— Как это получается? — снова закинула удочку Авриль. — Почему это раны здесь, на острове, так быстро заживают? Мне ведь действительно сломали челюсть в Антверпене, я это точно знаю. А той ночью, когда я порезала руку, она зажила почти моментально. И все жители здешнего города производят впечатление исключительно здоровых людей. — Хок не отвечал.

— Хок?

Он лежал, уставившись в темноту, и сердился на себя за то, что только сейчас предавался полубезумным мечтам, как какой-нибудь наивный, впервые женившийся юноша. Он ошибался, разумеется. Их с Авриль не связывают ни общие сны, ни желание, ни какие-либо иные нежные чувства.

Вот почему она осталась с ним: она надеялась выудить у него сведения об Асгарде, воспользовавшись тем, что он, усталый, ослабит бдительность. Сведения, которые помогут ей попытаться осуществить план побега, который она, несомненно, лелеет.

— Хок? Вы не спите?

Он мог притвориться спящим, но с самого начала знал, что рано или поздно ему придется ответить на вопросы об острове. Если он приоткроет перед ней часть — малую часть — правды, быть может, это ее удовлетворит на время.

И она перестанет задавать вопросы, на которые ему действительно не хотелось отвечать.

— Климат Асгарда обладает некими целебными свойствами, — просто сказал он, все так же лежа к ней спиной. — У нас быстро заживают раны, а болезни нам неведомы.

Он услышал, что она встала:

— Но как это возможно? Это что, свойство здешнего воздуха? Или воды и пищи? Или… каких-то особенных трав, корней, которые растут только здесь?

— Мы не знаем.

Она насмешливо фыркнула:

— Я вам не верю. Вы знаете, но не хотите мне сказать.

— Я говорю правду. Многие искали ответ на этот вопрос, — Хок запнулся на мгновение, перед его мысленным взором ясно и отчетливо возник образ отца, — но точно никто ничего так и не выяснил. Возможно, дело в сочетании нескольких исключительных свойств местной природы. Мы не знаем.

Авриль молчала, словно обдумывала то, что он сообщил, и пыталась решить, стоит ли ему верить…

— Какая жалость, что это остается тайной! — вымолвила она наконец.

— Да, — согласился Хок с горечью, которой, он надеялся, она не уловила.

— Но даже если вам неизвестно, как действуют эти целебные свойства природы, почему вы не поделитесь своим чудом с остальным миром? Зачем вы так оберегаете неприкосновенность своего острова? Представьте, сколько добра вы могли бы сделать. Представьте, скольким людям могли бы помочь…

— Представьте, как скоро Асгард был бы захвачен и уничтожен, — подхватил он. — Мы должны оберегать его от вторжений. Это единственный способ защитить наши дома и тех, кто в них живет.

Нотка понимания послышалась в ее голосе:

— И поэтому вы никому из пленников не позволяете покидать его?

— Да.

Не только поэтому, но больше он ничего открывать ей не собирался. Вряд ли можно было угадать, что способна сделать такая непредсказуемая женщина, как Авриль, — тем более если она все еще мечтает о побеге.

— Но зачем вам вообще привозить сюда пленниц? — спросила она озадаченно. — Вы страшно рискуете только ради того. чтобы… — она запнулась, — …чтобы — что? Ради всех святых, что вам от нас нужно?

Хок перевернулся на спину, устало вздохнул и вперил взор в затянутое облаками беззвездное небо. Похоже, сегодня сна не будет, как и в две предыдущие ночи.

— Я вам уже говорил, что мне вы не нужны…

— Да, знаю. Я вам совершенно не нужна. Досталась случайно, — сухо перебила она. — Но остальные? Почему мужчины рискуют головой, чтобы добыть себе жену?

— Некоторые молодые горячие головы находят, что риск возбуждает. И они хотят того, чего хочет большинство мужчин. Теплых отношений. Добропорядочную девчонку, которая будет согревать им постель. — Он покосился на Авриль.

Авриль зарделась и опустила ресницы.

— Но почему тогда не жениться на местной женщине? — не отступала она. — Почему не жениться на своей, иннфодт.

Хок сощурил глаза: откуда она знает это слово? И что ей успели рассказать о различии между чужеземками и островитянками? Предполагалось, что это должен сообщать женщине только муж. Когда сочтет необходимым.

— Некоторые так и поступают, — медленно произнес он. — Но другие хотят… — Он замялся, горькие воспоминания нахлынули на него — осколки надежд и мечтаний, разбившихся давным-давно. Он поежился, ощутив спиной шершавость песка. Нет необходимости касаться этого болезненного вопроса. Пока. Не сейчас. — Привозить себе жен из других стран — здешняя традиция.

— Но это глупая традиция!

— Да, я говорил то же самое. Много раз. Но молодые зачастую глухи к доводам разума.

Если она и поняла, что он имел в виду и ее, то не подала виду.

Глядя вниз, она чертила пальцем на песке.

— Ну тогда, раз вы признаете, что это глупая традиция, и если я поклянусь жизнью своего ребенка, что никому не открою вашей тайны…

— Я все равно не смогу отпустить вас. Ради всемогущего Тора, Авриль, не тратьте сил попусту и перестаньте задавать вопросы! — Он откинул голову и прикрыл глаза рукой — как бы он хотел, чтобы так можно было навсегда изгнать ее образ. — С моей стороны было бы глупостью положиться на ваше честное слово, поскольку вы уже однажды солгали. Ваша подруга рассказала мне правду о вашем муже. О том, что вы вдова.

— За эту ложь вы не можете меня винить. — Голос Авриль зазвучал резче. — Жозетт не должна была… она не имела в виду… — Авриль чертыхнулась. — Она заблуждалась, считая, что таким образом помогает мне.

Ветерок раздул тлеющие угли, отчего они зашипели и затрещали.

— Я могу привезти ее сюда, чтобы она жила с вами.

— Жозетт? — удивленно спросила Авриль. Рука Хока бессильно упала на песок — только уже произнеся эти слова, он понял, что вслух высказал то, что полуосознанно бродило у него в голове последние два дня.

— Вашу дочь, — тихо ответил он. — Я мог бы постараться привезти вашу дочь сюда, к вам.

Авриль онемела от изумления. Потом все же выдавила из себя:

— Что?!

Хок приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза. В них отражались пляшущие блики догорающего костра.

— Несмотря на то, что вы считаете норманнов полудикими варварами, я не хочу оставлять ребенка сиротой.

Авриль ошарашенно смотрела на него, часто моргая, словно луна только что, упав с небес, приземлилась рядом.

— Вы поедете за Жизелью? — Ее лицо озарилось. — Да это превосходная мысль! И я поеду с вами. Я сама покажу вам дорогу…

— Нет, миледи, вы не поедете, — не колеблясь ни секунды, сурово прервал ее Хок; она, конечно же, имела в виду, что убежит, как только представится возможность ступить на родную землю. — Вы останетесь здесь. Я поеду один.

Авриль потупила взор:

— Но без меня вы ее не найдете. И Гастон с Селиной не отдадут девочку какому-то незнакомцу. Ее дядя ни за что не позволит вам…

— Так этот дядя, герцог, живет в окрестностях Артуа? — Хок надеялся, что ребенок находится в Бретани или где-нибудь еще…

…Поближе.

— Да, герцог Гастон де Варенн! — Авриль гордо вздернула голову. — Хок, с этим человеком шутки плохи. Вам даже думать нечего о том, чтобы отправиться туда без меня. Он убьет всякого, кто посмеет приблизиться к Жизели, и…

— Артуа — это слишком далеко, — покачал головой Хок, не представляя, что больше беспокоит его — сам факт, что он серьезно размышляет над подобной идеей, или искреннее сожаление, что идея оказалась неосуществимой. — Это невозможно.

Авриль с минуту молчала. Когда она заговорила вновь, голос ее дрожал:

— Я и сама не хочу видеть, как моя дочь вместе со мной превратится в пленницу, — призналась она. — Ее жизнь и ее свобода значат для меня гораздо больше, чем мои собственные. — Она закрыла глаза, на бледные щеки легли темные полукружья густых ресниц. — Но вы… но с вашей стороны очень благородно, что вы думаете о ее судьбе, Хок. — Она медленно подняла глаза и посмотрела прямо ему в лицо. — Вы не варвар. Я совсем у иного мнения о вас. Прежде мне бы и в голову не пришло, что воин-викинг может быть столь великодушен. И столь заботлив.