Он только успел показать Ханне глазами на «викинга». А блондинка уже опустилась на стул напротив, сверкнула и погасла в изящном ушке крошечная сережка-проблеск — стильная штучка, подороже всякого брюлика…

Олег уставился он на блондинку взглядом одновременно мрачным и оценивающим:

— Это вы мне звонили?

— Да, я, — без улыбки отреагировала девица, уселась напротив, извлекла из сумочки тонкую сигарету — в явном ожидании, что Олег поднесет ей зажигалку.

Олег и не подумал — наоборот, несколько демонстративно скрестил на груди руки:

— Итак? Кто это вас ко мне и с чем конкретно послал? — Он на секунду ввинтился взглядом в ее зрачки — и отступил. Защита оказалась довольно мощная, наведенная и подпитанная откуда-то со стороны. Чего, в общем-то, и следовало ожидать. Скорее всего, «страж» работает.

— В мою личную инициативу, полагаю, вы не поверите? — с ледком в голосе произнесла блондинка.

— Само собой. Пешкам инициатива не свойственна.

— А грубить обязательно?

— Очень хочется, — осклабился в злобной улыбке Олег. — Сдается мне, подруга, обложи я тебя матюгами, ты мне все равно расскажешь, что должна?

— Хрен ты угадал… приятель, — в тон отозвалась девица. — То, что я сейчас делаю, — очень большое одолжение. Не тебе, сам понимаешь.

Олег удивленно глянул на нее. Да, должный вид ей поддерживать явно с трудом удается, «штукатурка» едва скрывает круги под глазами, а сами глаза — усталые и злые, как у солдата, только что вырвавшегося с передовой. Ошибочка вышла, с долей смущения подумал он. Хоть ты и стерва стопроцентная, но не из «дезертиров», это к гадалке не ходи…

— Ладно, обменялись любезностями, — хмыкнул он, закуривая (наконец-то нормальные сигареты, а не напалм!). — Ты мне не нравишься, я тебе не нравлюсь, так что давай сведем общение к минимуму. Передаешь мне, что должна, выслушиваешь ответ — и разбежались.

— Ответ? — заломила тонкую бровь блондинка. — Про ответ мне ничего не говорили. Я, как ты понял, просто говорящее письмо. И дольше, чем надо, эту штуку в себе таскать не собираюсь. А уж насчет ответов ты как-нибудь сам.

Теперь вскинул брови Олег. О чем идет речь, догадаться удалось не без труда. Гипнописьмо. Старый трюк на грани фола: в сознание курьера вкладывается некая информация, закрывается легкой блокадой, и сам курьер о содержании послания даже не догадывается. Распространения подобная практика не получила — ведь с таким письмом ты «вручаешь» курьеру часть собственной личности, а стопроцентных гарантий, что послание дойдет именно до адресата, никто не дает. Тут уж очень приходится доверять курьеру. Кто б мне подобную штуку ни отправил, подумал Олег, а ситуация у него явно пиковая. Лично я бы вряд ли рискнул…

А вот с Эвансом они по-любому сговорились: тот ведь тоже сбрасывал информацию, не рассчитывая на ответ. Не интересуют никого мои ответы…

— Ладно, давай свое послание.

Блондинка стряхнула в блюдечко пепел:

— Слушай, а ты не буйный? Меня предупредили, что ты можешь… среагировать.

— Стерплю как-нибудь, — проворчал Олег.

Она некоторое время испытующе смотрела на него, потом, подняв руку, прищелкнула пальцами. Олег ощутил мягкое воздействие откуда-то со стороны — еще «индуктор» на поддержке, мама дорогая!..

А потом она заговорила — и тембр, и интонации голоса, и даже мимика изменились совершенно:

— Прости, Олег, наверно, я не должна делать то, что делаю. Наверно, стоило оставаться для тебя мертвой, а известие передать каким-то другим способом. Но во-первых, ни времени, ни возможности, а потом, ты же по-другому не поверишь, я тебя знаю… Ты и сейчас вряд ли поверишь, только, умоляю, на Анну не бросайся, я ее и так еле уболтала. Оправдываться не буду — это дело бесполезное. Ну, скажу я, что так надо было, а дальше что? Если тебе от этого легче — да, я просто дура, я нам обоим жизнь поломала… Ладно, это, как ты говоришь, лирика. Что я передать тебе хотела: беги, Олег! Беги! Куда — неважно, только исчезни хотя бы на пару лет. Не ради себя, ради тех, кого любишь. Исчезни. Спрячься, ты умеешь Не дай им заставить тебя выбирать. Не верь никому… Впрочем, Руди… он, конечно, мудак, но он, по крайней мере, честный мудак. Я не могу что-то объяснить тебе, уже и то, что сказала, не имела права говорить. Это для меня — последняя возможность тебя предупредить. И пожалуйста, не ищи меня — никому от этого лучше не станет. Не знаю, люблю ли тебя до сих пор — а врать не хочется… Едва ли встретимся с тобой когда-нибудь, но все-таки не «прощай» — очень безнадежное слово, — а «до свидания». До нескорого свидания, Олег!

