— Кто они? Зачем они пришли?

— Это люди барона, мы не заплатили им вовремя подать, сынок, — прошептал старый гном.

Старл почувствовал, как по телу заструился холодный пот. В голове не укладывалось ни одной мысли. Хотелось упасть на грудь отцу и зарыдать.

— Он выбрал нашу деревню как образец, чтобы показать остальным, что будет с теми, кто посмеет ослушаться, — старик тяжело дышал, и слова давались ему с трудом. Старый гном сделал паузу, но продолжил, — Все произошло неожиданно. Они вырезали нас, как свиней. Их было четверо. Я не успел разглядеть лиц, но это были люди, и они сказали мне и твоей маме, что пришли от барона…. Видимо, они думали, что я уже спал, но я видел и слышал, что происходило в домах напротив.

Глаза старика закрылись. Он несколько секунд хрипло дышал. К горлу старого Снапа подкатил комок и он, кашлянув, сплюнул сгусток слизи вперемешку с гноем и кровью. Из раны в боку засочилась кровь.

— Я взял меч,… кажется, ранил одного, — продолжил он. — Но все было тщетно. Они убили твою мать и нанесли мне смертельную рану…

Старл отчаянно покачал головой.

— Отец, не говори так, ты будешь жить, я сейчас приведу целителя!

— Не стоит, мой мальчик, рана смертельная, — вздохнул старик. — А у меня не так много времени, как хотелось. Я должен тебе кое-что сказать…. Выслушай меня, пожалуйста, выслушай.

— Отец, я приведу целителя, до близлежащего села всего несколько миль, я успею, клянусь.

— Нет, сын, я не выдержу, я уже слишком стар, — отрезал старик. — Исполни последнюю волю отца и выслушай меня.

Старл склонил голову. Слезы капали на пол, стекая по подбородку вниз. Старый гном собирался силами. Было видно, как на его лице, не смотря на всю бледность, выступил румянец.

— Я должен сказать тебе правду. Ты должен знать все, так как есть.

— Я слушаю, отец.

— Я солгал тебе… — выдохнул гном. — Ты не наш законный сын, у нас на тебя нет никаких документов…. Мы не брали тебя, как сироту шестнадцать лет назад. Я солгал.

— Но… — Старл почувствовал, как закружилась его голова.

— Послушай, — гном сжал руку юноши. Старл заметил, какую боль вызвало это движение на лице старика, — но мы любили тебя всегда, знай это. Любили как своего родного ребенка, как гнома. И мать, и я, — голос старика вздрогнул. — Прости, если сможешь.

— Папа я люблю тебя, люблю маму.

Гном часто задышал и закашлялся.

— Тогда была зима, — сказал он. — Жуткий зимний день, вьюга. Я был на охоте. У нас через запад шел кабан, и я хотел пострелять тушу, чтобы жена могла засалить зверя, и нам было, что есть. Времена были жуткие. Тогда здесь водились волки и тигры…. Я приготовил лук и стрелы, взял кинжал и пошел глубоко в лес испытать свое счастье там. Охоты не было. Зверь будто провалился сквозь землю. Я несколько часов бродил по лесу в поисках своей удачи, но тщетно. Фортуна прочно отвернулась от меня в тот день. Опечаленный я решил возвращаться — уже темнело, а хищники в ночном лесу тогда были наглые, могли напасть и растерзать в клочья любого кто попадется на пути. Я шел, уныло почесывая нос, трещавший от холода, и вдруг…. Под одним из огромных дубов, наверное, самым большим в том лесу, я увидел какую-то корзину, рядом лежал меч…. Я удивился, — откуда в такой глуши может быть такая вещь? Может быть, забыл какой охотник? Сам знаешь корзины в наших краях вещь дорогая. А уж меч…. Да и любопытство толкнуло меня вперед. Я подошел ближе и заглянул внутрь. И, какого же, было мое удивление, когда на дне корзины я увидел маленький живой комочек, абсолютно голый, спокойно дремавший на боку. Вокруг младенца дно корзины было усыпано пеплом, не совру, если скажу что в палец толщину… Я замер, — старик перевел дыхание. — Если честно, я думал, что сошел с ума, что на старости лет и ко мне пришло какое видение. Я отошел, но корзина стояла на месте, а когда вернулся, ребенок все еще был там. "Господь милосердный" — все, что я мог сказать тогда. Как получилось так, что в Шердонский лес занесло такую кроху? Как он выжил на таком морозе. Голый, абсолютно голый… Я стоял возле корзины и не знал, что делать дальше. Наконец, когда прошел шок, я сбросил с себя меховую накидку и поднял малыша, сняв перчатки. Руки обожгло теплом. От младенца шел какой-то непонятный, необъяснимый жар, а на его левой руке, на плече, была сделана татуировка в форме какого-то незнакомого мне знака. Она светилась словно светлячок в ночи. От этого младенца исходила аура… — гном открыл глаза и нашел взглядом Старла. — Это был ты.

