«Но что же Толик-то, — продолжал он вспоминать молодого приятеля, — чего же ему не хватало?»

Гена посмотрел вокруг и понял, что он уже находится на Кировском мосту, по пути к Петропавловской крепости. «Что это я забрел сюда, за каким хреном?» Он остановился, закурил и неспешно отправился дальше, решив сесть в метро на «Горьковской» и доехать все-таки сегодня домой. Нужно было прийти в себя — послезавтра похороны, хорошо бы отойти к среде.

Миновал мост почти не глядя вниз, на реку, что было против его правил: Кировский мост был одним из любимых Гениных мест в городе, и когда он оказывался на его вершине, над серединой реки, то обычно подолгу стоял, глядя на стрелку Васильевского острова, на крепость, на Дворцовый мост, чувствуя себя отчужденным и независящим от суеты, царящей на берегу; он замечал, что люди, проходящие по мосту, так же чуть-чуть менялись на то короткое время, что находились над водой, — становились спокойней, шаги их замедлялись, голоса делались тише, — на несколько минут они отрывались от повседневных дел и проблем, оказывались вне влияния бесконечного городского движения.

Гена пошел вдоль канала, отделявшего крепость от Петровского острова, и у деревянного, теплого короткого пешеходного мостика, ведущего к главному входу в Петропавловку, почувствовал на своем плече чью-то руку.

— Геночка, привет!

Гена обернулся и увидел Надюшку. Она улыбалась ему снизу вверх — Гена и сам был невысокого роста, а Надюшка даже по сравнению с ним казалась совсем маленькой девчонкой. Рядом с ней стояла девушка, увидев которую, Гена мгновенно почувствовал тяжесть своего тела, теплый сок крови, остатки похмелья исчезли окончательно, голова стала ясной и свежей, воздух, вдыхаемый с удвоенной частотой, приобрел замечательный вкус газировки без сиропа — будоражащий, слегка веселящий, утренний какой-то вкус. Ростом с Гену, с короткими светлыми волосами и с лицом красивым особой, чисто русской красотой: слегка курносый нос, большие синие глаза, крупный, правильной формы рот, кожа, покрытая ровным загаром, ресницы, словно выцветшие на солнце два японских веера… Она была одета в узкие кожаные шорты и белую майку, под которой отчетливо виднелись точки сосков.

— Это Лена. — Надюшка слегка подтолкнула подругу к Гене.

— Гена. — Он чуть поклонился.

— А я вас знаю, — сказала Лена, протягивая ему свою длинную загорелую руку, — я на ваших концертах была.

— Это замечательно. — Гена слегка сжал ее узкую ладонь и тут же отпустил — испугался, что может забыться и вообще никогда ее не выпустить.

— Ген, а ты чего такой грустный? — весело осведомилась Надюшка.

— Приятель у меня умер. Застрелился. Молодой совсем, послезавтра похороны.

— Ох, ну ничего себе. — Надюшка вытаращила глаза. — Ужас какой…

— Да, вот так. Ну что, — Гена замялся, — я пойду, что ли. — Уходить ему совершенно не хотелось, на Лену он не смотрел, но боковым зрением следил за ее реакцией.

Надюшка посмотрела на подругу. Лена качнула головой:

— А у меня сегодня день рождения. Гена, если хотите, приходите.

— Даже не знаю. Спасибо большое, но как-то так вдруг…

— Ген, да пойдем. — Надюшка оживилась. — Пойдем с нами. Ленка, давай прямо сейчас его заберем?

— А народу много у вас будет?

— Почти никого. Ленка не любит, когда много гостей. Ген, пошли, поможешь нам заодно. Сделаем такой праздник маленький… Все, решили. Лена, его не отпускаем. Поехали?

— Ну, поехали, если это удобно… — Гена почувствовал, что краснеет, но не от стыда, а от ожидания чего-то очень хорошего.

Они почти уже подъехали к Царскому Селу, когда «мерседес» впереди вдруг съехал на обочину и остановился.

— Не тормози, — сказал Компьютерному Андрей. — Едем мимо.

— Андрюша, у меня такое ощущение, что они нас давным-давно вычислили. Это ребята не простые.

Словно в подтверждение его слов, дверца «мерса» открылась, и из нее вышел не давешний стрелок в спортивном костюме, а невысокий широкоплечий средних лет мужчина и поднял руку, голосуя их «Жигулям», — других машин на шоссе в тот момент не было.

