— Эй, — прогудел Хват, — а я-то думал, что ты пошел совсем в другую сторону, голуба… — он замолчал. — У-угх… — он заколебался, переводя взгляд с Лафайета на его собеседника. — Ребята, может, я немного не того, но кто из вас мой приятель, с которым я сидел в камере?

— Я — Лафайет, — ответил О'Лири. — А это — Лоренцо…

— Какая ерунда, меня зовут Лотарио, и я никогда в жизни не видел этого питекантропа.

Он оглядел Хвата сверху вниз.

— И чего это ты мне сразу не сказал, что у тебя есть брат-близнец? — спросил Хват.

— Брат-близнец? — повторили оба в один голос.

— Угу. И скажи мне, приятель, чего это ты вырядился в кожаную куртку и сапоги? Ты чего — может, какой быстро-переодевающийся артист?

Лафайет глядел во все глаза на одежду Лоренцо — или Лотарио: туго обтягивающий кожаный жилет, помятая рубашка и куртка, явно видевшая лучшие дни.

— Он совсем не похож на меня, — величественно сказал один. — О, может и есть какое-нибудь весьма отдаленное сходство, но у меня совсем не такой глупый взгляд. И это совершенно безответственное выражение…

— Чтобы я был похож на тебя? — восклицал в это время другой. — Ты еще недостаточно давно меня знаешь, чтобы наносить подобные оскорбления. Ну, а теперь, где здесь ближайшая имперская передаточная кабина? И уж будьте уверены, я подам рапорт своему министру, и все ваше гнездо хебефреников вычистят, прежде чем вы успеете сказать "ноблесс облик"!

— Эй, ты! — громкий крик прорезал шум толпы. — Лафайет!

Точно такой же человек, разве что по-другому одетый, пробирался к нему, подняв руку. Лафайет повернулся. Тот, кто называл себя Лотарио, исчез среди толкающихся людей.

— А как ты попал сюда? — требовательным тоном спросил подошедший Лоренцо. — Рад, что тебе удалось вырваться. Слушай, я еще не поблагодарил тебя за то, что ты спас меня от людей Крупкина. Беверли, бедная девочка, все мне рассказала. Она была так смущена всем, что произошло, что даже не помнила моего имени…

— А как твое имя? — спросил Лафайет, чувствуя, что постепенно становится параноиком.

— А? Ну конечно, Лоренцо!

Лафайет уставился на лицо перед собой, на голубые глаза, прядь каштановых волос на лбу, красиво очерченный рот с маленькой родинкой…

— Как…

Он остановился и сглотнул слюну.

— Как твоя фамилия?

— О'Лири. А что?

— Лоренцо О'Лири, — пробормотал Лафайет. — Я должен был это знать. Если у Адоранны, Дафны, Искобампа имеются здесь двойники, то почему их не должно быть у меня?

— Эй, ребята!

Громовой голос Хвата вывел из оцепенения обоих О'Лири.

— Пора сматываться, а то мы пропустим самое интересное. Лафайет оглянулся и увидел, что камера пыток постепенно опустела и орущая толпа освобожденных пленников несется по коридорам, честно выполняя взятое на себя обязательство.

— Послушай, Лоренцо, мы можем позже разобраться, кто из нас кто, — сказал он, вслушиваясь в затихающий далекий звон и крики. — Сейчас самое важное — спасти леди Адоранну и Свайхильду от Горубля-Крупкина. Он выдумал совершенно безумный план захвата Артезии, а самое печальное, что это может получиться. Ничего удивительного, что он не особенно расстроился, когда я отказался помогать ему. Он мог выставить тебя вместо меня и заставить Свайхильду все делать… ну, да бог с ним, сейчас не до этого. Я попытаюсь добраться до апартаментов Родольфо и объяснить ему, что происходит. Может, еще не поздно расстроить все эти планы. Почему бы тебе не пойти со мной? Из двоих хоть один да пройдет. Я расскажу тебе, в чем дело, по дороге. Ну, так как?

— Ну, раз уж ты говоришь, что разбираешься в том, что происходит, я пойду с тобой, но не забудь — лапы прочь от Беверли!

— Мне показалось, что ее зовут Цинтия, — пробормотал Лафайет. Они выбрали удобные дубинки с ближайшей специальной полки для дубинок и пошли за Хватом позади всей толпы. Взволнованный рев впереди указывал на первое столкновение со стражниками.

