План Вильгельма Маршалля по уничтожению союзных конвоев закончился полной неудачей. Если бы немецкий адмирал знал, что «Глориэс» отделяли от первого конвоя лишь 200 миль, он бы наверняка действовал по-другому. Повернув обратно, он записал на свой счет лишь малозначительную победу, причем его флагманский корабль был выведен из строя. Британские же транспорты с 24 000 солдат на борту спокойно проследовали в порты назначения без потерь.

Впрочем, худшее ждало адмирала Маршалля впереди. Когда несколько дней спустя «Гнейзенау» покидал Тронхейм вместе с «Хиппером» и несколькими эсминцами, у входа во фьорд их поджидала британская подлодка «Клайд». Субмарина удачно произвела пуск торпеды по линкору, и в результате этого попадания некоторые отсеки оказались затопленными. «Гнейзенау» пришлось вернуться в Тронхейм для ремонта.

Союзники проиграли норвежскую кампанию потому, что не имели надлежащей поддержки с воздуха, а также потому, что выставили плохо обученные колониальные войска против первоклассных немецких соединений. Но зато они выиграли войну на море. Линейные корабли «Шарнхорст» и «Гнейзенау» оказались выведенными из строя на полгода. Тяжелый новейший немецкий крейсер «Блюхер» водоизмещением 14 000 тонн был потоплен береговыми батареями в Нарвике. Легкий крейсер «Карлсруэ» торпедировала английская подлодка возле Кристиансанна, а однотипный с ним «Кенигсберг» отправили на дно английские бомбардировщики в Бергене. Во время боев за Нарвик было потоплено не менее десяти новейших немецких эсминцев. В результате после серьезных потерь германский флот оказался неспособным прикрыть намечавшееся вторжение на Британские острова, и частично по этой причине вторжение отменили.

Из крупных кораблей Редера, участвовавших в норвежской кампании, в строю остался лишь «Хиппер», но и он не выходил в море до конца июля. В августе 1940 года его отрядили для патрулирования вод к югу от Шпицбергена в поисках английских кораблей. Патрулирование оказалось безрезультатным.

В то время как «Хиппер», в полной мере используя преимущества арктического лета с его незаходящим солнцем, продолжал свои бесплодные поиски кораблей противника, в районе мыса Доброй Надежды, на расстоянии 6500 миль от арктических вод, в разгаре была зима. Необходимо отметить, что, хотя солнце в это время года находится в самой северной точке, наступление зимы в районе мыса Доброй Надежды отнюдь не является таким драматическим событием, как в северной части земного шара. Время от времени сюда налетают штормы со стороны Атлантики, но они уже не обладают той концентрированной силой, какой отличаются в северном полушарии; погода большую часть года характеризуется известным спокойствием. Такой она была и 6 августа 1750 года, когда голландский мореплаватель Ян ван Рибек впервые привел свой корабль в Столовую бухту. Ван Рибек обнаружил, что бухта является безопасным местом для якорной стоянки при всех погодных условиях, за исключением сильных северных и северо-западных ветров. Также он увидел, что в бухту впадает небольшая река, отличающаяся очень чистой водой, до которой легко добраться по прилегающему пляжу. На берегу также были замечены крупные рогатые животные в достаточном количестве. Объявив прилегающие земли собственностью голландской Ост-Индской компании, мореплаватель основал на берегу опорный пункт для ее кораблей, направлявшихся в Индию, на Дальний Восток и обратно.

На рубеже XIX и XX столетий лорд Джеймс Брюс, английский историк и дипломат, составил следующее лирическое описание города, некогда основанного Яном ван Рибеком: «Уже в нескольких часах пути от Кейптауна путешественник может увидеть мрачные серые горы, возвышающиеся над побережьем к востоку от города. Они придают ему внушительный вид и защищают со стороны моря, чего совсем не ожидаешь увидеть в столице Южной Африки. Эти вершины ставят город в один ряд с Гибралтаром и Константинополем, Бомбеем и Сан-Франциско. Совсем рядом с городом, растянувшимся вдоль побережья, возвышается на 3600 футов величественная масса Столовой горы. Ее крутые склоны окаймляют обрывы, достигающие высоты 1000 футов, а с правой и левой сторон — отдельные довольно значительные горные пики. Великолепная панорама залива, лежащего внизу, громоздящиеся кругом скалы и романтические горные вершины вместе образуют пейзаж, который не может забыть ни один человек, увидевший его хотя бы раз в жизни».