Олег прикрыл глаза, перевел дыхание. Ну ни хрена себе дежавю, потерянно подумал он. Если уж из уст Джейн в Крепости хрипловатое контральто Кэт звучало, мягко говоря, странно, то с блондинкой напротив оно вообще никак не монтировалось. Если это подделка, то мастерская, думал он. Если это подделка, то жить не буду, но доберусь до того, кто это устроил — и будьте уверены, господа и дамы, жизнь ему малиной не покажется!..

Письмо не могло быть от Кэт. Кэт умерла. Но голос, но жесты, но слова — это была Кэт. Не тогдашняя — но тоже прожившая пару очень нелегких лет. Кэт, которая говорила буквально через «не могу».

Олег поднял глаза на блондинку — та выглядела так, словно постарела за последние пару минут лет на десять. Колоть ее с помощью Волны бесполезно, особенно при такой «группе поддержки»…

— Кто, когда и где тебе это передал? — спросил он, мельком удивившись, как бесцветно звучит его голос.

Впрочем, голос блондинки был не менее усталым:

— Кто… Ты знаешь, кто. Об остальном не могу. Это не мое дело, понимаешь?

— Ты согласилась — значит, твое. Кто, когда и где?

— Ты на меня не дави, парень, — вздохнула она, раздавив в блюдце окурок. — Не поможет.

Олег молча смотрел на нее через стол. Он чувствовал, что готов попробовать ворваться в ее сознание направленным импульсом Волны, сломать, заставить сказать… То, что ноги после этого унести вряд ли удастся, его волновало мало. Но эти двое, Джордж с Ханной, непременно ввяжутся, когда за него возьмется «группа поддержки» — и против команды профессионалов шансов у ребят просто не будет.

Неизвестно, что углядела в нем блондинка, но она слабо улыбнулась:

— Очень надо, да?

Олег молча кивнул.

Уголки ее рта еще чуть приподнялись:

— Уговорил, «снайпер». Я обещала молчать, но считать с меня тебе никто не мешает — и я за это не отвечаю. Сможешь? Только аккуратно? И так сутки потом голова будет болеть…

— Спасибо.

— Ладно, пользуйся, — она произвела пальцем возле уха круговое движение — со всей определенностью, маяк охране. Олег прикрыл глаза, мягко потянулся к ней Волной…

…лиловая вспышка под веками. Оглушительный грохот. Тьма.

Он с трудом разлепил веки. Музыка звучала чуть ли не с того же пункта, значит, в отключке Олег был буквально секунду-две. Зрение удалось сфокусировать не сразу. Нетронутая чашка с кофе. Дымящаяся в пепельнице сигарета. Блондинка напротив, с широко открытыми глазами откинувшаяся на спинку кресла, как позабытая кукла. Мертвая.

Сознание включилось явно не до конца. Олег машинальным жестом полез за сигаретами, но кто-то потянул его за рукав:

— Пошли. Только не беги.

Олег поднял глаза:

— Кубик? А где Рубик?

— Рубик на улице ждет. Забирай своих, уходим.

Олег тряхнул головой — и в ней прояснело настолько, чтобы он смог осознать, что сидит за столиком напротив свеженького трупа, и давать кому бы то ни было какие бы то ни было объяснения по этому поводу сейчас абсолютно не в жилу. Он через силу повернулся к Джорджу и Ханне, мотнул головой в сторону двери. Уже на выходе из бара он краем глаза заметил «викинга», медведем поднимающегося из-за стола. Движения у того были заторможенные, неуверенные — похоже, ему тоже нормально перепало.

Шли быстро и молча, куда-то в направлении западной окраины, вдоль бесконечного бетонного забора энергостанции. Олег засунул руки глубоко в карманы, глядел перед собой. На душе было откровенно погано. Нелепая смерть человека в сущности случайного, виноватого только в том, что он согласился ему, Олегу, помочь… Попадетесь вы мне, повторял он про себя, как заведенный, попадетесь вы мне, суки…