Сталинский консул Апресов помог ему с бензином и маслом для машин, но на осуществление планов Свена топлива требовалось много больше.

Проблему решили в Анси. Немецкая авиакомпания «Евразия» построила там солидное топливохранилище для обслуживания воздушной линии Берлин — Шанхай.

Из Анси экспедиция покатила на запад, в направлении Дуньхуана. Для конспирации Хедин заранее объявил о том, что хочет осмотреть знаменитый пещерный город тысячи Будд, а потом, конечно, повернет на восток.

То, что этому сооружению более тысячи лет, выяснилось после находки древнего свитка, замурованного в одном из гротов. Его откопал давний знакомец Хедина Аурель Штейн в 1908 году. Найденные свитки Штейн увез в Лондон. Через год все, что осталось, подчистил французский синолог Поль Пелио и умыкнул в Париж.

Свен с интересом осматривал гроты, выбитые в несколько рядов в крутом берегу реки и протянувшиеся на два километра. Он был доволен. Все готово: бензин, масло, провиант. Впереди последний участок намеченного им маршрута, четыреста километров через пустыню и горы до оазиса Алтимиш-булак и обратно.

Восьмого ноября машины Хедина выехали из Дуньхуана и повернули на северо-восток. В кузове одного из грузовиков плотными рядами стояли канистры с бензином — целая тонна топлива. Часто встречались воловьи упряжки. Крестьяне останавливались в изумлении, они прежде никогда не видели автомобилей.

Свен выбрал путь через горную цепь Пей-Шань. Он резонно полагал, что почва там будет более проходимой для машин. Кроме того, никто из европейцев там прежде не хаживал, — перед таким искушением Хедин, конечно, устоять не мог.

Через несколько дней им повстречались вооруженные люди, которые отрекомендовались охотниками на верблюдов. Однако проводник, нанятый в Дуньхуане, шепнул Хедину, что верблюды у них ворованные. Несколько дней кряду после этого рандеву из-за барханов периодически высовывались разбойничьи физиономии. Местные джентльмены с большой дороги следили за караваном.

Через месяц экспедиция добралась до западной оконечности Пей-Шаня. Далее гористый ландшафт сменялся пустыней Лоб. До Алтимиш-булака оставалось сто сорок километров, но Хедин решил возвращаться.

Небольшой отрезок ровной местности перед оазисом не таил никаких сюрпризов и трудностей для строительства дороги, а машины были не в лучшем состоянии. Поэтому Свен с легкой душой счел свою задачу выполненной. Они соорудили пирамиду из восьми пустых канистр, своего рода привет будущим строителям, и развернулись в обратный путь.

Дорога до Анси заняла менее недели и обошлась без приключений, если не считать лопнувшей рессоры на легковушке Хедина и трехчасового ремонта. Экспедиция въехала в город в разгар песчаной бури.

Восемнадцатого декабря автомобили уже катили в направлении Хиани по Императорской дороге — так прежде называлась эта часть Великого шелкового пути. В Хиани автомобили оставили и сели в поезд до Нанкина. Хедин мысленно поставил точку. Он закончил свое последнее приключение, увенчав его накануне своего семидесятилетия блестящим научным результатом.

Девятнадцатого февраля 1935 года Свен Хедин отмечал семидесятилетие. Поздравители шли чередой. Министр связи преподнес рулон шикарного шелка, замминистра железнодорожных сообщений — серебряный кубок. Премьер-министр Ван Цзивэй от имени президента Лин Сена наградил Хедина орденом Большого сверкающего нефрита.

Принесли целый ворох телеграмм со всех концов света. Одна из них была от Адольфа Гитлера.

Хедин с Чан Кайши и его женой

По приезде в Нанкин Хедин связался с Чан Кайши и попросил об аудиенции. Приглашение пришло на 23 февраля. Но в тот же день Хедин был приглашен к китайскому президенту Лин Сену, формально занимавшему более высокое положение в табели о рангах. Отказаться от приема у Лин Сена в пользу визита к Чан Кайши было бы непозволительным нарушением иерархического этикета. А поспеть к обоим в один день было маловероятно: президент пребывал в Нанкине, маршал Чан Кайши в прибрежном городе Ханчжоу.

