Сердце Джона сжалось от горечи и гнева, но это был не тот гнев, от которого король впадал в бешенство. Печаль была сильнее, чем ярость.

Против меня весь свет, думал Джон.

— Если же вы не согласитесь, — продолжил Пандульф, — его святейшество благословит короля Филиппа на войну. По ту сторону пролива ждет могучая армия. Если понадобится, папа окажет королю Франции всяческую поддержку — при условии, что владеть этой страной Филипп будет под эгидой Рима.

Джон молчал. Он пообещал принять Стивена Лэнгтона и пустить в страну опальных церковников. Он готов был даже компенсировать Церкви все, что она потеряла в ходе конфискаций и штрафов. Но признать себя вассалом Рима — это уж слишком!

Оставшись наедине с Вильямом Маршалом, Джон спросил у него совета. Рыцарь был опечален не меньше, чем король, однако считал, что иного выхода нет. Лишь папа может спасти короля от смертельной опасности.

— Во всяком случае, вы получите определенные преимущества, милорд, — сказал он. — Допустим, Филипп не послушается Иннокентия и все-таки начнет вторжение. Многие из его солдат крепко подумают, прежде чем идти в бой. Если взбунтуются ваши бароны, то гнев его святейшества обрушится не на вас, а на них. С интердиктом будет покончено, на Англию вновь снизойдет церковная благодать. Только подумайте! Снова людей будут хоронить по-христиански, врата храмов откроются, женихов и невест станут венчать у аналоя. Дело того стоит, милорд. Это трудное решение, но с его помощью мы выберемся из бездны.

— Я все думаю об отшельнике, который сидит в тюрьме, — сказал Джон.

— Вы имеете в виду пророчество? Когда оно должно свершиться?

— К празднику Вознесения.

— Что ж, ждать осталось недолго.

Собеседники многозначительно переглянулись. И Джон сказал:

— Хорошо, я стану вассалом Рима.

— Лучше уж так, чем стать пленником короля Французского, — согласился Маршал.

Состоялась торжественная церемония. Джон сложил с головы корону, что должно было символизировать его подчинение Риму. Вслед за тем легат вновь возложил венец на голову Джона — в знак того, что папа доверяет своему вассалу управление королевством. Таким образом, Джон остался королем, однако не самодержавным, а подвластным римскому папе. Своим приближенным Джон заявил, что это большая удача, ибо теперь короля и его королевство охраняет сам папа римский.

Немного поразмыслив, Джон пришел к выводу, что очень ловко выпутался из сложной ситуации. Правда, пришлось признать примасом Стивена Лэнгтона, но никто не даст этому святоше развернуться. Король все равно не позволит Церкви вмешиваться в государственные дела. За эту в общем-то небольшую цену Джон избавляется от смертельной опасности: зря Филипп собирал свое огромное войско. Теперь ему Англия не по зубам. Джон опять вышел сухим из воды.

Народу король тоже сообщил, что настали благословенные времена. Интердикт отменен, во всем королевстве празднично звонят колокола. Англия и Рим — союзники. Мало того, страна теперь находится под надежной защитой святого престола. Пусть повсюду разобьют праздничные шатры, пусть в Дувре поют и танцуют. Люди готовились к войне, вместо этого король устроил им праздник. В Англии все хорошо. Нашествия не будет, а добрый король Джон остается на престоле.

Простой народ всегда рад поводу повеселиться. Люди слушали, как заливаются церковные колокола, и упивались этим звуком. Многие расхваливали короля Джона, спасшего страну от французских захватчиков. На холмах графства Кент горели костры, вокруг них веселились и пели крестьяне.

Однако те, кто поверил пророчеству Питера из Понтефракта, утверждали, что отшельник не солгал. Ко дню Вознесения Джон и в самом деле лишился своей короны. Другие возражали, что пророчество этим не исчерпывалось: корона должна была достаться государю, который угоден Господу более, чем Джон. Однако находился аргумент и на это: раз Джон стал вассалом его святейшества, значит, он ныне стал угоден Господу. Ведь король теперь находится под покровительством самого римского папы!

