— Ну, ты даешь! Какое там, спал! Ты что, на автопилоте все это время находился?

— Похоже на то.

Память Алексея начала проявляться, словно лист фотобумаги в ванночке, но проявляться как-то дискретно — выбрасывала отдельные куски, оставляя между ними незаполненные событиями промежутки, так что неясной оставалась общая последовательность. Самыми отчетливыми были моменты, когда Алексей порывался вскочить и ехать к Катерине или к Гене, причем было это несколько раз. Так, по крайней мере, ему сейчас казалось. То, что Юраня и Игнат еще несколько раз ходили в магазин, он тоже вспомнил, и это подтвердилось количеством разнокалиберных бутылок, стоящих на столе и под столом.

— Слушайте, надо же ехать к Катерине, я не попрощался!

— Никуда не надо ехать, ты с ней говорил раз двадцать по телефону, — успокоил его Игнат.

— Да? — растерянно спросил Алексей.

— Да, да. Мы с ней встречаемся на «Московской» и едем в аэропорт.

— А мы что делать будем до аэропорта?

— Иди в душ и собирайся, — посоветовал Игнат. — А мы с Юраней все-таки приберем тут немного.

Время стремительно сжималось. Алексею, когда он стоял под теплыми струйками в ванной, трезвея и взбадриваясь, казалось, что еще можно успеть сделать массу дел, поговорить с кучей знакомых и друзей, поужинать с Катериной в ресторане. Он уже представлял себе маршрут: сначала в Пулково-I, в кабак, оттуда в международный аэропорт, торжественное прощание и сладкий сон в самолете. Но все оказалось не так, произошло как-то скомкано, быстро. Только он успел выйти из ванной, как Игнат заорал на него:

— Ты что там, уснул? Хватай вещи, Катька нас уже должна ждать!

Что хватать? Он сунул в сумку несколько пар носков, трусы, засунул щетку с пастой, бритву, свитер… Что же еще? Деньги в кармане, документы тоже, билет… Черт, подарков никаких нет! Ну ладно, что-нибудь, может быть, в аэропорту удастся купить, а сейчас надо срочно гнать к Катерине.

Они сидели на газоне за площадью Победы — Юраня, Игнат, Катерина, Иван Давидович и Алексей.

Пиво заканчивалось, да и пора было уже ехать в аэропорт.

— Ну, ребята, езжайте ко мне, — сказал Игнат, обращаясь к компании, — мы с Катериной Лешку проводим до трапа. Вернее, до таможни. Давайте дуйте домой, мы скоро приедем.

Иван Давидович с Юраней, словно зомби, покачиваясь, подошли к Алексею и пожали по очереди его руку, обняли, расцеловали, похлопали по спине, молча повернулись и зашагали к метро.

— Во, парни, гвозди бы делать из этих людей, — сказала Катя.

— Класс. В Штатах таких, наверное, нет. — Алексей обнял ее, притянул к себе. — Будешь скучать?

— Фу, Леша, что за пошлости ты гонишь напоследок? Хочешь, чтобы я тебя разлюбила?

Алексей вдруг засуетился, ему стало казаться, что он опаздывает, свист Игната подхлестнул его, Алексей оторвался от Катиных губ поспешно, так что заметил в ее глазах удивление, схватил ее за руку и потащил к машине, которую тормознул их друг, пока они целовались на газоне. Он столько всего хотел сказать и ей, и Игнату, но не успевал ничего, не мог собраться с духом, найти нужные слова.

Увидев длинную очередь перед таможней, он обрадовался — вот еще много времени, сейчас они по-человечески попрощаются, поговорят, но внезапно обнаружил себя прямо перед контрольным пунктом.

— Проходите, проходите!

Он, заталкиваемый уже в узкий проход, повернулся и в последний раз посмотрел на Катю, на Игната, хотел еще что-то им сказать, как вдруг увидел еще одну пару глаз, пристально наблюдавших за ним. Взгляд мелькнул в толпе всего один раз, лишь на миг встретились с ним зрачки Алексея. Он даже не разглядел лица и фигуры человека, исчезнувшего в гуще провожающих, но понял, что это был он. Лысый. Алексей мог бы поклясться на чем угодно, что он не ошибся. Он ощущал на себе этот взгляд и пока болтался в зале ожидания между деревянных мощных скамеек, и поднимаясь по трапу самолета, и развалившись на сиденье у иллюминатора, — ощущал до тех пор, пока не пришел сон.

