Я вышел в коридор. Свет был включен. Лишь от стен и пола исходило тусклое, фосфоресцирующее свечение. Но следов и здесь не было!

Я поднялся в холл первого этажа, уже не ощущая такого сильного шума в голове.

В затхлом воздухе коридора повисла, казалось, черная дымка, придававшая оттенок траура знакомым очертаниям дверей и мраморному полу.

Щелкнул замок, и закрылась дверь подвала. Я принюхался: запаха гари не было.

В одном из кабинетов, куда я прошел через зал, стоял на столе глиняный горшочек с затвердевшей, словно закаленной огнем землей. Возле горшка валялся засохший листочек. Настольные часы показывали 12 часов 05 минут. В какой-то момент они, видимо, остановились. Я снял телефонную трубку. Тишина на том конце провода была глухой, как бетонная стена.

Я вышел на крыльцо — машина стояла там, где я ее оставил. В будке часового у ворот было темно. Фонари на улице не горели. Но ведь отключение электроэнергии не могло повлиять на карбидные лампы постов внутреннего караула? Почему же они не горели? Даже звезд не было видно…

Я сел в машину, хотел включить зажигание, но тщетно. Сигнал тоже не работал, как и выключатель освещения.

Выйдя из машины, я постоял в нерешительности и направился к гаражам в конце двора, все время замедляя шаг — в гаражах тоже было темно. На воротах висели замки.

Я тяжело вздохнул, силясь унять возбуждение, только сейчас ощутил, что пахнет мертвечиной.

Пройдя мимо пустой будки часового, я вышел на улицу. Там было безлюдно, темно и тихо. Несколько машин стояло у поворота. Я направился к мосту и на самой его середине заметил что-то темное — это была машина. Вид ее почему-то неприятно поразил меня. Даже засосало под ложечкой. В машине я никого не увидел, но она была заведена. Это я понял, заметив ключ зажигания в замке.

На улице Густава Адальфангорта было еще много пустых машин, все они стояли на проезжей части. Сломанные машины, поврежденная электростанция — все это, разумеется, не радовало.

Я обошел несколько улиц и площадей — ни души! Город вымер! Ни ветерка, ни шума моторов, ни звука шагов, ни эха голосов. Меня охватило отчаяние. Я весь покрылся холодным потом.

Я пересек парк и лишь на выходе заметил, что он голый: ни травинки, ни цветка, ни листочка, ни деревца — ничего! В панике я побежал. Хоть бы скорее добраться до дома!

Запыхавшись, я вбежал в ворота. Взглянул на темные окна — и ощутил одиночество…

Еще несколько часов назад аллея утопала в зелени. А теперь на месте тополей зияли глубокие ямы. Лишь сухие листья напоминали о том, что здесь когда-то росли деревья. Поднялся по ступенькам и огляделся — лишь мои следы на превратившейся в пыль почве свидетельствовали о том, что здесь когда-то кипела жизнь. Открыв дверь, я остановился на пороге, чувствуя, как сильно колотится сердце.

— Барбро! — крикнул я. Мой голос в этой неестественной тишине прозвучал, как крик попугая.

Из неосвещенной прихожей я влетел в гостиную, потом в спальню. Везде царило безмолвие, нарушаемое звуком моих шагов.

С трудом передвигая ноги, я снова вышел в прихожую и позвал Люка. Ответа я не ожидал, просто хотел нарушить эту страшившую меня тишину.

Никто не ответил мне!!!

В комнате был полный порядок, мебель стояла на своих местах, лишь часы на каминной полке остановились. А в горшочках с цветами осталась мертвая сухая земля. Я стоял, пытаясь осознать страшную истину: Барбро исчезла, так же как и все живое в столице Империума.

Сначала я не слышал этого звука. Я сидел в пустой комнате, глядя в окно на пустую улицу, и прислушивался к биению своего опустошенного сердца. Затем до меня донесся слабый шум, показавшийся очень сильным в этом вымершем городе. Я вскочил и вышел за дверь, когда подумал о том, что надо соблюдать осторожность. Шум становился все явственней, все отчетливей, и я различил в нем стук шагов марширующего отряда.

