

Линдси сверлила ее взглядом. Неужели ошиблась? Какова же она на самом деле, эта девчонка?

Должно быть, Клаудия почуяла ее недоумение. Стрельнув в Линдси тревожным взглядом, она круто сменила курс:

— Но эта девица… как ее — Молли? С такими иначе нельзя. Клин клином вышибают.

— Классно ты ее к ногтю прижала!

— Видели ее физиономию?

Убедившись, что Линдси на них смотрит, соседка Клаудии с демонстративным дружелюбием, по-свойски сняла с ее плеча пушинку.

— Теперь я в полном порядке? — бровью не поведя, поинтересовалась Клаудия.

— Отпад, — фыркнул кто-то на другом конце стола.

Взгляд Линдси смягчился. Может, Клаудия и не совсем то, но девчонка явно не робкого десятка.

— Годится, — объявила Линдси.

— А я тебе кое-что принес. — На пороге домашнего тренажерного зала возник муж Линдси с коктейлем из пырея в руках. Джеймс повернул ручку стерео, и музыка «Новой волны» смолкла.

— Спасибо, милый. Поставь пока, ладно? Хочу еще пару минуток позаниматься. Я сегодня как на крыльях летаю. — Линдси отметила, что даже не задыхается.

Джеймс поставил стакан на подоконник и огляделся.

— В один прекрасный день я соберусь с силами и все это повешу. — Он кивнул на сваленные в углу полки.

— Лучше бы купил обыкновенный шкаф. — Кулаки Линдси продолжали молотить воздух.

Полки, которые крепились к стене на металлических полозьях, Джеймс приобрел специально для учебников, видеокассет, ковриков для йоги, утяжелителей и прочих, ныне забытых, спортивно-оздоровительных маний Линдси.

Он пожал плечами:

— Да мне и повесить — раз плюнуть, только время все никак не выберу.