— Остановимся. — Андрей вытащил из-за пояса пистолет и сунул его Компьютерному. — Держи. Я выйду пустой. Ты уж смотри, если что, но я не думаю, что до этого дойдет.

Они остановились, чуть-чуть не доехав до «мерса». Андрей вышел из машины и направился к ожидавшему его пассажиру серой киллерской иномарки. Мужчина был одет в неброский свитер, мягкие брюки, хорошие, дорогие ботинки — одет, на самом деле, совершенно неприметно, но дорого и со вкусом. Он стоял и широко улыбался.

— Что случилось, браток? — Андрей внешне был спокоен и участлив, выйдя словно бы оказать помощь, как водила водиле. Он понимал, что это валяние дурака шито белыми нитками и ничего у «мерседеса» не сломалось, но в данной ситуации считал такое поведение наиболее логичным и давал возможность сделать первый ход противнику.

— Я вас приветствую, — продолжая улыбаться, громко сказал мужчина в свитере. — Представляться не буду, ни к чему это, вы уж меня простите. Вашего имени тоже не спрашиваю. Отойдем? — И он, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел вперед по шоссе.

Андрей догнал его и зашагал рядом, храня молчание. Они отошли метров на пятьдесят, и только там человек в свитере остановился и повернулся к Андрею лицом. Андрей смотрел на него и старался как можно подробней запомнить лицо этого персонажа — раньше он его никогда не видел, это точно. Обычный мужик, нос картошкой, брови густые, вида ухоженного, стрижка стильная… Лет сорок пять…

— Ну что, мы люди деловые, зачем нам гоняться друг за другом. Я вас еще на Загородном засек. Езжайте домой спокойно, здесь вашего интереса нет, делить нам с вами нечего. Ильгиз нас подставил — это наши проблемы. Так что хороший мир лучше доброй ссоры, так ведь? — Он прищурился.

— Разумеется. — Андрей ждал, когда же его собеседник скажет главное. Интуиция его еще никогда не подводила — мужик явно чего-то не договаривал.

— Да, вот еще что, — словно прочитав его мысли, заговорил пассажир «мерседеса». — Лебедеву передайте, что клиент у него сменился, теперь с нами все дела будет вести. Все остается в силе, как и прежде, только партнер другой. И еще передайте, что мы за него работу сделали. За него. Или — за вас? — Он снова улыбнулся. — Ну ладно, это не суть. В общем, для него все остается, как и прежде, а мы его сами найдем. Ко всеобщему удовлетворению. И привет передавай.

— От кого?

— Ну, расскажите ему, что видели, он поймет. Вы уж извините, что не представляюсь, но и я вас не знаю. Может быть, потом как-нибудь…

— Хорошо, я вас понял. Бывайте.

— Бывайте, бывайте.

Вернувшись в свою машину, Андрей посидел немного молча. Компьютерный вежливо ждал, не спрашивая раньше времени о беседе с киллерами.

— Поехали в город, — сказал наконец Андрей. — С Виталием нужно срочно встретиться. Дай-ка телефон. — Он набрал номер машины Лебедева. — Виталий? Тут разные вещи произошли, надо бы увидеться. Да, очень важно. Нет. До вечера терпит. Хорошо, договорились. Буду. — Он посмотрел на Компьютерного. — Мы вдвоем подъедем. О’кей.

Компьютерный молча смотрел на Андрея и ждал разъяснений. Андрей откинулся на спинку сиденья и сказал:

— Слушай, поехали, пообедаем где-нибудь, а? По дороге все расскажу. Надо это все переварить как следует.

— А ты не выдумываешь? — Игнаша оказался самым стойким из всей троицы. Крепыш Федор уснул сразу, как только они вошли в кабину, бодрившийся Володя выпил-таки три рюмки и присоединился к коллеге — они полулежали-полусидели на узкой короткой лавочке, идущей вдоль стены крохотной операторской ячейки, где оператор-постановщик Николай Штурм хранил свое добро: яуфы[1] с отснятой и чистой пленкой лежали в небольшом холодильнике, футляры с оптикой, камера, штативы, еще какие-то штуки… Коньяк подходил к концу, и Николай Штурм отправился в магазин за добавкой, взяв у Игнаши денег. Алексей тоже вошел в долю — он не пьянел, коньяк лишь согревал его, бодрил, но не туманил голову и не отягощал.