Через мгновение я их увидел. Я бросился в комнату и наблюдал из темноты, как они идут мимо, по четверо в ряд, здоровенные парни в бесформенных балахонах. Их было человек двести. Некоторые несли тяжелые свертки, другие — оружие, похожее на винтовки. Кого-то поддерживали товарищи. Видно, отряд этот возвращался с поля боя. Когда отряд прошел мимо, я тихо побежал по аллее (под прикрытием зданий) и устремился за ним, стараясь держаться на почтительном расстоянии.

Теперь, когда первое потрясение миновало, у меня появилось чувство человека, уцелевшего после страшного катаклизма.

Отряд двигался вдоль улицы Мигавитем. Мрачные, здоровые солдаты на голову выше меня (а мой рост — 6 футов), они не пели, не разговаривали, просто шли, квартал за кварталом, мимо пустых машин, пустых зданий, пустых парков. Затем повернули налево, на улицу Ансадевегем, и я понял наконец, что они направляются на станцию. Я наблюдал за ними, пока отряд не вошел в украшенные орнаментом ворота и не исчез за массивным порталом, сорванным с петель. Один боец вышел из строя и встал на пост у ворот.

Я осторожно пересек улицу и направился к задней части здания. Спотыкаясь о комья земли на заброшенных клумбах, я пошел вдоль стены, видневшейся в призрачном свете, исходящем не с неба, а скорее из земли, ухватился за ее край, подтянулся, перемахнул через нее и спрыгнул прямо на мощеный двор станции.

Здесь было припарковано около полудюжины шаттлов. Это были машины специального типа, которые использовались только для работы на ближайших А-линиях, то есть в мирах, дата общей истории которых отличалась всего несколькими столетиями, там, где существовали другие Стокгольмы, с улицами, на которых замаскированный шаттл не привлекал бы внимание.

Одна из машин стояла совсем близко к стене. Я забрался на колесо, подтянулся и попытался поднять тяжелое двойное стекло в металлической раме. Попытка моя не увенчалась успехом.

Я спустился вниз, порылся в багажнике шаттла, нашел молоток и постарался осторожно выбить стекло из рамы. Сделать это тихо не удалось. Я замер, прислушиваясь. Но ничего не услышал, кроме собственного дыхания и скрипа амортизаторов шаттла, осевших под тяжестью моего тела.

Комната, в которую я проник через окно, оказалась ремонтной мастерской. Вдоль стен стояли длинные верстаки, на них валялись различные детали шаттлов. На стенах были развешаны инструменты. Через дверь в дальнем конце мастерской я вышел в коридор, ведущий к гаражам. Изнутри доносились какие-то приглушенные звуки. Я приоткрыл дверь и скользнул под высокий сводчатый потолок ангара. Двойной ряд шаттлов Сети виднелся в полумраке. Тяжелые машины, рассчитанные на десять человек, машины-разведчики, поменьше, на трех человек. В дальнем конце стояли две одноместные машины новой модели. Они выглядели букашками на фоне огромных машин замысловатой конструкции, уродливых и массивных, как баки для мусора или кучи металлолома среди элегантных установок имперской службы безопасности. Между этими странными машинами двигались темные фигуры, выполняя то и дело раздававшиеся команды.

Я спрятался между двумя шаттлами Империума, откуда удобно было наблюдать за происходящим. Дверцы первых пяти устройств были открыты, в них друг за другом забирались солдаты. Чьи это были солдаты, не знаю, но они явно перебазировались. Неуклюжие, тяжеловесные существа в темно-серых балахонах и шлемах с забралом из темного зеркального стекла. Одна из имперских машин загородила путь небольшому отряду, двое подошли к ней и перевернули на бок. Я невольно сжался в комок. Ведь шаттл весил без малого две тонны.

Первый транспорт был, очевидно, уже загружен, так как солдаты перешли к следующей установке.

Минут через десять приготовления будут закончены, и пришельцы вернутся в тот мир, откуда явились. А явились они из Сети. Я это понял. Люди, неизвестные Империуму, владевшие своим собственным приводом МК. Они стали единственным связующим звеном между мною и "исчезнувшими" обитателями Стокгольма 0–0.