Влад открыл форточку и впустил в застоявшийся воздух комнаты свежий ветер, принесший с собой целый сонм уличных запахов.
Ощутимо пахнуло весной — затяжные дожди вымыли скопившуюся пыль и грязь из листьев деревьев, очистили тротуары, и потому воздушный эфир обрел поистине удивительную прозрачность. Народу на улицах прибавилось, люди задирали голову и смотрели, как в облачных проемах мелькает по-весеннему голубое небо, щурили глаза от солнца и улыбались чаще обычного.
Бодро ткнув в кнопку включения компьютера, Владислав просмотрел вчерашнюю статью, и даже ее несомненная аляповатость не испортила настроения. Ах, Степан, наколол вчера приятеля, сталкер недоделанный! Вот и рассказывай теперь свои истории дружкам-забулдыгам. Те к вечеру все равно так набираются, что будут ржать и над учебником по страховому маркетингу, доведись таковому попасть им в руки.
Влад работал над статьей, слушал, как постукивает дождик, поправляя и шлифуя очерк, по мере сил борясь со все усиливающимся желанием написать что-нибудь от себя, задвинуть подальше сухие факты и дать волю фантазии. А ну как пройдет? Напишем про громадные карстовые пустоты, что растут и ширятся под городом. Пустоты, населенные странными, мутировавшими от излучения местного оборонного завода существами (угу, оборонного, боевые комбайны делал, — усмехнулся Влад своим мыслям), безглазые крысы с чешуей вместо шерсти, огромные нетопыри, целыми колониями облепляющие исполинские сталактиты, а также люди — ушедшие много лет назад во тьму отщепенцы, маньяки и убийцы, которые, скрытые от посторонних глаз, окончательно теряют свой человеческий облик, превращаясь в нечто ужасное.
Садясь за компьютер, Сергеев состроил кровожадную гримасу, проглядывая суховатый и корявый текст. Ага! И назвать получившийся опус «Дети ночи выходят на охоту» с обязательным интервью свидетелей, от этих детей пострадавших. Сегодня ночью за окном кто-то дико орал (скорее всего, это вываливались на волю посетители «Кастанеды» всего в квартале от Владова дома), но чем черт не шутит, может быть, это — жуткие порождения подземной тьмы вели охоту на улицах. Сеть сглотнула нынешнюю писанину еще более неохотно, чем вчера, трижды зависала и не могла перекачать пустяковый по размерам файл. В конце концов, мелодичный звонок оповестил об окончании телефонных мучений. Влад заглянул в электронный почтовый ящик, и — оп-па — там оказалось письмо. С заинтересованной миной Сергеев ткнул в иконку, нарисованную в виде конверта, и тут же недовольно скривился, увидев имя отправителя.
«Уважаемый Влад, — писал главный редактор областного краеведческого журнала Кукушкин В. Ф. — Вчера мы получили новый вариант вашей статьи и не можем не признать, что он лучше предыдущего. Но все же смею заметить, что он слегка не удовлетворяет нормам нашего журнала и содержит массу недостоверных слухов из недостоверных же источников. Исходя из этого, мы можем порекомендовать сделать статью более достоверной и академичной, то есть такой, какие любят наши читатели. Последовав нашим рекомендациям, Вы можете надеяться на полную выплату гонорара. В противном же случае...»
Гневным тычком мыши Владислав убрал послание с экрана и опять уставился на строчки злосчастной статьи. В какой-то момент ему захотелось уподобиться Гоголю и уничтожить статью целиком, а потом посоветовать Кукушкину В. Ф. засунуть свой гонорар вместе со своей же придирчивостью в некое затемненное место, но потом он совладал с собой и просто закрыл текстовый редактор. Глянул в окно. Воробьиная стайка, бодро чирикая, осела на проводах. Влад отключил компьютер, и тот со вздохом погасил экран.
В этот момент мелодично закурлыкал дверной звонок. Влад прошел сквозь комнату, задев по пути ногой неубранную постель, открыл дверь и недоуменно уставился на стоявшего за ней тощего очкастого пацана, на вид от силы лет шестнадцати. Пацан нервно переминался с ноги на ногу и оглядывал Влада исподлобья. Лицо его казалось смутно знакомым, и, порывшись секунды две в тайниках памяти, Сергеев сообразил, что это его сосед по лестничной клетке, из квартиры номер двадцать один, что обита дешевым, расползающимся от старости дерматином.
