Сейчас, испытывая страдания, она возвращалась мыслями к тому, кого всегда любила. Холли даже не знала, где сейчас Скотт. Ей было очень тяжко. Душевные раны кровоточили, а все, что у нее осталось, – это Скотт и мать.

Услышав хруст веток, Холли вскочила. Навстречу ей спешила Лилда, молоденькая местная девушка, ухаживавшая за Клаудией. В ее широко открытых темных глазах застыл страх.

– Что–то с мамой? Ей плохо?

Лилда покачала курчавой головой:

– Нет, мэм. Мастер Роджер вернулся и ищет вас. Поспешите.

Холли с трудом подавила испуг. Черт с ним! Проклятый Роджер!

Решительно вздернув подбородок, она последовала за Лилдой. Не доходя до дома, Лилда свернула на боковую тропинку и бросилась бежать, боясь, как бы хозяин не догадался, что она знала, где Холли, и предупредила ее. Со слугами Роджер обходился очень жестоко.

Войдя в дом, она встретила ледяной взгляд Роджера. Он стоял у двери, держа в руке хлыст.

– Где ты была? – Его голос эхом прокатился по огромной передней.

Холли попыталась пройти мимо него к лестнице, но он схватил ее за руку и повернул лицом к себе.

– Я задал вопрос и жду ответа. – Роджер похлопал хлыстом по голени. – Может, ты хочешь навестить мать и объяснить ей, откуда у тебя на щеке рубец? – Он угрожающе склонился над ней.

– Я гуляла по пляжу. Надеюсь, это не раздражает моего хозяина и повелителя?

Он больно стиснул ее грудь.

– Я готов терпеть твои выходки только в постели. Я запретил тебе покидать дом и завтра же запру в комнате. А теперь иди к матери. Я пришлю ужин для вас. Как только поешь, приходи в спальню, разденься и жди меня в постели. Вечером ты получишь очередной урок послушания.

Он продолжал тискать ее грудь, и Холли стала сопротивляться. Но Роджер схватил ее за руку, и ей пришлось сдаться. По щекам Холли катились слезы, грудь болела.

Внезапно он отпустил ее.

– Ступай и делай, как я сказал. Может, не поверишь, но мне не доставляет удовольствия так обращаться с тобой. Ты сама вынуждаешь меня.

Холли поднялась по лестнице, но прежде, чем отправиться к матери, заглянула к себе, чтобы умыться и привести себя в порядок.

Клаудия сидела у открытого окна, обдуваемая легким тропическим ветерком.

– А вот и ты, родная! – Она протянула руки к дочери, и та, стараясь сдержать слезы, опустилась возле нее на колени.

Они смотрели в окно на море, простирающееся до самого горизонта.

– Какая красота! У нас дома скоро зима, а здесь вечное лето. Я знаю, Джарвис любил Ямайку. Последние дни я чувствую особую близость к нему. И этот особняк кажется мне его домом, а не домом Роджера. – Заметив слезы в ее глазах, Холли сжала ей руку.

– Не мучай себя, мама. Джарвису не понравилось бы и что ты так горюешь.

Клаудия задумчиво улыбнулась.

– А что же еще мне делать? Не считай меня неблагодарной, милая. Я очень рада, что Роджер привез меня сюда. Но это ваш медовый месяц.

Холли опустила глаза.

– Я скучаю по друзьям, по знакомому окружению. Не хочу задеть Роджера, но когда мы все–таки вернемся домой?

Холли улыбнулась:

– Не знаю, мама. Я могу поговорить с Роджером…

– Нет–нет. Пожалуйста, ничего не говори ему. Я буду здесь столько, сколько он хочет. Я желаю тебе счастья, дорогая, и если ты здесь… – Она замолчала.

Холли не могла вымолвить ни слова. Мать внимательно посмотрела на нее:

– Ты счастлива, Холли, да? Иногда мне кажется, будто ты что–то скрываешь. Ведь я знаю тебя лучше, чем кто–либо другой. Но порой у меня возникает ощущение, что я знаю не все. Это так?

Холли проглотила комок в горле. Расплакаться сейчас нельзя.

– До свадьбы, мама, нам мало известно о наших избранниках. Чтобы понять друг друга, нужно время. У нас с Роджером бывают размолвки, но нам удается поладить. Не беспокойся за меня, пожалуйста.

– Но я же все замечаю! Такой отсутствующий взгляд бывает у тебя, когда тебе плохо.

Холли молчала, и Клаудия решила не донимать ее расспросами. Вскоре Лилда принесла ужин.

