Король собирал солдат, припасы, вооружение, и к Пасхе в Портсмуте уже стоял мощный флот, готовый к отплытию. Джон выехал в Порчестер, чтобы сделать последние приготовления.

Тем временем с континента поступили сообщения, что Филипп увел войска с нормандского побережья. Очевидно, французский король решил отказаться от рискованной затеи вторжения в Англию и вместо этого повел наступление на Пуату.

— Клянусь глазом Господним! — вскричал Джон. — Самое время нанести удар!

Увы, уже не было королевы-матери, которая могла бы взять на себя защиту Аквитании. Джон с горечью думал, что он совсем один, положиться не на кого. Все вокруг только и твердят, что он должен отказаться от похода.

— Предатели! — вскричал король. — Все предатели!

Главными противниками предприятия были Вильям Маршал и Хьюберт, архиепископ Кентерберийский.

К Хьюберту Джон относился с особым подозрением. Отношения между королем и примасом испортились сразу же после того, как Джон вернулся в Англию. Архиепископ, как многие в Англии, начал понимать, что страной правит безрассудный тиран.

Хьюберт был не просто князем церкви, он был государственным деятелем, причем многие укоряли его в том, что делам светским он придает больше значения, чем делам церковным. Это был человек честный и прямой, заботящийся лишь о благе своей страны. Во время отсутствия короля Ричарда Хьюберт ведал сбором денег в государственную казну — финансовой премудрости его обучил дядя, Ранульф де Гланвиль. Когда понадобилось выплатить выкуп за короля — сто тысяч фунтов стерлингов, — Хьюберт вместе с королевой Альенорой сумел собрать эту огромную сумму, причем, действуя в традициях Генриха II, старался избегать крайних мер и умудрился не навлечь на себя гнев народа.

Разумеется, Хьюберт то и дело ссорился с Джоном, однако у короля хватало ума не слишком обострять отношения с архиепископом — конфликт с примасом не сулил ничего доброго.

Хьюберт тоже находился в Порчестере и всячески убеждал короля отказаться от высадки во Франции. Архиепископ говорил, что момент упущен. Если Джон потерпит поражение и его армия будет разбита, кто защитит страну от французов?

Джон бесился и неистовствовал. Короля как подменили, теперь он, еще недавно не желавший выходить из опочивальни, рвался в бой.

Вильям Маршал тоже считал, что экспедиция закончится неудачей. Была у старого рыцаря и своя причина противиться войне с Францией — ведь он присягнул на верность Филиппу.

Английские бароны относились к Джону со все большим и большим недоверием. Они согласились принять участие в походе, полагая, что отправляются воевать в Нормандию. Теперь же оказалось, что Джон поведет их не в Нормандию, а в Пуату или в Анжу. Эти провинции интересовали лордов гораздо меньше. В Нормандии у многих из них были земли, замки, но какое дело баронам до Пуату и Анжу? Когда выяснилось, что архиепископ Кентерберийский и Вильям Маршал тоже возражают против экспедиции, бароны осмелели и прямо заявили, что за море не поплывут.

Вильям Маршал и еще несколько лордов явились к королю.

— Я во Францию не поеду, — сразу же заявил Маршал.

— Я вас не понимаю! — вскричал король.

— Вы же знаете, милорд, что я обязался не воевать против Филиппа на континенте. Вы сами санкционировали такое решение. Мы заплатили французскому королю, чтобы он дал нам год отсрочки, пообещав, что по истечении этого срока признаем себя его вассалами в Нормандии. Год истек, присяга дана.

— Вы… вы — изменники! — закричал Джон. — Как вы могли присягнуть моему врагу?

— Но вам об этом было известно, милорд.

У короля глаза вылезли из орбит, губы затряслись, и бароны поняли, что сейчас разразится очередной припадок бешенства.

— Взять его! — завопил король. — Я не потерплю рядом с собой предателей!

Воцарилось гробовое молчание. Никто из баронов не тронулся с места. Разве можно поднять руку на самого Маршала?

