По щекам Маргериты потекли слезы, но ей оставалось лишь смаргивать их, поскольку руки были заняты детьми. Ее собственными крохами. Маргерита с трудом верила в это. Она плакала от радости, и к этому чувству примешивалось боль и переутомление. Пожилая женщина улыбнулась, вытерла ей слезы уголком платка и поднесла к губам чашку теплого травяного чая.

– Как мне благодарить вас? – спросила девушка.

– Поправляйся и опять будь сильной и здоровой, – сказала старуха. – Похоже, ты потеряла много крови и сильно исхудала. Ты должна позаботиться о себе, чтобы твои дети не остались без матери.

– Я даже не знаю, как вас зовут.

Пожилая женщина улыбнулась.

– Ты можешь называть меня Софией.

Она принесла Маргерите чашку рыбного бульона.

– Ты должна набираться сил. Господь свидетель, они тебе понадобятся, чтобы вырастить двух малышей. Как ты их назовешь?

Маргерита опустила взгляд на две маленькие головки, одну – темную, другую – огненно-рыжую. Они были совсем еще крошечными и нежными, а их кожа – мягкой и гладкой, как лепестки роз.

– Пожалуй, я назову ее Розой, – сказала она, вспоминая скелеты, лежащие в подвале башни. Будет несправедливо, если они останутся забытыми навсегда. – И, может быть… если вы не возражаете… я назову ее Софией, как вас?

– Я почту это за честь, – ответила пожилая женщина.

– Роза-София, – прошептала Маргерита и наклонилась, чтобы поцеловать темноволосую головку.

Затем она перевела взгляд на сына. Как же назвать его – Лучо, в честь отца? Алессандро, в честь деда? Но нет, пусть у него будет собственное имя. И тут в голову ей пришла одна идея.

– Рафаэль, – прошептала она. Ангел исцеления и имя любимого художника Лучо. Она вспомнила, как он описывал ей картину с Мадонной на лугу в окружении цветов и с двумя херувимчиками у ног. – Рафаэль-Лучо, – сказала она и крепко прижала сына к себе.

В ту ночь ей снова приснился Лучо. Он брел по лесу, выставив перед собой руки, натыкаясь на деревья, и глазницы его были полны засохшей крови.

Маргерита проснулась от собственного крика.

– Лучо!

– Ш-ш, тише, – стала успокаивать ее София. – Тише, иначе ты разбудишь детей.

– Лучо… Ему плохо. О, я должна найти его!

– Сейчас тебе никуда идти нельзя, – сказала София. – Пройдет еще не один день, прежде чем ты хотя бы сможешь встать на ноги. Смотри, ты разбудила малышей. Давай-ка я их успокою.

– Не могут же они снова проголодаться? – не веря своим ушам, пробормотала Маргерита, когда тоненький младенческий плач наполнил комнату.

– Могут, и еще как, – отозвалась София. – Ты еще успеешь убедиться, что в первые недели жизни они только и делают, что едят, мои славные крошки!

Маргериту снедала тревога. Всей душой она стремилась как можно скорее отправиться на поиски Лучо, но едва могла встать и дойти до ночного горшка. Близнецы же, такое впечатление, плакали не переставая. Рафаэль ел жадно и быстро засыпал, а вот Роза обладала беспокойным характером. София заварила ей чай из ромашки и дала его малышке с ложечки, а потом взяла на руки и принялась баюкать, негромко напевая колыбельную, пока девочка не заснула.

– Не представляю, как бы я справилась без вас, – сказала ей как-то Маргерита.

– Не будь ты сильной и благоразумной девушкой, вы втроем могли бы запросто погибнуть в горах, – ответила София. – Немногие способны на такое мужество, как ты. Отдыхай, а завтра, если будет тепло, я разрешу тебе выйти и посидеть на солнышке.

– Я должна найти Лучо!

– Найдешь, как только вы втроем поправитесь.

Маргерита не стала спорить и, доверившись старой ворожее, закрыла глаза и уснула. На этот раз ей снилось, что она поет.

Скала Манерба, озеро Гарда, Италия – май 1600 года

Башня на высокой скале отбрасывала мрачную тень на сверкающие воды озера. Когда маленькая лодочка вплыла в ее холодную темноту, Маргерита поежилась и крепче прижала к себе близнецов.