Увиденное благородным лордом в самом южном населенном пункте Африки к августу 1940 года не претерпело никаких изменений по сравнению с началом века. Впечатляющий пейзаж не изменился, и Кейптауну вновь выпала роль важного пункта морского маршрута на Восток. Вступление Италии в войну закрыло Средиземное море для кораблей союзников, и теперь им приходилось идти длинным путем мимо мыса Доброй Надежды. Теперь торговые корабли нескончаемым потоком устремлялись в гавань Кейптауна, для того чтобы пополнить свои запасы продовольствия, угля и пресной воды. Немаловажным было и то обстоятельство, что такие остановки давали экипажам кораблей короткую передышку от кошмара войны, бушевавшей в Северной Атлантике.

«Дюнкеркское чудо», как назвал это событие Черчилль, позволило спасти почти 350 тысяч английских и французских солдат, но им пришлось бросить на берегу практически все свое снаряжение: 2300 орудий, 82 000 единиц транспортных средств, 8000 пулеметов, 400 противотанковых ружей, 90 000 винтовок и 7000 тонн снаряжения. Все это было безвозвратно утеряно. Британии теперь грозило вторжение противника на ее территорию, и это при том, что состояние обороны страны оставляло желать много лучшего. Гитлер был преисполнен уверенности в собственных силах после того, как ему довелось наблюдать победный марш своих войск мимо Триумфальной арки и по Елисейским полям Парижа. Поэтому он назначил начало операции «Морской лев» на 21 сентября.

Теперь само существование Англии, как никогда ранее, зависело от торговых кораблей, доставлявших оружие и военное снаряжение из Америки, продовольствие из колоний и доминионов, нефть из Персидского залива. Падение Франции оказалось особенно тяжелым ударом именно для английского военно-морского флота, поскольку он лишился поддержки французских эсминцев и эскортных кораблей. В то же время итальянский подводный флот в количестве 118 субмарин начал войну против союзных конвоев. Конечно, итальянцам было далеко до подводных асов Деница, но все же резкое количественное превосходство подводного флота стран «оси» начинало сказываться. За два месяца при изменившихся условиях — июнь и июль 1940 года — тоннаж потопленных торговых кораблей союзников составил почти полмиллиона тонн. Эта практически безнаказанная бойня продолжалась и в августе, когда немцы топили по три корабля в день. Сотни моряков торговых судов находили свою смерть в холодных водах Атлантики.

Кейптаун, впрочем, находился в стороне от этих драматических событий, и жители его наслаждались безмятежным покоем под сенью Столовой горы. Он оставался тихой гаванью, столь же спокойной, как и 190 лет назад, когда Ян ван Рибек впервые высадился на этом берегу. Южная Африка вступила в войну, но настоящая война, шедшая в северном полушарии, едва ли как-то отражалась на жизни ее населения. Кейптаун был по-прежнему ярко освещен в ночное время, в магазинах продавали предметы роскоши, давно забытые в Англии, в ресторанах по-прежнему подавали антрекоты и омаров, а спиртное можно было купить свободно. Более того, белое население Кейптауна встречало моряков торговых кораблей союзников, как героев. После ужасов войны Кейптаун представал в качестве места, где можно было получить столь необходимые отдых и передышку. Здесь моряки, чьи нервы были натянуты до предела, могли, наконец, немного расслабиться. Вероятно, подобные чувства испытывали и 36 моряков экипажа танкера «Бритиш Коммандер», когда 19 августа 1940 года это судно вошло в Столовую бухту. Танкер отплыл из Фалмута в конце июля, направляясь в Абадан с пустыми трюмами. Позади оставалась Англия, напрягавшая все свои немногочисленные на тот момент силы, готовясь к отражению ожидавшегося вражеского вторжения и уже подвергавшаяся массированным воздушным налетам. Продовольственное снабжение строго рационировалось, моральный дух населения падал, и, несмотря на солнечные летние дни, по всей стране царило уныние.