Он не был уверен, что у него хватит сил бороться со стихией за двоих.

Струя воды вырвалась изо рта Авриль. Она вздохнула, закашлялась и вдруг поняла, что у нее под щекой — песок.

Наконец она открыла глаза. Вокруг действительно был песок. Крупный, шершавый. Авриль лежала на земле. На сухой, твердой, благословенной земле! Несколько секунд, пребывая в полусознательном, ирреальном состоянии, она понимала только одно — она жива.

И ей холодно.

Было по-прежнему темно. Авриль попыталась подняться, о боль полоснула ее. Болел каждый мускул, ноги свела мучительная судорога. Авриль застонала. Холод пробирал до костей, промокшего насквозь платья и волос стекали водяные струи.

И почему-то она была привязана канатом к большому обломку корабельного корпуса. Как это ей…

Она не помнила, как нашла это подобие плота и как привязывалась к нему.

Медленно, преодолевая головокружение, она заставив себя приподняться и отвязать веревки. Потом, обернувшись и увидев за спиной освещенные лунным светом волны, ласково набегающие на берег, вмиг осознала, что попытка побега не удалась.

Но прежде чем успела ощутить что-либо, кроме больно кольнувшей горечи поражения, она увидела Хока — он лежал тут же, на песчаном берегу, в нескольких шагах от нее.

Лежал на спине, откинув руку в сторону.

Господь милосердный! Так это он спас ее? С трудом поднявшись на ноги, Авриль доковыляла до него. Неужели он вплавь проделал весь этот путь в ледяной воде? Неужели рисковал жизнью, чтобы спасти ее?

— Хок?

Хок не пошевелился, не ответил. Упав на колени рядом с ним, Авриль прикоснулась к его лицу.

B в этот момент поняла, что он не дышит.

— Пресвятая Дева Мария!.. — задохнувшись, вскрикнула Авриль и пощупала пульс на его шее. — Хок? Хок!

Пульс не прощупывался. Сердце у Авриль колотилось что готово было вот-вот выскочить наружу. Она прижалась ухом к груди Хока, сквозь шум прибоя пытаясь различить биение сердца. Ей показалось, что она уловила одиночный слабый толчок.

Но больше, как ни старалась, не услышала ничего.

Хок был мертв.

Вскрикнув от ужаса, Авриль рывком выпрямилась и схватила его за плечи.

— Хок, очнись! — Кожа его была холодной. Авриль стала трясти его: — Черт тебя побери, норманн, очнись же! Очнись! Она хлестала его по щекам — все тщетно.

Он оставался недвижим.

Хок не рискнул жизнью — он пожертвовал ею, чтобы спасти Авриль.

— Господь милосердный! — закричала Авриль, вскакивая на ноги и дико тряся головой. — Помогите! Кто-нибудь…

Бесполезно.

Слишком поздно.

Из самой глубины груди у Авриль вырвалось рыдание, исполненное такой боли, с какой не могла сравниться жестокая физическая боль, терзавшая ее тело. Ошеломленная, обезумевшая, смятенная, не желающая верить в случившееся, она подняла голову и на вершине утеса увидела коня Хока. Задыхаясь, спотыкаясь и падая, Авриль побежала к тропинке, ведущей наверх, непрошеные слезы туманили ей взор. Она должна привести подмогу. Это не должно случиться! Хок не должен умереть. Если ей удастся привести кого-нибудь на помощь…

— Авриль!

Она вздрогнула и остановилась, пораженная звуком знакомого голоса. Ей показалось, что чьи-то холодные пальцы пробежали по ее позвоночнику и подняли тонкие волосы на затылке.

Нe в силах произнести ни слова, затаив дыхание, она медленно повернулась.

Хок сидел. Потом очень медленно, с огромным трудом встал на ноги.

Авриль открыла рот, но ни звука не сорвалось с ее губ. В тот момент она не чувствовала своего тела — ничего, кроме слез, бежавших у нее по щекам. Слез, которыми она оплакивала Хока.

Потому что он был мертв. Лицо Хока исказила гримаса боли. Он подошел к Авриль.

— Авриль? С тобой все в порядке? — Хок двигался очень медленно, прижимая руку к боку, но был определенно жив.