– Уже скоро, – сказала София.

Она подвела лодку так близко к берегу, как только могла, и Маргерита подобрала юбки и побрела на сушу. Дети лежали в перевязи, которую она сделала из своей шали.

– Спасибо вам! – крикнула она, и София благословила ее, одарив на прощание встревоженным взглядом.

Маргерита всунула мокрые ступни в сапожки и зашагала по каменистой береговой полосе. Пели птицы, и сквозь зеленую нежную листву на ветках дубов просачивались солнечные лучи. Близнецы мирно сопели у нее на груди.

– Лучо? – крикнула Маргерита.

Теперь, вновь вернувшись к скале Манерба, она не представляла, где искать его, и страшно боялась колдуньи. А что, если La Strega все еще здесь и рыщет где-нибудь поблизости, ожидая возвращения Маргериты?

Она обошла скалу кругом, высматривая следы Лучо. Но вокруг все было тихо и спокойно. Она начала медленно подниматься на вершину скалы. Сквозь листву уже виднелась макушка башни. Маргерите показалось, что она уловила какое-то движение в окне, и девушка поспешно отпрянула в тень дерева. Сердце так гулко колотилось в груди, что ей казалось, что она вот-вот лишится чувств. Подождав, пока оно чуточку успокоится, она осторожно двинулась дальше.

Чтобы подойти к подножию башни, Маргерите предстояло перелезть через остатки каменной стены, заросшей кустарником. Ей вдруг показалось, что она слышит голос ведьмы, окликающей ее: «Петросинелла! Петросинелла! Как ты могла бросить меня здесь? Петросинелла!»

«Это всего лишь ветер, – сказала себе Маргерита. – La Strega давным-давно ушла отсюда».

Наконец она достигла квадратного основания башни и кустов колючего терновника, выросших из ее щетки для волос. На иглах болтались клочья одежды. Маргерита сняла один и поднесла к лицу. Это был обрывок красного бархата из дублета Лучо. На камне виднелось темное кровавое пятно. Глаза Маргериты наполнились слезами, когда она осторожно потрогала его пальцем. А потом она двинулась по следу, оставленному на камнях и колючих кустах. Внимание ее привлек золотистый блеск. Сквозь переплетение кустов она заметила длинную заплетенную косу огненно-рыжих волос. Ей понадобилось много времени, чтобы высвободить ее из колючего плена, но в конце концов она аккуратно свернула ее и уложила на дно мешка, а потом двинулась дальше по пятнам крови.

Много раз она думала, что потеряла след, но в следующее мгновение находила сломанную ветвь или клочок ткани, зацепившийся за шип.

«Петросинелла», – шептал ветер.

Она нашла место, где кровь образовала целую лужицу, как если бы Лучо упал здесь. После этого идти по следу стало намного труднее. Маргерита не знала, то ли это Лучо примял траву, то ли олень или заяц. Один раз она наткнулась на отпечаток ноги, но он выглядел слишком большим, чтобы принадлежать ее любимому.

Шли часы. Проснулись дети и потребовали, чтобы она накормила их. Потом Маргерита сама съела немного хлеба с сыром и оливками, которые дала ей София. Она неутомимо шла вперед, ища следы Лучо и окликая его, хотя в голосе ее уже слышалось отчаяние.

Когда на землю пали сумерки, девушка отыскала место для ночлега неподалеку от берега. Похолодало, и она собрала плавник и развела небольшой костер. Накормив проголодавшихся близнецов, она устроила им уютное гнездышко в траве, после чего разогрела в горшочке немного риса с овощами, который приготовила для нее София. Дети замерзли и вели себя беспокойно, поэтому, поев, она взяла их на руки и запела колыбельную:

– Farfallina, bella e bianca, vola vola… – Бабочка, красивая и белая, летай себе, летай…

Костер выстреливал искры, которые разлетались в стороны, словно крошечные светлячки. Над головой раскинулся темно-синий бархат неба, утыканный серебряными гвоздиками звезд. Маргерита почувствовала, как тоска и боль отступают. «Лучо, я буду искать тебя до тех пор, пока не найду и не спасу», – поклялась она.

Она вновь запела колыбельную, и голос ее зазвучал новой надеждой. И вдруг, откуда-то из темноты, раздался хриплый голос: