Маргерита проснулась, будто от толчка.

– Лучо! – заплакала она. – Ох, Лучо!

– Ш-ш, тише, – прозвучал над нею ласковый женский голос. – Мы скоро будем на месте.

– Где? Куда мы идем? – хриплым голосом воскликнула Маргерита.

Открыв глаза, она увидела над собой бледно-голубое небо, которое усеивали клочки белых облаков, похожие на стайки любопытных рыбешек. Свет резал глаза. Она поморщилась и прикрыла лицо ладонью. Ей показалось, что она лежит в постели, вот только постель эта непривычно раскачивалась под нею, и до слуха ее доносился плеск воды. Она попыталась сесть, но руки и ноги ее словно были налиты свинцом. Девушку охватила паника. Приподнявшись на локте, она увидела, что лежит на дне небольшой лодки, закутанная в одеяло. Ее малыши лежали рядышком, у нее под боком. Сын не спал и яростно сосал большой палец, а его сине-фиолетовые глаза были устремлены в небо. Дочка лежала неподвижно, и ее крошечное личико заливала пугающая смертельная бледность.

– Лежи смирно и отдыхай, – сказала женщина. Это оказалась та самая рыбачка из Лимоне, с платком, повязанным вокруг головы. – У тебя молочная лихорадка. Но не волнуйся, мы везем тебе к знахарке. Она знает, что делать и как тебе помочь.

Маргерита слышала ее слова, но смысл их ускользал от нее. Она чувствовала себя очень странно. Скосив глаза, она посмотрела на две крошечные головки у себя под боком. Их появление на свет теперь казалось ей сном. Но все это случилось на самом деле. И не означает ли это, что падение Лучо из башни тоже было настоящим? Слезы душили ее. Ей хотелось вскочить на ноги, закричать, побежать к Лучо и помочь ему. Но сил у нее едва хватило на то, чтобы приподнять голову.

– Попробуй отдохнуть, – сказала рыбачка. – Ветер попутный, и мы скоро будем на месте.

Малыш захныкал. От его плача сердце у Маргериты захолонуло от страха. Она попыталась было накормить его, но груди у нее стали твердыми, как камень, и буквально пульсировали жаром. Ей было больно даже просто прикасаться к ним пальцами.

Ребенка взяла на руки рыбачка. Свернув полотняный платок фунтиком, она опустила его уголок в горшок с молоком, подождала, пока он не намокнет, после чего сунула его в рот малышу, и тот принялся жадно сосать его. На секунду-другую ребенок замолчал, но потом закричал еще громче, надрываясь, так что личико его покраснело.

– Ворожея знает, что делать, – сказала рыбачка, вновь опуская уголок платка в молоко.

Как только пропитанный молоком кончик платка оказывался у него во рту, малыш принимался жадно сосать его, но сразу начинал кричать, пока платок не макали в молоко и не давали ему снова. А девочка даже не шелохнулась, и Маргерита крепко прижимала ее к себе, уткнувшись носом в ее темные волосики, все еще перепачканные кровью и слизью. Глаза ее увлажнились. Маргерита крепко зажмурилась и вновь испытала тошнотворный приступ головокружения, когда казалось, что время и пространство перестали существовать. «Где ты, Лучо? – думала девушка. – Ох, пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке».

Когда она открыла глаза в следующий раз, то обнаружила, что лодка входит в маленькую бухточку. Над ними высились горы, вздымаясь прямо из воды по бокам, но оставляя свободное пространство впереди. В этом месте росли цветущие фруктовые деревья, а из трубы невысокого каменного домика, притаившегося посреди сада, вился легкий дымок.

– Она дома, – с облегчением сказала рыбачка.

Лодкой управлял дородный и сильный мужчина с обветренным лицом и кожей, загрубевшей от солнца и ветра. Он вынес Маргериту на берег, несмотря на то, что поначалу она инстинктивно отпрянула, а потом зашагал с нею на руках по фруктовому саду, в котором росли травы и цветы. Некоторые она узнала: петрушка и шалфей, розмарин и чабрец, синие колокольчики рапунцеля. У одной стены росло гранатовое дерево, его серые ветки покрывала россыпь ярко-алых цветков. Маргерита узнала их – в Пиета перед выступлением они вплетали в волосы цветки граната.

Рыбак внес ее в узкий дверной проем, наклонив голову, чтобы не удариться о низкую каменную притолоку. В комнате царила благословенная прохлада и полумрак. Пожилая женщина вязала у огня. Она поднялась на ноги.