— Я-а-а-а… — У Авриль кружилась голова. Она боялась потерять сознание. — Я сплю! — Когда она сделала движение, чтобы повернуться к нему спиной и снова карабкаться по — тропинке, Хок взял ее за плечо.

Рука была сильной, как всегда. Прикосновение теплым. А глаза — такими же небесно-голубыми. Голос звучал глубоко и ровно:

— Ты не спишь. Ты прошла сквозь суровое испытание…

— Но т-ты был…

— Авриль…

— Нет! — Потрясенная тем, что видела, слышала и ощущала, она попыталась оттолкнуть его. — Ты не дышал! Я не слышала твоего сердцебиения. Ты был…

— Успокойся…

— Ты был мертв! — Слишком много невероятного обрушилось на Авриль, мир закружился у нее перед глазами.

Вдруг она поняла, что больше не чувствует ни боли руках, ни слабости в мышцах — не осталось ничего, кроме ощущения, что она проваливается в темноту. Сильные руки Хока подхватили ее.

Неся Авриль на руках, Хок вошел в свой темный ванингсхус и ногой закрыл за собой дверь. Боль в боку была такой сильной, что казалось, будто при каждом шаге в него всаживают нож. От этого перед глазами плавали темные круги. При каждом вздохе легкие словно обжигало пламенем, а голова трещала так, словно рассвирепевший Один без конца пронзал его виски молниями. Но Хоку удалось добраться до кровати и осторожно положить на нее Авриль, прежде чем сам он бессильно опустился на матрас рядом с ней, вовремя ухватившись за один из кроватных столбиков, чтобы не упасть.

Корчась от боли, он потрогал ребра, недоумевая, почему и как случилось, что он вышел из транса — из лангвариг совы — прежде, чем его раны полностью затянулись.

Но сейчас не время размышлять. Чувствуя, как тяжело стучит сердце, Хок все же неуверенно встал и побрел к очагу разжечь огонь. Прежде чем заняться собственными ранами, нужно полечить раны Авриль. Он-то сам исцелится.

А вот она — может, и нет.

Когда огонь разгорелся достаточно ярко и в комнате стало светло, он снова подошел к Авриль.

Хок не знал пока, насколько серьезны ее травмы и от чего она потеряла сознание — от ран или от шока. Ухватившись за разодранные кружева, Хок быстро стянул с ее плеч мокрое пропитанное кровью платье. По правде говоря, он был рад, Авриль в этот момент была в обмороке. И не только потому, она непременно стала бы сопротивляться раздеванию.

Но и потому, что он не надеялся убедить ее, будто она не видела того, что видела.

Опустошающий гнев кипел в нем. Гнев на нее — и на себя. Там в ледяной воде, у него не было выбора — он не имел достаточно сил, чтобы спасти ее и себя. Но шок, который она испытала, став свидетельницей его чудесного воскресения, конечно же, был ей не по силам.

Все случилось так быстро. Слишком быстро, чтобы открыть ей истину об Асгарде и его народе. Авриль прожила на острове всего несколько дней и не успела приспособиться. Она все еще была решительно настроена совершить побег. Побег от него.

Причем настолько решительно, что предприняла безумную попытку и чуть не погибла.

«За это мне следует винить только себя, — мрачно подумал Хок, стягивая с нее изодранное платье и отшвыривая его в сторону. — Я не должен был отпускать ее от себя ни на шаг. Ни на секунду».

Глядя на ее безжизненную, бледную кожу в отблесках пламени очага, он ощутил острую боль в груди, гораздо более сильную, чем та, что терзала его бок и голову. Лишнее напоминание о том, сколь эфемерна и хрупка жизнь Авриль, ударило его, словно таран.

Рано или поздно он потеряет ее — это неизбежно.

Хок отвернулся, у него першило в горле. Не только оттого, что он наглотался соленой воды, но и от непрошеных чувств, киснувших грудь.

Будь она проклята за то, что подвергла свою жизнь опасности! И за то, что заставляет его испытывать подобные чувства. Хок подошел к ближнему ларю, достал из него толстое льняное полотенце и снова сел рядом с Авриль. Осторожно, чтобы не разбудить, он обтер ее холодную кожу, стараясь определить есть ли переломы.

К счастью, не обнаружилось ни одного. Некоторые царапины и порезы были глубокими, а также имелись огромные, устрашающие кровоподтеки, но все это было не смертельно. Ей повезло На этот раз.