Говорят, принц бежал, выпрыгнув из окна. Если так, то где он сейчас?

Королева чувствовала себя бесконечно старой и усталой. Нормандия потеряна, но что ей до Нормандии? Нет Ричарда, который мог бы согреть ее сердце. Ричард ни за что не допустил бы такого бесчестья. Однако из всех сыновей Альеноры в живых оставался только Джон…

О, Джон, сын мой, что ожидает Нормандию и Англию с таким кормчим?

Настали другие времена. Прежде Альенора села бы на коня и отправилась в Пуату, собрала бы там армию, вторглась в Нормандию…

Но она стара, у нее нет сил, и остается лишь одно — смириться.

Королева умерла в Фонтевро на восемьдесят третьем году жизни. Ее похоронили рядом с супругом, которого Альенора так любила и так ненавидела. Гробницу украсили статуей. Высеченное из камня лицо — строгое и волевое, с королевской диадемой, венчавшей чело, — смотрело на мир мудро и печально. В руках статуи была каменная же книга. Это изваяние должно было напоминать будущим поколениям об Альеноре Аквитанской и ее полной событий жизни.

Так король Джон потерял разом и Нормандию, и мать.

Мать умерла. Печально, но зато теперь она не сможет изводить его своими упреками да сравнивать со своим обожаемым Ричардом. Чтоб их всех чума забрала! Чертовы нормандские бароны перекинулись на сторону Филиппа, а английские бароны ропщут, осуждая короля за то, что он лишился владений своих предков.

— Я им всем еще покажу, — хвастался Джон перед женой. — Военная фортуна переменчива.

Он отказывался выслушивать донесения, поступающие из Нормандии. И так ясно, что крепости одна за другой сдаются Филиппу.

— Ну и пусть! — кричал Джон. — Предатели, жалкие рабы! Клянусь лодыжкой Господней, они ответят мне за предательство, когда я отвоюю свои земли обратно.

Джон играл в шахматы, когда ему сообщили о падении Руана. Руан! Твердыня Ролло, самый главный из нормандских городов! Никто из прежних герцогов нормандских не допускал такого позора.

Гонец застыл, ожидая приказаний. Однако король даже не взглянул на него, лишь кивнул и с задумчивым видом переставил на доске слона.

— Пусть торгуются с Филиппом, — пробормотал он, — из-за своих привилегий и традиций. Ваш ход, дружище! — прикрикнул он на барона, сидевшего напротив. — Что вы уставились?

Партнер встрепенулся и сделал нарочито слабый ход. Король потерял Нормандию. Не хватало еще, чтобы он проиграл шахматную партию!

Игнорировать вести, поступавшие из-за моря, Джон далее не мог. И так уже англичане роптали: «Нормандия пала, на очереди Анжу и Пуату. Неужто король решил отказаться от всех наших заморских владений?»

Джон предпринял еще одну попытку заключить перемирие с Филиппом, но французский король вновь с пренебрежением отказался. Мира не будет до тех пор, пока Джон не предъявит Артура — «мертвого или живого», — зловеще добавил Филипп.

Призрак племянника не давал Джону покоя. Филипп явно подозревал, что Артур убит — если не самим Джоном, то по его приказу. Разумеется, французский король отлично понимал, что, если Артур убит, Джон показать его не сможет, но и вины своей не признает. Такое положение дел вполне устраивало Филиппа, и он собирался извлечь из ситуации максимальную для себя выгоду. Пока же он вел переговоры с самыми влиятельными английскими лордами, вроде Вильяма Маршала и графа Лестера, владевшими обширными землями в Нормандии. Эти лорды не хотели терять своих заморских владений, но и присягать на верность французскому королю тоже не желали. Они оказались в весьма деликатном положении, поскольку Филипп, захвативший Нормандию сегодня, мог лишиться этих земель завтра. Тогда французский король предложил, чтобы лорды заплатили по пятьсот марок за право сохранить свои нормандские поместья. Им предоставляется отсрочка на один год. Если до истечения этого срока Джон не отвоюет Нормандию, бароны должны присягнуть Филиппу и объявить себя французскими вассалами.

Предложение было щедрым, ни один лорд не ответил отказом.