Звягин стоял рядом с Яковом Михайловичем — на этот раз тот был в форме — на знакомой уже полянке метрах в двадцати перед входом в бункер. Невдалеке, ближе к полуоткрытой двери, ведущей в подземелье, толпилось десятка полтора парней в камуфляже, приехавших сюда вместе с ними на грузовике. Командовал ими молодой человек, назвавшийся Филиппом, и его не то адъютант, не то шестерка — пожилой, пропитого вида мужичок, сохранивший свою бомжовость, несмотря даже на сравнительно приличную одежду.

— Яков Михайлович, — Звягин повернулся к полковнику, — знаете ли, этот парень… Ну, который сегодня улетел…

— Да, слушаю. Что парень? Что-нибудь еще отмочил? Мы же им занимаемся. Да, кстати, Лебедева нашли. Но не берем пока, хотим выяснить, что у него за связи в Москве. Так что парень?

— Я думаю, он здесь был без нас. Этот гаденыш хитрый и с оружием обращаться умеет. И знал, что мы здесь будем. Я бы на вашем месте туда лез с опаской. Он что угодно мог там наворотить.

Яков Михайлович покачал головой. Потом громко крикнул:

— Филипп! Поди сюда!

Роберт уже второй день находился в состоянии душевного подъема. Жизнь для него снова обрела смысл, все ему удавалось, начиная с маленькой мести волосатому парню на площади и со вчерашнего погрома в квартире какого-то спекулянта, куда его откомандировал Филипп со строгим указанием ничего не выносить. Роберт порезвился там вволю, выместил на этой буржуйской квартире зло, копившееся в нем годами. После того как он увидел, с какой легкостью Филипп пристрелил бандита на Сенной и как ему самому сошло с рук избиение на Дворцовой, он окончательно почувствовал себя под чьей-то мощнейшей защитой, и иногда ему даже казалось, что защищает его втихую само государство, в котором, видно, сохранились все те принципы и законы, на которых Роберт вырос и воспитывался. Грабь награбленное, кто не работает, тот не ест — он чувствовал, что правда на его стороне, и страха не было. Он крушил мебель и разбивал аппаратуру с удовольствием, освобождая энергию, бушевавшую в нем. И сейчас тоже знал, что вызвали его сюда не просто так, он уже командовал парнями в форме, передавал им указания Филиппа, следил за посадкой в грузовики, сверял по списку взятый с собой инвентарь — в общем, был не последним человеком в этой маленькой экспедиции.

Сейчас он увидел, как Филипп подошел к этому толстому типу начальственного вида, который Роберту сразу не понравился, и к его лысому, совсем уж противному напарнику и, о чем-то с ним переговорив, помахал ему рукой.

— Роберт, — обратился к нему Филипп, когда он подошел к этой троице, демонстративно не глядя на толстого и лысого, а слушая только своего непосредственного командира. — Роберт, эти парни все молодые, горячие, мало у них опыта, а там внизу ценные вещи, то-се… Я тебя попрошу — ступай туда первым, ничего опасного там нет. Вот Александр Евгеньевич позавчера туда уже лазил, так что проконтролируй ситуацию. Парни пойдут за тобой. Приказ понятен? — полушутливо закончил он.

— Есть! — улыбнувшись, ответил Роберт. Действительно, что эти сопляки наворотят, неизвестно. А он-то мужик с опытом, с ухваткой.

— Ну-ка, посторонись, — скомандовал он, подойдя к низкой, ушедшей в землю, но открытой так, что можно было пролезть внутрь, дверце. — Ты и ты, — он ткнул пальцами в двух парней поздоровее, — за мной, остальные — ждите здесь сигнала. Ясно?

— Ясно, — нестройно ответило воинство Медведева.

Роберт ползком пролез в темноту подземелья, руки его внезапно потеряли опору, и он свалился с полуметровой высоты на бетонный пол. Падая, он почувствовал, что нога его зацепилась за какую-то проволоку и на секунду зависла в воздухе. Странно, но в подземелье было совсем не темно. Наоборот, свет был настолько ярким, что Роберт хотел даже зажмурить глаза, но почему-то никак не мог. Вдруг вместо грязного пола, который он ожидал увидеть, валясь вниз, перед глазами его предстала картина, приведшая его в полное изумление. Нога, зацепившаяся за проволоку, отделилась от тела и полетела вверх, к дверце, за которой почему-то не было дневного света, а стояла сплошная чернота. В помещении же, где находился Роберт, яркость все усиливалась, глазам вдруг стало невыносимо больно, он хотел прикрыть их руками, но боль вдруг от глаз, словно мазком широкой малярной кисти, прошлась по всему телу, въелась внутрь и стала крутить кишечник, ломать позвоночник, выплескиваться с кровью из носа, рта, ушей, из разломов локтевых суставов. «Мама!» — неожиданно для себя хотел было крикнуть Роберт, но уже не смог.