Случай представился скорее, чем этого ожидали. 25 июля в 23 часа по левому борту были замечены огни корабля, шедшего сходящимся курсом, и U-A отправилась на разведку. Крюдер, будучи лишь заинтересованным зрителем, отвел «Пингвин» чуть дальше, ожидая дальнейшего развития событий.

Примерно через час Кохауз вернулся, чтобы сообщить о неудаче. Ему удалось установить, что корабль являлся танкером союзников, довольно легкая мишень, однако первая выпущенная по нему торпеда оказалась «с норовом». Она стала ходить кругами, а затем пошла в обратном направлении к выпустившей ее субмарине, так что Кохаузу пришлось проявить немалое искусство маневрирования, чтобы не быть потопленным собственной торпедой. Когда капитану подлодки удалось снова взять контроль над ситуацией в свои руки, танкер уже растворился в ночной тьме. Возможно, его команда и не подозревала о грозившей ей опасности.

Субмарину U-A вновь взяли на буксир, однако на следующий день волнение усилилось и буксирный трос лопнул. Подлодке пришлось идти на своих дизелях, держась рядом с «Пингвином». Кохауз покинул рейдер в полдень 28 июля в 850 милях к западу от Фритауна. Теперь «Пингвин», выполнив свои обязанности корабля снабжения, мог приступать к боевым операциям.

Вынужденный покинуть горящий мостик «Доминго де Ларринага», капитан Чалмерс со страхом взирал на хаос, царивший внизу. Его корабль был охвачен пожаром, а многонациональный экипаж бежал от огня в слепой панике. Судно построили на реке Клайд в 1929 году, когда еще не взялись за охрану лесов, поэтому снаряды «Пингвина» превратили его в самовоспламеняющийся костер. После месяца под тропическим солнцем деревянный настил верхних палуб и лакированные деревянные элементы надстроек были совершенно сухими. Они немедленно загорелись.

Чалмерс проклинал собственную наивность. В декабре 1939 года пришел конец наводившему ужас на капитанов торговых кораблей союзников рейдеру «Граф Шпее», потопленному в устье реки Ла-Платы. Чалмерс был уверен, что теперь Южная Атлантика, по крайней мере, является безопасным местом для торгового судоходства союзников. Происходящие же события ясно доказывали ошибочность этих его предположений. Недооценил он и своего преследователя. Теперь восемь матросов его экипажа погибли, четверо были ранены, а корабль быстро превращался в погребальный костер, грозивший поглотить всех — и живых, и мертвых. Видя безнадежность положения, капитан отдал приказ покинуть судно.

Кочегар Роберт Дью уже сделал это, поскольку упал за борт после близкого взрыва одного из первых снарядов с «Пингвина». Когда к нему вернулось сознание, он уже погрузился глубоко в воду, совершенно потеряв ориентацию в пространстве, а его легкие, казалось, были готовы разорваться. Он инстинктивно поплыл вверх и, оказавшись вновь на поверхности, долго не мог перевести дыхание. Глазам предстало зрелище горящего корабля, и его охватило отчаяние. В какой-то момент ему захотелось вновь погрузиться в холодные воды Атлантики. Но затем кочегар вспомнил о своем еще не родившемся ребенке в Ливерпуле и решительно поплыл по направлению к горящему транспорту. Он проплыл немного, пока не наткнулся на своего товарища, тоже баска, Джона Мартинеса, также оказавшегося в море. Мартинес, неважный пловец, уже начинал сдавать, но Дью успел прийти к нему на помощь. Оба матроса находились в состоянии предельного истощения, когда катер «Пингвина» поднял их из воды.

На катере находилась вооруженная десантная группа под командованием лейтенанта Эриха Варнинга и штатный врач «Пингвина» Венцель с двумя помощниками. Крюдер безжалостно расправлялся с английским кораблем, но он был прежде всего моряком и, следовательно, гуманным человеком. Он понимал, что на борту «Доминго де Ларринага» умирают люди — Венцель должен был помочь им всеми возможными средствами. Что касается самого корабля, то для него предназначалась взрывчатка, также находившаяся на катере. Крюдер не мог позволить себе захват неприятельских кораблей в качестве добычи на этом этапе своих действий.