Вильям Маршал, как человек честный и прямой, специально приехал в Англию, чтобы сообщить Джону о случившемся. Король воспринял весть достаточно спокойно.

— Я понимаю ваши мотивы, — сказал он. — Вы хотите сохранить земли, но не желаете изменять своему государю. Можете мне поверить, Нормандию я отвоюю прежде, чем истечет год.

Маршал отнесся к этому заявлению с недоверием, однако испытал глубокое облегчение, увидев, что король не разгневан условиями соглашения.

Еще несколько недель прошли в томительном бездействии. Каждого нового гонца с материка в Англии ожидали с тревожным опасением. А потом вдруг король ни с того ни с сего преисполнился жаждой деятельности. Однажды утром он проснулся и велел вызвать к нему Вильяма Маршала.

— Ну, вот час и настал, — объявил Джон. — Мы переходим в наступление. Если сидеть сложа руки, Филипп захватит Аквитанию. Я отправляюсь в поездку по стране собирать солдат и деньги. Пусть король Французский знает, что я готов скрестить с ним свой меч.

— Слишком поздно, — вздохнул Маршал.

— Что, ваш боевой пыл угас?

— Я всегда готов сражаться ради доброго дела.

— А мое дело, по-вашему, недоброе? Вы что, уже присягнули своему французскому господину?

— Вы слишком хорошо знаете меня, милорд, чтобы выдвигать подобные обвинения.

Джон и в самом деле хорошо знал Маршала. Знал он и то, что без старого рыцаря ему не обойтись. Но бароны в последнее время слишком обнаглели. Даже Вильям Маршал позволяет себе дерзить! Все осуждают короля за то, что упустил Нормандию. Джону хотелось накричать на Маршала, однако сейчас, перед решающей схваткой, ссориться с этим человеком было нельзя.

А старый рыцарь думал о том, насколько непредсказуем король. Столько времени бездействовал, а теперь вдруг такой взрыв энергии. Можно ли полагаться на подобного монарха? Иногда Маршалу казалось, что Англия только выиграла бы, если бы ее завоевали французы. Лучше служить мудрому Филиппу, чем этому самодуру, почти безумцу.

— Так вы считаете, сэр, что мы не должны отстаивать свои права?

— Я считаю, милорд, что это следовало делать раньше.

Опять дерзит! Но нужно сохранить спокойствие, предостерег себя Джон.

— Был момент, когда нужно было действовать, — продолжил Маршал. — Когда же время упущено, лучше не совершать опрометчивых поступков.

— Вы смотрите на это дело так, а я смотрю на него иначе, — ответил Джон. — Сегодня же отправляюсь в поездку по стране собирать армию.

Год отсрочки, предоставленный французским королем тем баронам, которые владели землями в Нормандии, истек. Теперь они должны были присягнуть Филиппу, что будут верно служить ему «по французскую сторону моря». Филипп был очень доволен: теперь несколько самых влиятельных вельмож Англии не смогут воевать против него на континенте.

Лорды оказались в весьма щекотливой ситуации: по одну сторону пролива они служили одному господину, по другую — второму. Однако Вильям Маршал и остальные понимали, что иного выхода у них нет — иначе придется отказаться от нормандских владений. С каждым днем недовольство английских баронов Джоном возрастало, а король тем временем разъезжал по стране, собирая деньги на войну. Подобная мера всегда была непопулярна, а теперь особенно — ведь отношения короля с баронами и без того были напряженными. Джон твердо намеревался высадиться с войском во Франции и отвоевать все утраченные владения. Англичане должны понять, что их стране угрожает опасность. Филиппу ничего не стоит из Нормандии высадиться в Англии. Неужто англичане позволят, чтобы французы взяли над ними верх?

Встревоженные угрозой нашествия, люди сами стекались под знамена короля, и Джон в целом мог быть доволен. Обстоятельства складывались против него — зима выдалась тяжелая, продовольствия не хватало, бароны готовили смуту. Они отказались принести присягу королю до тех пор, пока он не подтвердит их права. Джон скрежетал зубами от ярости, однако выбора у него не было — пришлось выполнить все условия лордов.