У Свена сложилось впечатление, что русский расположен к нему и его планам. Но до поры и сам Хедин, и его спутники оставались пленниками в Корле. Их стерегли шестеро казаков, и даже в нужник они хаживали под конвоем.

Через несколько дней в полном здравии вернулись шоферы вместе с машинами. Великий Скакун отпустил их, когда надобность в автомобилях отпала.

Затем пришла весть от губернатора Шенга. Он одобрял маршрут к Лобнору и в то же время был против, чтобы Хедин направился к Урумчи, — потому, дескать, что по дороге на Урумчи бродят остатки войск мятежников и она небезопасна. Шенг полагал, что окрестности столицы провинции удастся расчистить не ранее чем через два месяца.

Хедина лобнорский вариант устраивал как нельзя лучше, хотя, возможно, Шенгом руководили не только соображения безопасности. Губернатор не хотел лишних свидетельств об участии советской армии и авиации во внутреннем китайском конфликте.

Вечером пятого апреля в городке Юли в нескольких десятках километров к юго-западу от Корлы Свен спускал на воду свой флот — четырнадцать челноков из выдолбленных тополиных стволов. Для устойчивости их соединили в катамараны и тримараны. Хедин был на тримаране, идущем впереди. Он уселся в центральный челнок и приготовил компас, хронометр, карандаши и чистый картографический лист.

Скоро настанет великий момент, и он наконец увидит новый приток Тарима — Курук-дарью. В 1899 году на месте этой реки было только пересохшее русло в безжизненной пустыне.

День клонился к вечеру, было около шести. Гребцы тянули меланхоличную мелодию в такт взмахам веслами. Вдруг «галерники» за спиной Хедина загалдели:

— Ёрдек келди, Ёрдек келди!

Свен знал, что «ёрдек» означает на уйгурском «дикая утка», «келди» — глагол, обозначающий движение. Хедин был занят картой и не имел ни малейшего желания отвлекаться на уток. Однако гребцы настойчиво указывали на берег. Свен увидел двух всадников и в одном из них узнал Ёрдека, который нашел Лулан. Верный слуга следовал за Свеном, когда тот пытался, переодевшись паломником, проникнуть в Лхасу.

Свен и Ёрдек расстались в Кашгаре тридцать два года назад. Ёрдек постарел, похудел, седая борода ниспадала на грудь, лицо в глубоких морщинах.

— Здравствуй Ёрдек! Как ты жил все это время?

— Здравствуйте, господин! Господь хранил меня. Вы обещали вернуться, я долго ждал и дождался! Я счастлив, потому что мечтал снова вас увидеть!

Ёрдек, как и прежде, жил в Янги-Чоль, пробавляясь охотой и рыбалкой. Оказывается, после находки Лулана он заболел кладоискательством, ему постоянно мерещились груды золота в забытых городах пустыни.

Ёрдек много раз отправлялся на поиски сокровищ и обнаружил в пустыне могильник. Резные гробы стояли в два ряда, друг на друге. Тела в цветных шелковых одеждах хорошо сохранились, как и множество свитков с непонятными Ёрдеку письменами.

В другом месте, неподалеку от Лулана, Ёрдек наткнулся на остатки двух сторожевых башен, а чуть восточнее он нашел руины буддистского храма.

Некоторые детали пустынной саги туркестанца — например, он утверждал, что видел яркий свет в руинах одинокого дома в песках, — Хедин счел фантазиями или обманом зрения. Но, как известно, дыма без огня не бывает. Они пустились по его следам, и в итоге Бергману удалось найти могильник, или «некрополь Ёрдека», как они стали называть его. Из ста двадцати захоронений только одно осталось непотревоженным. Все остальные были разграблены.[42]

Сам Хедин тоже не ударил на археологическом поприще лицом в грязь. В дельте реки перед ее впадением в Лобнор образовалось множество островков. На одном из них Свен нашел остатки жилища времен Лулана, на другом — захоронение. Они откопали пятнадцать черепов, части скелетов, домашнюю утварь, множество луков. Был найден гроб, в котором под рассыпавшимся от прикосновения покрывалом, лежало превосходно сохранившееся тело одетой в шелка молодой женщины в тюрбане, умершей две тысячи лет назад.