Пока Чалмерс и его матросы пытались спустить на воду шлюпки, немецкий катер подошел к борту «Доминго де Ларринага», и лейтенант Варнинг первым ступил на палубу корабля с пистолетом в руке. Вооруженные матросы заняли позиции на английском транспорте, а Венцель и его люди поспешили оказать помощь раненым, которых укладывали на крышки люков. К этому времени пожар полностью вышел из-под контроля. Варнинг просигналил Крюдеру с помощью лампы о положении дел, а затем послал своих людей в трюмы для установки зарядов.

Пока текло время, оставшееся до взрыва, немцы и англичане размещались в предназначенных для них шлюпках. Туда же грузили и раненых, среди которых находился радист Нил Моррисон, продолжавший передачу сигналов о помощи до тех пор, пока снаряд не попал в радиорубку. Трупы убитых оставили на борту.

Варнинг установил взрыватели на девять минут, высчитав, что этого времени будет достаточно, чтобы отвести шлюпки на достаточное расстояние от корабля. Англичане на своих весельных шлюпках медленными, рассчитанными гребками отвели шлюпки довольно далеко от обреченного корабля, а немецкий катер, двигатель которого никак не заводился, оставался в непосредственной близости от борта погибающего судна.

Время неумолимо шло вперед. Рауч, боцман «Пингвина», прилагал всю свою силу и умение, пытаясь завести непокорный двигатель, а остальные, находившиеся в катере, нервничали все больше и больше. Взрывные заряды, установленные в машинном отделении «Доминго де Ларринага», находились как раз под катером.

Но какие бы усилия ни прилагал Рауч и как бы громко он ни ругался, двигатель не заводился. Взглянув на часы, лейтенант Варнинг увидел, что до взрыва остается менее двух минут. Он приказал взяться за весла, чтобы успеть отвести катер от борта транспорта. Но тяжелый деревянный катер, снятый в свое время с борта трансатлантического лайнера «Европа», без двигателя был полностью недвижим. Несмотря на отчаянные попытки гребцов отвести катер в сторону, он оставался на том же месте, возле борта корабля, обреченного на гибель.

Прошло девять минут, десять, двенадцать, четырнадцать, но взрыва все не было. Постепенно напряжение людей в катере улеглось, и они стали вопросительно поглядывать на Варнинга, ожидая его дальнейших распоряжений. Лейтенант решил, что в спешке бикфордовы шнуры не закрепили надлежащим образом и контакты нарушились. Офицер уже хотел вернуться на борт корабля, проявляя при этом максимальную осторожность, но ситуация разрешилась сама собой — когда мотор наконец удалось завести. Все вздохнули с облегчением. Лейтенант развернул катер и направил его к «Пингвину».

Оценив ситуацию со слов Варнинга, Крюдер признал правильным решение молодого офицера покинуть искалеченный корабль, но все же капитан имел повод для беспокойства. «Пингвин» находился на слишком близком расстоянии от Фритауна, а радисты рейдера докладывали о том, что противник уже ведет активный обмен радиосообщениями весьма угрожающего характера. Возникла настоятельная необходимость потопить «Доминго де Ларринага» и уходить, прежде чем англичане начнут охоту за рейдером. Крюдер подумал, не стоит ли использовать артиллерию крупного калибра, чтобы заодно дать артиллеристам «Пингвина» столь необходимую практику, но это могло занять немало времени. С большой неохотой он решил пожертвовать одной из своих драгоценных торпед.

Торпеда устремилась вперед, поразив «Доминго де Ларринага» прямо в середину корпуса. Над водой пронесся глухой звук, а затем высоко в воздух поднялся столб воды вместе с частями судовой обшивки. На горящем корабле произошел сильный взрыв. Медленно, почти грациозно, судно легло на борт, а затем ушло под воду, оставив на поверхности лишь облако пара и дыма, отмечавшего место его гибели.

Крюдеру понадобилось четыре часа на то, чтобы избавиться от своей первой жертвы — не лучшее начало для рейдера, чье дальнейшее успешное существование зависело от того, насколько быстро ему удастся уничтожать корабли противника и затем уходить. А пока радисты шедшего на юг на всех парах «Пингвина» перехватили и декодировали радиограмму Адмиралтейства всем торговым кораблям, в которой сообщалось об обнаружении немецкого рейдера в Южной Атлантике. В радиограмме указывалась точка в 1300 милях южнее местонахождения «Пингвина». По мере распространения известия о гибели «Доминго де Ларринага» в Лондоне возник немалый переполох, поскольку там о выходе рейдера в океан еще не знали.