Юноша невольно потянулся к левому плечу, но одернул руку.

— Я не знал, что делать с ребенком. Но как только я окутал младенца, свечение прекратилось. Я понимал, что отдать тебя в приют значит одно из двух — отдать тебя либо в руки инквизиции, либо сломать твою еще не начавшуюся жизнь до конца…. А у меня ведь никогда не было детей… — гном запнулся и закашлялся. Он долго сипло дышал, после чего откинул голову на пол. Глаза медленно начали заволакиваться пеленой. — Ты необычный Старл. Все это не твоя жизнь и не для тебя. Я знаю… — гном не успел договорить.

Рука старика, медленно теряя последние капельки жизни, разжалась и старик обмяк. Глаза уже заволокло пеленой. Старл осторожно опустил отцу веки и, поднявшись на ноги, подошел к бездыханному телу матери, шатаясь из стороны в сторону из-за головокружения. Он нежно взял ее руку и поцеловал.

— Прости.

Верный Бруно стоял неподалеку, понурив голову. На улице послышались голоса. Старл вскочил на ноги и подбежал к окну. Горело четыре дома и пламя не думало останавливаться, готовое перекинуться на пятый. Возле префектуры на лошадях сидели четыре всадника. Старл почувствовал, как подкосились его колени, и чтобы не упасть, он схватился за подоконник. Это были те самые люди, которых он встретил в лесу. В душе зарождалась паника вперемешку с яростью. Главарь с каменным выражением лица вытер свой кинжал, засунул его в ножны и что-то принялся приказывать остальной троице, жестикулируя. Один из них был ранен и зажимал руку чуть выше локтя перевязанную тугой повязкой другой рукой. Кровь пропитала ткань и просачивалась сквозь пальцы. Видимо рана была глубокой. Главарь несколько раз указал пальцем на дома по сторону префектуры, где бушевал пожар, а потом указал кивком на противоположную сторону в тот ряд, где как раз и находился дом Старла и, развернувшись, поскакал в сторону пашни. Туда откуда они пришли все вчетвером, за ним поскакал раненый. Двое головорезов остались.

Старл, затаив дыхание, наблюдал. Головорезы спустились с коней на землю и, отвесив друг другу "пять", разошлись в разные стороны. Один к префектуре, другой к домам, не затронутым пожаром. Последний очень скоро скрылся из виду юноши, видимо зайдя в одну из дверей. Второй головорез подошел к дому еще не затронутому пожаром и, выломав кусок двери — засов, двинулся к префектуре. Язычки пламени жадно обняли деревяшку, и вскоре засов загорелся. Головорез, как ни в чем не бывало, бросил горящую деревяшку на крышу ближайшего дома и несколько минут, сложив руки за спину, молча, наблюдал за тем, как разгорается пожар, а затем, довольно покивав, пошел к следующему дому.

"Они собираются спалить всю деревню".

Старл окинул взглядом дом. Отсюда не уйти не замеченным. Все окна выходят на лицевую сторону, туда же дверь…. А родители? Как же родители?

"Я не могу…".

Он не мог позволить головорезам надругаться над телами матери и отца. Но что он мог сделать? Он никогда не держал в руках оружие. Даже кинжал, не то, что… МЕЧ. Старл скользнул взглядом по клинку, зажатому в руках старика. Элегантный, выкованный умелыми руками мастера клинок. Отец сказал, что нашел его рядом со Старлом тем вечером в лесу…. Старл покачал головой. Но как? Как им управляться?

"Я не знаю".

Паника нарастала, и он почувствовал, как страх холодными липкими руками начал сжимать горло. Нужно было успокоиться. Возможно, подумать о чем-то другом… НО, О ЧЕМ?! Старл подошел к телу отца и плавно вытащил клинок из кисти старого гнома. Сердце сжалось. Рукоять, словно меч делали под заказ специально под его руку, плотно легла в ладонь. Он видел его пару раз, когда отец перебирал свой арсенал военных лет, но никогда не спрашивал о нем. Меч казался каким-то… СТРАННЫМ. Но, разглядывать его сейчас, не было времени. Старл опробовал клинок и замахнулся. Тяжеловато. Непривычно. И все это на стресс… Руки предательски дрожали. Он вернулся к окну и, прильнув к стене, чтобы остаться незамеченным, огляделся. Головорез по ту сторону улицы поджигал уже третий дом. Но появился и второй человек — он вышел из дома. В его руках была скатерть, скрученная в мешочек и он, подойдя к лошадям, развернул ее, высыпав содержимое на землю. Внутри оказались сапоги, мех, статуэтки и прочая мелочь, которую можно было продать на ярмарке.