Казалось, страна забыла и о грабительских податях, и о бесчинствах короля. Всем хотелось только веселиться, верить в то, что завтрашний день будет лучше сегодняшнего.

Но Джон не простил Питера из Понтефракта. Отшельник попортил королю немало крови. Джон трясся от ярости, вспоминая, как бесстрашно стоял перед ним этот фанатик, словно его послал на землю сам Господь.

Самое досадное то, что народ уверен в непогрешимости Питера. Как же, ведь его пророчество сбылось! Выходит, король Джон был неугоден Господу?

Нельзя допускать, чтобы подданные так дерзко разговаривали со своим государем. Больше никаких пророчеств! Еще неизвестно, что взбредет Питеру из Понтефракта в голову в следующий раз. Его слово имеет слишком большой вес.

И король приказал, чтобы Питера вывели из темницы и повесили. Но сначала, в назидание другим «пророкам» и недоброжелателям короля, отшельника должны привязать к лошадиному хвосту и проволочь по земле к месту казни. А уж потом повесить на самой высокой виселице, дабы каждый мог извлечь для себя полезный урок.

Приказ короля был выполнен, а чернь, еще недавно прославлявшая Питера и называвшая его великим пророком, кричала и улюлюкала, чтобы угодить королю.

На противоположной стороне Ла-Манша Пандульф вел переговоры с Филиппом Французским.

— Вы должны распустить флот и армию, сир. О вторжении в Англию теперь не может быть и речи. Ныне это королевство — владение его святейшества, и, напав на Англию, вы совершите агрессию против святого престола.

Филипп был в ярости. Англия сама давалась ему в руки: слабый король, мятежные бароны, которые после первой же неудачи наверняка перебежали бы во вражеский лагерь. И вот одним-единственным ходом Джон, превратившись из самодержца в вассала, обрел несокрушимую силу и мощь.

— Я потратил столько времени и денег на приготовления! — вскричал Филипп. — Неужто все впустую?

— Вам все равно не добиться победы, если вы выступите против Рима, — ответил легат.

Филипп понимал, что это правда. Итак, его великой мечте осуществиться не дано. Какая досада! Всю жизнь Филипп бредил славой Карла Великого. Он хотел остаться в истории государем, который привел Францию к величию. Если б ему удалось покорить Англию, он превзошел бы всех своих прославленных предков. До цели оставался всего один шаг!

Но Филипп был реалистом. Он смирился с тем, что добыча ускользнула. Быть может, шанс еще представится. На этот случай Филипп не стал распускать флот и решил, что еще более укрепит свое войско. Завоевание Англии откладывается, но не отменяется вовсе.

Пандульф, успокоенный исходом переговоров, отправился в Рим и доложил папе, что миссия успешно выполнена.

Филипп же оказался в непростой ситуации, из которой нужно было как-то выбираться. Дело в том, что воины его армии засиделись без дела. Они рвались в бой, мечтая о богатой добыче. Каждый знал, что после завоевания Вильгельмом Англии многие нормандцы, даже самые бедные и безродные, стали в завоеванной стране богатыми землевладельцами. Теперь все могло повториться. Отказ от похода должен был подействовать на войско деморализующе.

Нужно убедить солдат, что речь идет всего лишь об отсрочке. А пока, чтобы они не томились от безделья, нужно их чем-нибудь занять. Любой военачальник знает, как опасно, когда солдаты предаются праздности. Это ведет к сварам, мятежу, кровопролитию.

Король созвал своих помощников и объявил им, что вторжение в Англию временно откладывается. Пока же армия отправится войной против давнего врага Франции — Фландрии, которая в последнее время ведет себя вызывающе.

Военачальники поняли короля без слов. Поход нужен, чтобы занять солдат делом.

Оставив флот в гавани, Филипп со всем своим войском двинулся на Гент.

Джон решил, что удача сама идет ему в руки. Поистине это судьба! Сначала удалось заключить мир с Римом и тем самым сорвать французское вторжение, а заодно приструнить баронов — теперь они десять раз подумают, прежде чем ссориться со слугой самого папы.