— Здрассте, — вяло поздоровался гость, а Владислав между тем отметил, что выглядит тот не очень. Бледен, под глазами круги, а глаза за стеклами очков то панически бегают туда-сюда, то вдруг стекленеют и замирают, глядя куда-то в пространство.
— Здравствуй, — сказал Влад, — ты мой сосед, да? Из двадцать первой квартиры?
Парень кивнул, поднял голову и с видимым усилием сфокусировался на Сергееве. Казалось, он присутствует здесь только наполовину.
— Ага, оттуда, — сказал он, — меня мать послала спросить... у вас горячая вода есть? Ну, я всех соседей опрашиваю...
— Сейчас, — произнес Владислав, — ты зайди все-таки, не стой на пороге.
Но тот помотал головой. Глаза у него опустели, и он уставился куда-то в сторону. Оба глаза были красны и слезились. Вообще соседушка выглядел явным клиентом Кобольда. Странно, а что родители его об этом думают?
В ванной капал кран. Выдавливал из себя тягучие прозрачные капли, они набухали, тяжелели и с четким звуком падали на гладкую керамическую поверхность ванной. Холодные капли. На попытку открыть вентиль с красной полоской смеситель отреагировал невразумительным хрипом. Горячую воду так и не дали, это уже, действительно, возмутительно. Права пенсионерка-активистка.
— Нет воды, видимо, весь дом отключили, — сказал Сергеев, возвращаясь в прихожую. Пацан его нервировал, особенно раздражала манера смотреть куда-то в грудь собеседнику, медленно выдавливая слова.
— А... — сказал он, — ну, я тогда пойду...
— Прорвало, небось, где-то, — произнес Владислав.
— Прорвало? — казалось, его собеседник напряженно над этим задумался, вынырнув бог знает из каких туманных далей. — А... может быть...
И он повернулся и зашагал куда-то вверх по лестнице. Наверное — опрашивать тамошних жильцов.
В высотном панельном доме часто бывало так, что разные этажи были обеспечены водой по-разному, а некоторые не обеспечены вовсе. Особенно страдали жильцы верхних этажей, почти сплошь состоящие из переселенных из трущоб Нижнего города бабулек. Перебои в подаче горячей воды заставляли их ностальгически вздыхать об утраченных ныне газовых колонках.
Владислав проводил странного гостя взглядом — явный маньяк. По всей вероятности — вечная жертва в школе, озлобленный, одинокий и скрытый садист в душе. Может быть, пишет стихи. Влад ухмыльнулся и прикрыл дверь, четко щелкнув замком, — какие только люди не живут на свете. День вовсю разгорелся, солнце, наконец, пробило километровую брешь в массиве туч и изливало свой благодатный свет в неограниченных количествах. На улице чириканье птиц смешивалось со щебетанием детей, облюбовавших пропеллер-карусель. Двое из них повисли на торчащем под углом в сорок пять градусов сиденье и пытались этот пропеллер раскрутить. Это могло окончиться травмами, но веселья было много.
Однако надо было возвращаться к статье. Переписывать ее вновь, или посылать Кукушкина далеко и надолго. В конце концов, он, Владислав Сергеев, не работает постоянно на этот задрипанный региональный журнал. Он свободная птица, как те воробьи за окном, пусть так же не обеспеченная материально.
Опять курлыканье звонка. Здесь сегодня что, дворец съездов? Опять малолетний маньяк с причитаниями насчет воды? Подавив глухое раздражение, Влад пошел открывать.
Субъект за дверью доверия не внушал абсолютно. Было ему под тридцать, и одет он был неприметно, вот только веяло от типа чем-то нехорошим. И глаза у незваного гостя были покрасневшие, словно он долго смотрел на экран телевизора или три часа просидел в накуренной комнате.
Сергеев не без мрачности созерцал пришельца. Тот же отстраненно смотрел в пол.
— Насчет воды? — спросил Влад, не здороваясь. Грубовато, но...
Гость встрепенулся и посмотрел прямо на хозяина квартиры:
— Воды? А, воды! Да, воду отключили. Но я не о том. — Голос у него был негромкий и вкрадчивый, не без некоторой монотонности, словно его обладатель часами произносил какие-то только ему одному ведомые речи. — Вы ведь Сергеев Владислав Владимирович?