Кожа от времени превратилась в пергамент, но черты красивого лица сохранились. Глаза закрыты, губы застыли в вечной улыбке. Хедин назвал ее королевой пустыни. Тело сфотографировали, измерили рост — метр шестьдесят сантиметров, — потом опять положили в гроб, закрыли и вернули на прежнее место.

Через десять дней Свен любовался новым озером. Тридцать четыре года назад они с казаком Черновым проводили измерения на этом самом месте. Тогда здесь были лишь песок и высохшие в прах тополя. Величайший триумф Хедина и неслыханная удача. Временной интервал между проявлениями этого гидрологического феномена составлял тысячу лет, и Свену посчастливилось засвидетельствовать его во всей красе в самый интересный период.

Шестого июня Хедин, Ю и два казака, выделенные им Бектиевым для охраны, подъезжали к Урумчи. Правил машиной монгол Церат. Накануне он «отличился»: перепутал канистры и залил в бензобак воды вместо топлива. Церату пришлось повозиться, пока он слил все содержимое из топливной системы.

Свен рассчитывал днем быть в городе, но мотор чихнул, и автомобиль остановился. Песчаной пылью забило бензопровод. Лишь в половине седьмого вечера грузовик все же въехал в русский квартал Урумчи.

Шенг обещал Хедину позаботиться о продолжавших исследования в пустыне четырех других машинах экспедиции. губернатор сулил организовать доставку топлива, масла и продовольствия. Но время шло, и становилось очевидно, что Шенг не думает выполнять свои обещания. При этом он не позволял Свену покинуть Урумчи. Предполагать можно было все, что заблагорассудится. Урумчи стал чем-то вроде Константинополя времен поздней Византийской империи: сплошные интриги, заговоры и слухи.

Предполагалось два наиболее вероятных варианта развития событий. Либо правительство присылает в Синьцзян войска и берет провинцию под свою руку, либо же реализуется монгольский сценарий, и Синьцзян советизируется.

Как бы то ни было, но Свен не по своей воле застрял в Урумчи на четыре месяца. Не известно, сколько бы еще это продолжалось, но помогло диковинное происшествие, случившееся с Дэвидом Хуммелем, которого укусил за палец поросенок дикой свиньи. Вероятно, с личной гигиеной в хрюшкином семействе было неважно, зубы поросенок явно не чистил, и у Хуммеля началось сильное воспаление. Ему требовалась квалифицированная медицинская помощь и лекарства, и Хедин с неохотного дозволения губернатора выехал за ним.

Через неделю, переполненную драматическими приключениями, Хедин, Бергман и Хуммель вернулись в Урумчи. Еще месяц пришлось уговаривать Шенга, чтобы он позволил Хуммелю уехать в сопровождении Бергмана домой, в Швецию, лечиться.

Пока Хедин пребывал в Урумчи, миновал восьмимесячный срок, отведенный правительством в Нанкине на проведение дорожной разметки. Министерство железнодорожных сообщений слало нетерпеливые телеграммы. Деньги кончились. Пришлось продать одну машину прохиндею Шенгу.

В прежние времена Хедин всегда мог полагаться на помощь русского царя и его подданных. Но и на этот раз он получил помощь от русских. Свена вызволил советский генеральный консул в Урумчи Апресов. Его влияние в провинции было ничуть не меньшим, нежели когда-то царского генерального консула Петровского.

Следующей целью Свена был город Анси в провинции Цзянсу, потом Дуньхуан, где сходились воедино дороги древнего Шелкового пути.

Один грузовик разобрали на запчасти, отремонтировали другие и наконец выехали из Урумчи.

Хедин хотел положить на карту отрезок Великого шелкового пути, соединявший Дуньхуан и Корлу через Лулан, и наметить автотрассу к оазису Алтимиш-булак. Свои планы Свен держал в секрете, чтобы Шенг не учинил какой-нибудь пакости. Официально экспедиция возвращалась домой.