— Вы должны быть благодарны, что этот Фицалан берет вас, — гаркнул епископ. — Король не требовал от него этого.

Сквозь стиснутые зубы она сказала:

— Может быть, Тауэр будет для меня лучшим местом.

— Подумайте о сыне. Что будет с ним, если вас посадят в тюрьму?

На этот раз епископ попал в цель. Чтобы спасти сына, она была готова на все.

— Сколько у меня времени, — слабым голосом спросила она, — на то, чтобы выбрать между тюрьмами?

Когда в ее голове прояснится, когда она не будет такой слабой, может быть, она найдет выход. Ноздри епископа раздулись.

— Бракосочетание должно состояться без промедления.

— Без промедления? — поразилась она. — Мне придется отправиться из одного ада в другой без всякой передышки!

Приступ гнева оставил ее совсем без сил, сознание туманилось.

— Когда? — спросила она, глядя на деревянный настил моста у себя под ногами. — Когда он прибудет?

«Пожалуйста, Боже, пусть это будут недели, не дни».

— Он здесь.

Она взглянула вверх и увидела, что епископ смотрит через плечо. В своем отчаянии она забыла о других прибывших.

Всадники, стоявшие впереди, раздвинулись, пропуская рыцаря на черном, как ночь, боевом коне. Не в силах сдвинуться с места, Кэтрин с ужасом смотрела, как на нее надвигается огромное животное. Она уже ощущала на себе его горячее дыхание, когда всадник его остановил.

Она тяжело сглотнула и медленно, с усилием начала поднимать глаза. Ее взгляд сначала остановился на руке, сжимающей рукоятку меча, как если бы рыцарь чувствовал опасность и готовился ее встретить. Затем ее взгляд проследовал вверх по его руке. Когда он достиг его груди, ей стало плохо. Сюрко рыцаря, надетое поверх доспехов, было запятнано кровью. Кровью поверженных врагов.

Она не могла остановиться и подняла глаза на его лицо. Она увидела грязь, и кровь, и спутанные волосы. Затем ее взгляд встретился с неистовой яростью в пронзавших ее глазах, и она упала без чувств.

Когда епископ взошел на мост и заговорил с храброй женщиной, Уильям понял, что это была сама леди Рейберн. Поскольку он знал то, что епископ должен был ей сказать, он не вслушивался в его слова, погрузившись в созерцание женщины.

Он, конечно, надеялся, что она окажется привлекательной, хотя это не могло повлиять на его решение. Ему повезло. Хотя у нее могла оказаться душа змеи, леди Рейберн казалась — по крайней мере на расстоянии — молоденькой и необыкновенно привлекательной, с красивой гибкой фигурой.

Он очнулся, когда она упала на колени и выкрикнула: «Слава Богу!» Он не сразу понял, что она благодарила Бога за смерть мужа. Как могла женщина, упав на колени, вопить от радости, узнав, что ее муж мертв? Даже его мать не была столь бессердечной.

Когда он услышал, что она готова предпочесть тюрьму спасительному замужеству, его недоумение перешло в гнев. Ей следовало быть благодарной ему за то, что он ее спасает. А вместо этого она насмехается над ним! Эдмунд схватил его за руку, но Уильям оттолкнул его и, пришпорив коня, въехал на мост.

При его приближении епископ сделал несколько шагов назад. Но женщина не сдвинулась с места, даже когда конь захрапел над ней. Она рывками подняла глаза, как если бы дюйм за дюймом осматривала коня и человека. Когда ее взгляд добрался до его лица, их глаза встретились.

Сердце у него остановилось.

Это была она. Он был почти уверен в этом.

Ее глаза затуманились, она покачнулась. С быстротой, которой его научили сражения, он соскочил с коня и наклонился, чтобы подхватить ее до того, как ее голова ударится о доски. Ее прекрасные волосы высвободились из-под сетки и шелковыми волнами упали на его руку и грубый настил моста.

Он забыл обо всем. Он ничего не видел, кроме молодой женщины, лежащей на его руках. Это была она. Девушка, о которой он мечтал.

Не успел он ее поднять, как на него свалилось что-то. Маленькие кулачки застучали по его спине, а тоненький голосок крикнул в самое ухо:

— Пусти мою маму! Отойди от нее!