Но Хедин сообразил, как решить эту задачу: он нанял летчика и после визита к президенту вместе с инженером Ю, взятым в качестве переводчика, вылетел в Ханчжоу. История стыдливо умалчивает, какие именно слова он произнес, когда ему сообщили, что маршал в отъезде и прибудет только в десять часов утра следующего дня.

В приемную резиденции маршала вошла мадам Чан и провела Свена в гостиную. Хедин, который обыкновенно описывал женщин двумя прилагательными, «милая и приятная», не поскупился в данном случае на эпитеты.

Умная, светская, утонченная, с блестящим европейским образованием, мадам Чан была сестрой жены легендарного ниспровергателя императорской власти, создателя Гоминьдана Сунь Ятсена. После него партию возглавил Чан Кайши. До сей поры в деле объединения страны у маршала все получалось. Он сумел подчинить себе многочисленных китайских военачальников с их армиями, начал переговоры с Японией о мирном урегулировании конфликта. Только коммунисты и их «великий вождь и учитель» Мао Цзэдун, считавший себя главой «нового свободного народного Китая», создавали ему проблемы. Гоминьдановские солдаты расстреливали коммунистов сотнями.

Слуга принес чай. Традиционных для этикета Китая того времени сигарет не предлагалось. Маршал считал их бесполезной роскошью.

Спустя несколько минут в гостиную вошел Чан Кайши — лысый, худой, с живыми карими глазами, в длинном сером халате и черном шелковом жилете. Выглядел он — после очередного покушения — не лучшим образом.

Маршал начал расспрашивать Хедина об экспедиции. Свену понадобилась карта. Чан Кайши повел его в смежный с гостиной кабинет и достал огромный атлас Китая. Маршал попросил показать, где пройдут будущие дороги. Мадам Чан переводила. Пригласили ожидавшего на первом этаже резиденции инженера Ю — Чан Кайши хотел знать все в деталях.

Потом маршал спросил мнения Хедина о положении в Синьцзяне и степени русского влияния в провинции. О Советской России Чан Кайши отозвался с большим уважением.

На встречу шведского исследователя и «китайского Наполеона» был допущен корреспондент швейцарской газеты Вальтер Боссхард. Репортаж Боссхарда стал международной новостью.

Без каких-либо примечательных событий на Транссибирском экспрессе Хедин приехал в Москву. Там его ожидала толпа советских и иностранных журналистов. Хедин рассказал корреспондентам о том, что Синьцзян практически превратился в советский протекторат, хотя губернатор Шенг в принципе лоялен нанкинскому правительству. Свен также поделился с прессой новыми планами-он мечтал принять участие в экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин» над неизученными районами Амазонки.

Утром 14 апреля 1935 года московский поезд въехал под своды Силезского вокзала в Берлине. На перроне Свена встречали Альма, друзья, знакомые, журналисты и два чиновника, специально присланные Гитлером, чтобы приветствовать великого путешественника и друга Германии.

Возвращение Хедина в Европу было значительным событием. Шведское радио не смогло дождаться возвращения Свена на родину, и любимец страны легендарный радиоведущий Свен Йерринг интервьюировал доктора Хедина из Стокгольма. В Берлине впервые в жизни Свен оказался в радиостудии.

В Стокгольме Хедина встречала пропасть народу во главе с герцогом Даларнским. Прямо на вокзале посол Австрии наградил Свена орденом. В новом доме на Нуррмэларстранд, 66 собрались на праздничный ужин семья и шведские участники экспедиции. Дэвид Хуммель украсил стол игрушечными верблюдами и для пущего колорита насыпал еще и песка.

Хедин вновь обрел ранг национального героя. Все оказалось прощено и забыто: военная агитация, неприятие Версальского мира, комплименты Ленину, пронемецкие фронтовые репортажи. Его возвращение было не менее триумфальным, чем в январе 1909 года на «Веге».