Он вошел на кухню, молча окинул взглядом троих пленников, замерших с чашками на весу, так же молча вышел. Алексей быстро проглотил горячий чай, встал и сделал несколько приседаний.

— Все. Соберись, Ваня. Попал ты, конечно, как кур во щи. Ну, ничего, ничего. Пошли.

Виталий Всеволодович в лес не поехал. Не его это дело. Его дело — принять товар или, по крайней мере, список того, что имеется в наличии. А таскают все пусть Коля с Андреем. Звягин был гарантом того, что ничего не уйдет налево, — в этих вопросах лучше Саши надсмотрщика было не найти. Он и жив был до сих пор потому лишь, что никогда не обманывал тех, на кого работал, а Лебедев был не первым его — нет, не хозяином — хозяев у Звягина не было никогда, но партнером, может быть, старшим партнером. Ранним утром ему позвонил Медведев, разбудив, но с приятной новостью — квартиру Лебедева поставили на охрану. «Кто этим занимается?» — спросил Лебедев. «Не волнуйтесь, Виталий Всеволодович, это такие ребята, на которых можно рассчитывать. Не бандиты, не ОМОН — наши люди. Все гарантировано».

— Антон! Просыпайся, — крикнул Лебедев, входя в гостиную, где на диване спал побитый и униженный красавец. Вчера, после рыдания на кухне, он стыдливо спрятался в ванной и просидел там до самого ухода Лебедева. — Вставай, герой, давай завтракать. Нам предстоят трудные дни, но я надеюсь, что потом последует небольшое вознаграждение за труды. Давай, давай! — Виталий Всеволодович сдернул одеяло с голого Антона, который сразу сжался в комочек от холода, — форточки Лебедев не закрывал на ночь даже зимой.

— Вы меня извините за вчерашнее… — начал он тихим голосом, отводя глаза от взгляда Лебедева.

— Да за что? Что этот парень тебя уделал? Так просто повезло ему. Ничего, не расстраивайся, бывает и не такое. Что у нас там на кухне?

Они ели яичницу с жареным беконом, зеленью и острым соусом «Чили», когда зазвонил телефон.

— Виталий? Слушай, ты что, меня не понял? Кого там твои молодцы вчера искали на рынке? Не меня случайно? Ну, я надеюсь, ты уже усек, что нашли-таки? Причем даже сами не заметили, как нашли. Будет им и тебе наука на будущее. Вообще-то, не ожидал я от тебя такой прыти, мы же с тобой вроде бы договорились. Кстати, как там наши дела?

— Джек, я не понимаю, о чем ты говоришь, — очень естественно разыграл удивление Лебедев. — Какие молодцы? На каком рынке? Я вообще вчера из дома не выходил, у меня своих дел невпроворот. А товар будет сегодня, ты приезжай в любое время, посидим, коньячку выпьем. Не знаю точно, когда привезут, но сегодня обещали. По крайней мере, образцы. Так что давай, если хочешь, подтягивайся по старой памяти. У нас ведь есть о чем поговорить, молодость вспомнить… А, Джек?

— Хорошо. Ты когда дома?

— Я весь день сижу — жду товар. Когда хочешь, тогда и приезжай.

— Ну ладно, только учти, Виталий, без шуток!

— Да что ты, в самом деле! Сказано же — все в порядке.

Лебедев повесил трубку и потер ладони.

— Антон! Принеси-ка коньячку!

— Как, с утра?

— А мы сегодня никуда не поедем. Дома будем сидеть и отдыхать. Рюмочка коньяка еще никому не вредила. Давай, давай. — Он хлопнул Антона ладонью по ягодице. — Шевелись, каратист!

Он снова вернулся к телефону.

— Алло! Сергей Степанович? А кто это? Роберт? Какой Роберт? Послушайте, Сергея Степановича попрошу! A-а, спасибо, спасибо. Передайте ему, что мне позвонили. Да, Лебедев. Всего доброго. — Виталий Всеволодович повесил трубку и снова улыбнулся, еще шире, чем несколько минут назад, за яичницей. — Машина пущена, Антон, машина пущена!

— Что вы имеете в виду? — осторожно спросил Антон, оторвавшись на мгновение от мытья посуды.

— Я имею в виду, что и на твоей улице сегодня будет праздник. Помнишь, те уроды, которые к нам в квартиру ворвались — торгаши эти несчастные? Которые тебя наручниками сковали?