— Уберите ребенка! — крикнул Уильям ближайшему мужчине.

Тот оттащил мальчика и держал его на вытянутых руках, потому что мальчик бешено молотил руками воздух. Это был темноволосый ребенок на вид не старше трех-четырех лет.

Уильям встретился с ним глазами:

— Я не сделаю ей ничего плохого. Обещаю тебе.

Мальчишке почти удалось стукнуть его по голове.

Когда мальчика уже унесли, перед Уильямом возникло круглое розовое лицо, похожее налицо жирного странствующего монаха. Оно кричало:

— Миледи последние пять дней пролежала в кровати в лихорадке!

Уильям откинулся назад, чтобы увидеть, кто посмел наскакивать на него. Это была немолодая женщина, явно из служанок.

Женщина приложила руку к бледной щеке леди, лежащей на его руках.

— Что вы с ней сделали? — запричитала она. — Моя бедная хозяйка! Спаси нас Бог!

Уильям с трудом удержался от проклятия. Сквозь зубы он произнес:

— Я здесь, чтобы спасти леди, а не погубить ее.

Резкость его тона могла бы обратить служанку в бегство. Этого не случилось, но по крайней мере она прекратила выть.

— Покажи мне, куда ее отнести, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Мы не можем оставить ее здесь, посреди моста.

Служанка заморгала, а затем поднялась с удивительной резвостью. Подхватив юбки, она засуетилась:

— Сюда, сюда!

Уильям поднялся на ноги, держа женщину на руках, и прошел через ворота в замок. Он шел за толстой служанкой, которая оглядывалась через плечо каждые два-три шага и махала ему рукой. Он слышал ропот и знал, что слуги опускали головы и расступались перед ним.

Но он никого перед собой не видел.

Все его внимание было поглощено теплотой тела, которое он нес, и ощущением шелка, струящегося по его руке. Она почти ничего не весила. Когда ее волосы пошевелил ветерок, он почувствовал аромат луговых цветов, напомнивший ему о лунной ночи над рекой.

Сам того не заметив, он уже поднимался по ступеням, ведущим в замок. Тем временем малыш вырвался из удерживающих его рук и обвился вокруг ноги Уильяма.

— Ты хочешь, чтобы я уронил твою мать, глупый мальчишка?

Прежде чем кто-либо из его людей успел двинуться к нему, толстая служанка бросилась к мальчику и схватила его сзади за шиворот.

— Я присмотрю за твоей мамой, детка, — сказала она, передавая извивающегося ребенка в руки другой служанки. — Будь умницей, и Мэри отведет тебя на кухню и даст тебе вкусную булочку.

Уильям дал знак своим людям оставаться в зале и двинулся вслед за женщиной по винтовой лестнице в личные покои хозяев.

— Я Элис, экономка, — сообщила она, суетливо шагая по лестнице впереди него. — Я знаю леди Кэтрин с тех пор, как она была ребенком.

Женщина на его руках пошевелилась. Забыв обо всем, он наклонился, чтобы ее успокоить, и чуть было не поцеловал в лоб. Он резко качнул головой, напомнив себе, что эта леди, такая хрупкая в его руках, посмела перечить епископу. И сделала кое-что похуже.

Войдя в солар, он помедлил, рассматривая красиво убранную комнату с мебелью темного дерева, дорогими гобеленами и уютным сиденьем для отдыха у окна, выходящего на реку. Все это было его. Больше ему не придется жить из милости у кого бы то ни было. Его дети будут расти, зная, где их дом.

Он вдруг с изумлением осознал, что носить его детей будет женщина, которую он держит в руках.

Он взглянул на нее. Глаза ее были закрыты, страдальческая складка пролегла между бровей. Долго ли она будет лежать без чувств?

— Я здесь, милорд, — окликнула его экономка из одной из примыкающих к солару спален.

Он отнес леди в эту спальню и осторожно положил на высокую кровать. Отступая назад, заметил, что его сюрко запачкано кровью. Кем он должен был выглядеть в ее глазах, явившись прямо из сражения? Неудивительно, что она лишилась чувств.

Он взял Элис за руку.

— Мне надо помыться, — сказал он, выводя ее из спальни, — а моим людям нужны еда и питье.