Король перешел на визг. Указывая на Маршала трясущимся пальцем, он вопил:

— Клянусь ухом и зубом Господним! Этот человек предатель! Он вступил в сговор с французским королем за моей спиной. Мой вассал не может воевать против французского короля! Оказывается, мой вассал присягнул Филиппу на верность! И это человек, которого я считал своим главным советником! Я доверял ему, а он меня предал! Схватить его! Увести его! Посадить в темницу! Пусть сидит и ждет моего решения. А решение это не будет милостивым, Маршал, так и знайте!

Он обвел безумным взглядом лордов.

— Как так?! Никто из вас не трогается с места! Я отдаю приказ, а вы ничего… ничего… ничего не делаете!

Джон задохнулся, потом вдруг сник.

— Понятно, — медленно проговорил он. — Мне все ясно. Каждый из вас — мой враг. Вы все предатели. О, какое вероломство!

Он развернулся и, громко топая, вышел вон.

Итак, Вильям Маршал против него, архиепископ Хьюберт тоже. Бароны затевают мятеж.

— Им не удастся меня остановить! — кричал Джон Изабелле. — Я все равно поступлю по-своему! Вот увидишь! Меня нельзя остановить!

Приготовления к отплытию были ускорены.

Вильям Маршал вновь явился к королю. Вид у него был печальный, виноватый, и впервые Джон воспрял духом — он решил, что рыцарь явился просить у него прощения.

Но не таков был Маршал. Джон внутренне кипел. Этот человек — мой вассал, а держится так, словно у меня нет над ним никакой власти. А ведь я могу засадить его в тюрьму, могу ослепить. Неужто он об этом забыл?

Нет, ты не можешь этого сделать, нашептывал разум. Против тебя восстанет вся страна. Маршала любят лорды, любит простой народ. Не обманывай себя — без поддержки Маршала ты ничто.

И все же Джон накинулся на рыцаря с упреками:

— Ну, зачем вы ко мне явились? Шли бы к своему господину, которому присягнули на верность!

— По эту сторону моря у меня только один господин, — ответил Вильям. — Я служу и всегда хотел служить только вам. Присягнуть французскому королю я был вынужден потому, что он захватил мои земли. А присягу я никогда не нарушаю.

— Неужто вам земли дороже собственной чести?

— Моя честь осталась при мне, государь. Неужели вы не понимаете, что, сохранив за собой наши земли в Нормандии, мы тем самым облегчаем вам задачу? Когда вы отвоюете эту провинцию обратно, вам не придется брать с бою каждый замок. Все главные твердыни Нормандии принадлежат мне и другим английским лордам.

— Неужто вы думаете, что я вам поверю? — язвительно спросил Джон.

— Конечно, милорд. Ведь это сущая правда. Сегодня же я явился к вам, чтобы просить вас распустить армию.

— Что, не хотите, чтобы я воевал с вашим приятелем?

— Если вы имеете в виду французского короля, то я и в самом деле не хотел бы, чтобы вы с ним воевали. Я пришел, чтобы вновь попытаться переубедить вас, хотя знаю, что навлеку на себя ваш гнев. Посмотрите правде в глаза. Филипп захватил обширную территорию, у него многочисленная армия, более мощная, чем ваша. Бароны Пуату коварны и ненадежны, доверять им нельзя. Сегодня они ваши друзья, а завтра, когда ветер подует в другую сторону, переметнутся на сторону Франции. Вы будете воевать на континенте, забрав с собой всех лучших воинов, а Англия тем временем останется беззащитной. Вы нужны здесь, государь. В стране неспокойно. Народ ропщет, он не доволен податями, которые понадобились для снаряжения войска. Бароны того и гляди взбунтуются. Лучше всего распустить армию и остаться в Англии, чтобы не потерять последнее.

— Вы разочаровали меня, Маршал. Я-то думал, что могу на вас положиться.

— Вы можете доверять мне, как и прежде. Я не совершил измены. Вы сами позволили мне принять условия Филиппа. Год истек, и у меня не было выбора. Вот почему я не могу сопровождать вас в походе — тем самым я запятнал бы свою честь… Но я надеюсь, что вы тоже откажетесь от этой затеи.

Джон стиснул кулаки и выругался, но до припадка дело не дошло. Неповиновение баронов произвело на короля тяжкое впечатление. Кто знает, чего можно ждать от этих людей.