— Сюда, — позвал Лафайет, указывая боковой коридор. — Попробуем обойти.

— Послушай, а при чем все-таки ты? — тяжело дыша спросил Лоренцо, пока они бежали по извилистым коридорам.

— Ни при чем, — уверил Лафайет своего двойника. — Я жил себе тихо-спокойно в Артезии, не совал нос в чужие дела, и вдруг — оказался в Меланже. А тут не успел даже оглянуться, как был обвинен во всех смертных грехах…

Он свернул в сторону и стал подниматься по винтовой лестнице.

— Я думаю, что ты во всем виноват: они приняли меня за тебя. Похоже, ты тут не терял времени даром — уж больно рьяно полицейские за меня взялись.

— Мне было сделано очень выгодное предложение, — пыхтел Лоренцо, не отставая ни на шаг, чувствуя за спиной шаги Хвата.

— Крупкин предложил мне бесплатный проезд домой… плюс другие преимущества, как, например, оставить меня в живых… если я выполню его задание. Я должен был прокрасться в… спальню леди Андрагоры… и заманить ее в ловушку… Ну, вот, я перебрался через пару стен, подкупил стражников… но затем я увидел, что это Беверли. У нас не было времени, чтобы как следует переговорить… но я передал ей записку… назначил свидание в избушке… как предполагал Крупкин. Но я решил… внести кое-какие изменения в сценарий…

— Он тебя нагрел, — так же тяжело дыша, ответил Лафайет.

— Не знаю, как ему удалось заманить тебя сюда… но сомневаюсь, чтобы в его намерения входило… отправить тебя обратно в твои Соединенные Колонии…

Лестница кончилась, и они выбрались в широкий коридор, с обеих сторон которого слышались звуки бушующей толпы.

— Дай-ка подумать, по-моему, нам сюда, — указал Лафайет. Они сделали несколько шагов вперед, и в это время позади них раздался звучный рев. Хват потирал голову и смотрел вниз на лестницу.

— Ах, вы, гады! — взревел он и кинулся вниз по ступенькам.

— Хват! — вскричал Лафайет, но великан исчез. Мгновением позже с лестницы до них донесся громовой удар и послышались звуки драки.

— Давай-ка уйдем отсюда поскорее, — предложил Лоренцо и кинулся по широкой лестнице, ведущей вверх.

Лафайет последовал за ним. Стражник в алой куртке возник впереди, вскинул дробовик к плечу…

— Не смей стрелять из этой штуки, идиот! — взревел Лоренцо. — Ты испортишь обои!

И пока растерянный стражник моргал глазами, они кинулись на него с двух сторон. Когда солдат свалился, как сноп, на пол, заряд дроби угодил в расписанный фресками потолок.

— Говорил я тебе, чтобы ты не портил обои, — сказал Лоренцо, несколько раз стукнув стражника головой об пол.

Они прошли еще два пролета лестницы, свернули в устланный коврами коридор, в котором, к счастью, не было охраны, дошли до двери, которую Лафайет запомнил со времени своего последнего посещения дворца. Звуки битвы почти не доносились сюда. Они остановились, тяжело дыша, чтобы передохнуть.

— Только говорить буду я, Лоренцо, — так и не отдышавшись произнес Лафайет. — Мы с Родольфо старые друзья-собутыльники.

Дверь в зал футах в двадцати от них распахнулась настежь, и, окруженный четырьмя стражниками в красных кожаных куртках, появился Крупкин-Горубль. Он остановился и проговорил через плечо:

— Это приказ, а не пожелание, Руди! Изволь явиться вместе со своими министрами в Гранд Зал и подготовься подписать мои приказы о всеобщей мобилизации, сборе средств, продовольственных запасов, или я повешу тебя на стенах твоего собственного замка!

Бывший узурпатор Артезии величаво запахнулся в подбитый соболем плащ и прошествовал по коридору в сопровождении охраны.

— Вот тебе и помощь Родольфо, — пробормотал Лоренцо. — Что же делать?

Лафайет нахмурился, закусил губу.

— Ты знаешь, где находится этот зал?

— Двумя этажами выше, на южной стороне.

— Судя по звукам бьющегося стекла, именно там сейчас наибольшие беспорядки.

— Ну и что? — спросил Лоренцо. — Все равно нам желательно держаться как можно дальше оттуда. Мы можем проскользнуть в комнату Беверли и выкрасть ее, пока эти политиканы играют в свои игры.