– Положи бедную девочку вот сюда, – сказала она.

Он опустил Маргериту на узкую кровать у стены, и пожилая женщина принесла чашку свежей воды, в которой плавали лепестки какого-то растения. Маргерита с благодарностью выпила ее. Казалось, что еще никогда ее не мучила столь сильная жажда.

Напившись, Маргерита взволнованно посмотрела на рыбака.

– Где мои дети?

– Сейчас Джузеппе принесет их. А ты лежи, отдыхай. Дай-ка я посмотрю, чем тебе можно помочь.

– Лучо, – проговорила Маргерита, голова которой металась по подушке.

– Ты не нашла его?

Заслышав эти слова, Маргерита взглянула в лицо старухи. Она узнала эти впалые щеки, глубокие морщины, тяжелые веки, серебристо-белые волосы, выбившиеся из-под заколки – это была та самая пожилая женщина, которая рассказала ей, как пройти в Лимоне.

– Это вы?

– Да. И мне больно видеть тебя в таком состоянии. Дай-ка я осмотрю тебя хорошенько. – Она приподняла юбку Маргериты, быстро осмотрела, после чего положила ладонь на ее горячую грудь. – Жаль, что ты не осталась со мной. Я бы позаботилась о тебе.

– Я должна была найти Лучо.

При этих слова глаза Маргериты вновь наполнились слезами. Ей пришлось вынести такие тяготы, чтобы найти его, но все оказалось напрасным.

– Ты обязательно найдешь его, не переживай. Но сначала нужно подлечить тебя и твоих малышей. – Старуха наложила компрессы на груди и лоб Маргериты. – Чуть позже я дам тебе капустных листьев. Нет ничего лучше для больной и воспаленной груди.

С тропинки долетел могучий детский рев. Пожилая женщина поспешила на помощь, когда рыбак с женой внесли в дом двух малышей. Мальчик кричал так, что у него покраснело личико. А вот маленькая девочка обмякла на руках у рыбака, как мертвая.

Старуха сразу передала малыша Маргерите.

– Ты должна покормить его. Я знаю, это больно, но так будет лучше для вас обоих. Корми его столько, сколько сможешь вытерпеть.

Жгучая боль пронзила Маргериту насквозь, когда сын жадно присосался к ее груди, но она стиснула зубы и приготовилась держаться изо всех сил. К ее удивлению, вскоре боль ослабела. Она с тревогой смотрела, как пожилая женщина склонилась над ее маленькой девочкой. Та потрогала лобик, пощупала тоненькие ручки и ножки, а потом прижалась ухом к щупленькой груди. Лицо ворожеи омрачилось.

– Что случилось? – вскричала Маргерита.

– У нее очень слабое сердечко, – ответила старуха. – Но не бойся. Здесь вы в безопасности. Корми пока сына, а я сейчас вернусь.

– Не оставляйте меня одну!

– Я ненадолго.

Пожилая женщина взяла со стола нож, подхватила с пола корзинку и вышла. Маргерита лежала неподвижно, поддерживая голову сына, со страхом и тоской глядела на безвольное тело дочурки. Та выглядела совершенно беспомощной и хрупкой.

Через несколько минут ворожея вернулась. Корзинка была полна трав и цветов. Она вынула из нее букет пурпурно-синей наперстянки. У Маргериты сжалось сердце. Ее бабушка всегда называла наперстянку «колокольчиками мертвеца» или «ведьмиными рукавицами». Старуха оборвала лепестки со стебля и бросила их в горшок, долила немного вина и поставила на огонь.

– Что вы делаете? – ахнула Маргерита, глядя, как ворожея берет на руки обмякшее тельце дочери.

– Это чай из наперстянки, – пояснила та. – Он полезен для сердечка. Не бойся, я дам ей совсем немного. Для начала – чайную ложечку.

Она осторожно влила ложку настойки в ротик малышки, массируя горлышко и грудь, чтобы ей было легче проглотить. Поперхнувшись, девочка закашлялась и заплакала. Улыбаясь, старуха запеленала ее, а потом завернула в мягкое белое вязаное одеяло и уложила под бок Маргерите.

– Вот так, моя маленькая овечка. А теперь попей молочка.

Маргерита с опаской поднесла ротик дочки к своему соску. Ворожея забрала у нее сына, ловко переменила запачканную пеленку, завернула его в чистое белое одеяло и вернула Маргерите. Малыш быстро заснул, и губы его сложились в удовлетворенную улыбку.