– Я так соскучилась по домашней пище! – призналась Клаудия.

На подносе стоял горшок с мясным, сильно наперченным супом, разнообразные овощи, крутые яйца, пудинг, пирог и фруктовый напиток.

Когда они поужинали, Лилда сообщила, что мистер Бонхэм ждет жену. Холли поцеловала мать и пожелала ей спокойной ночи.

Хмурый Роджер стоял в красном шелковом халате, надетом на голое тело.

– Живее! – Он щелкнул кнутом по кровати. – Я знаю, ты нарочно опоздала. Тем хуже для тебя, я не люблю ждать.

Раздеваясь, Холли старалась думать о чем–нибудь другом. В последнее время она часто представляла себя в объятиях Скотта. И хотя ей не удалось вообразить Скотта на месте Роджера, это отвлекло ее от того, что происходило на самом деле.

Она замешкалась, снимая белье, и Роджер нетерпеливо разорвал его.

– Черт с ним, я куплю другое! Не могу больше ждать!

Решив, что жена недостаточно проворна, он схватил ее сзади за шею и поставил на колени.

– Как тебе нравится такое начало? А помнишь, как ты вела себя со мной сегодня? Вот как, притворяешься, будто тебе больно, а сама только этого и ждешь. Теперь прими мой член, своенравная шлюха.

Роджер рывком вошел в нее, и Холли чуть не упала вперед, но он, запустив пальцы ей в волосы, заставил стоять на четвереньках.

– Наслаждайся, милая, наслаждайся. Ночь только началась.

Экипаж остановился. Роджер крепко стиснул руку жене.

– Не забудь, что я сказал, иначе пожалеешь.

Она вырвала руку.

– Не учи меня, как себя вести, Роджер.

– Это очень важный вечер для нас. Соберутся влиятельные люди. Ведь губернатор не приглашает крестьян в Кинг–Хаус, а я хочу получать приглашение всегда, ясно?

Холли хотела попасть на этот прием, уехать из дома, увидеть новых людей… Она радовалась и тому, что они остановились на ночь в гостинице. Но она не показывала этого Роджеру, чтобы он не испортил ей этот вечер.

Их экипаж пристроился позади длинного ряда других, направляющихся к особняку с колоннами, на которых были укреплены горящие факелы. Кучера в красных кафтанах и белых панталонах помогали дамам спуститься, а потом переезжали на другую сторону улицы, чтобы ожидать господ.

Кинг–Хаус, резиденцию губернаторов, сейчас занимал сэр Джон Питер Грант. Все здесь, кроме лужайки, было выдержано в строгом стиле. В банановых зарослях и на кокосовых пальмах горели фонари, благодаря чему это место казалось очень веселым.

Холли услышала музыку, доносившуюся из дома.

– Это военный королевский оркестр, – сказал Роджер, – прибыл сюда из Англии. Хорошо, что нас пригласили. Даже очень богатых людей не всегда принимают в обществе. Мне нравится здесь жить.

– А когда мы вернемся на Миссисипи? Мама соскучилась по дому. Да и я сама хотела повидаться со старыми знакомыми.

– Мне начхать на твою мать и на то, чего она хочет, – злобно бросил Роджер. – Пусть Скажет спасибо, что я забочусь о ней. А уж каких знакомых ты хотела бы увидеть, я знаю. Мужчин, с которыми спала.

Она промолчала.

– Знаешь, Холли, – продолжал он. – Я старался проявить к тебе доброту. Мне и самому не нравится излишняя строгость, но ты выведешь из терпения и святого. И когда только ты научишься повиноваться мужу?

Холли не проронила ни слова.

– Я не намерен везти тебя на Миссисипи. Скоро я поеду туда по делам, а ты останешься здесь, где легче тебя контролировать.

Холли пришла в отчаяние. Она так надеялась вернуться домой, мечтала, что там кто–нибудь поможет ей избавиться от этого кошмара! А что ждет ее здесь? Кругом чужие люди. Иногда у Холли даже появлялась безумная мысль во всем признаться матери и упросить ее бежать. Но как? У них со всем нет денег, да и у Клаудии не хватит на это сил. Роджер ничего не давал Холли на расходы и большую часть времени держал ее взаперти. Когда же она выходила, за ней следили его шпионы.

– Поэтому, – заключил Роджер, – сегодня ты должна держаться любезно. Тебе предстоит провести на Ямайке всю жизнь, а эти люди будут твоими соседями и друзьями. Постарайся им понравиться, чтобы нас чаще приглашали на приемы.