— Да уж как не помнить…

— Хм, — Лебедев посмотрел на друга с оттенком жалости, — что-то последнее время не везет тебе… Ну да, так вот, сегодня с ними будет разборка по всем статьям. Объяснят им, как к приличным людям в дом вламываться. Ну и мы с ними, может быть, побеседуем. Хочешь?

— Хочу, — буркнул Антон.

Роберт не успел повесить трубку, как в кабинет вошел Сергей Степанович — свежий, розовощекий, потный, в синем спортивном костюме, только что закончив утреннюю пробежку. Следов вчерашнего веселья на лице Сергея Степановича совершенно не было заметно, в отличие от лица Роберта — припухшего, зеленовато-серого, с пожелтевшими белками глаз. Однако он честно встал в семь утра, как вчера договаривались они с Медведевым, и сел рядом с телефоном в его кабинете. Должен был звонить тот самый «хороший человек», которому грозил бандитский «наезд», и Роберт был поставлен на связь с ним.

— Встряхнись, встряхнись, Роберт. Сейчас быстренько позавтракаем, и за дело. Сегодня у нас большой день. — Он кинул на стол перед Робертом пачку «Примы», которую тот попросил его купить во время пробежки. — Вообще-то, не курил бы ты с утра, ну да ладно. Хозяин — барин.

— Звонил Лебедев, сказал, что ему…

— Звонили? Отлично!

Медведев выскочил из кабинета. Роберт вышел следом за ним в коридор и увидел, как Сергей Степанович быстро вошел к Андрею, который тоже встал ни свет ни заря. Через секунду Медведев снова появился в коридоре, лицо его было серьезно, движения приобрели армейскую скупую точность.

— Так, быстро, пойдем перекусим. Времени очень мало.

Когда они садились в машину, принадлежащую Медведеву («Прибедняется он все-таки, — мелькнула мысль у Роберта, — коммуналка, бедность…»), Сергей Степанович сказал:

— Если получится сегодня, Роберт, то получится и потом. Попробуем всю эту поганую лавочку прикрыть. Не зря же ребята учились…

Что имел в виду Медведев под «поганой лавочкой», так и осталось для Роберта в тайне — то ли корпорацию этих торгашей-рэкетиров, то ли всю существующую власть. Одной рукой держа руль, уверенно и легко «подрезая» чужие машины, обгоняя и выезжая на встречную полосу, на трамвайные рельсы, Медведев поднял трубку радиотелефона.

— Андрей? Все на местах? Хорошо, ждите сигнала.

Они выехали на Миллионную — Халтурина, как по старой привычке именовал ее про себя Роберт, остановились. Из дверей Института культуры выскакивали, выпархивали стайки совсем молоденьких девушек, девочек, в коротких юбочках, джинсах в обтяжку, шортиках. Они сразу же закуривали, пачкая фильтры дорогих американских сигарет яркой помадой, густыми мазками наложенной на их губы. «Прошмандовки», — подумал Роберт с неожиданной злостью, но оторвать от них взгляд не мог, да и не хотел. Они ставили ноги на ступени крыльца, вертели круглыми обтянутыми джинсовыми попками, сверкали блестящими черными чулками, громко хохотали, не обращая внимания на прохожих, роняли окурки, затаптывая их каблучками, хватали за рукава выходивших из здания знакомых парней и строили им глазки, кокетливо поводя головками…

— Что, нравится молодое поколение? — усмехнувшись, спросил Медведев.

— У-у-у, мокрощелки, взял бы да засадил им всем как следует, в мое время таких… Бляди все какие-то. Что это за молодое поколение — не работают, жопами только вертят…

— Так это ж студентки, Роберт.

— Студентки. Чему их там учат? Задницы свои выставлять всему свету?

— Ну ладно, ладно. Засадишь еще, не волнуйся. Какие твои годы. Ты в другую сторону смотри — вот на этот двор. — Медведев показал рукой, куда нужно смотреть Роберту. — Вот наш пост.

— А долго ждать?

— А этого я тебе сказать не могу. Сколько будет нужно, столько будем ждать. Я не знаю, когда эти мафиози приедут. Обещались.

— Степаныч, а мне-то что делать нужно будет?

— Сиди в машине и наблюдай. Никуда тебе пока лезть не надо. Для этого у нас специалисты есть. Каждый должен заниматься своим делом. Не кури. И так дышать нечем, — остановил он Роберта, полезшего за своей «Примой».