– Иден… – он побледнел, в горле словно застрял ком.

– Рэмсей Маклин, – громким голосом она буквально убивала его страхи. – Я не умру при родах и не оставлю тебя одного. Я дочь Констанции Марлоу, помни, – она храбро улыбнулась. – И в достаточной степени крестьянка. Засевать поле – очень приятное дело. А ты прирожденный фермер, я знаю.

– Боже, женщина, – он, наконец, смог заговорить. – О чем ты? – Иден видела, что Рэм не знает, радоваться ему или сердиться.

– Люби меня, Рэмсей, – ее глаза сверкали, рука нежно коснулась бедра мужа, остановилась не твердом естестве. Иден чувствовал, как оно пульсирует под ее ладонью. – Ты можешь любить меня столько, сколько хочешь.

– Иден! – Рэм был поражен ее смелостью. – Ты не знаешь, о чем просишь!

– Я прошу тебя любить меня. И знаю, что веду себя не как леди, но… – ее глаза широко раскрылись. – В брачную ночь ты, кажется, хотел меня потому что… ты, должно быть, думаешь… – она отвернулась, моля Бога, чтобы его страсть разгорелась.

Когда он взял ее за плечи, Иден отказалась повернуться. Рэму пришлось обнять ее, чтобы утешить. Он посмотрел на жену так, как никогда не смотрел раньше.

– Что ты за женщина, Иден Маклин? Так служить прихотям мужчины! Отвечать на каждое желание!

Ее тело прижималось к нему, ощущая физическую жажду. Нет, она не заигрывала с ним, а действительно желала близости.

– Я твоя верная жена, Рэмсей Маклин, – Иден не смотрела на него. – И люблю тебя.

– И я, – его голос был немного странным. – Ты просила, жена. И я буду любить тебя.

Он начал с кистей рук, лаская их губами, затем – локти. Иден сморщилась, словно от щекотки. Рэм рассмеялся, продолжая сладостную пытку до тех пор, пока Иден не назвала его гадким французом. Тогда он начал целовать ноги, все тело. Он словно не замечал всплесков рук, прерывистого дыхания, борьбы с остатками скромности. Когда он перестал изучать губами ее тело, то знал об Иден Марлоу больше, чем она того хотела. И это знание умело превратил в роскошную пытку продолжительной ласки, от которой у Иден буквально остановилось дыхание.

Когда ей казалось, что пытка продолжится вечно, он накрыл ее тело, горящее от поцелуев, своим. Их тела слились, Иден отдавала ему себя с восторгом. Какое-то время они парили на облаке удовольствия, наслаждаясь радостью близости.

Изнуренная, Иден перевернулась на бок, пристроив голову на локте Рэма. Он лежал рядом, но не касался ее тела. Последнее ощущение перед сном – они все еще соединены.

В спальне было темно, когда Рэм проснулся. Его тело было спокойным и умиротворенным. Он посмотрел на спящую Иден, погладил прядь волос, поцеловал в щеку – изящный, округлый изгиб. Голова кружилась в любовной истоме, Рэм ощущал, что вновь готов овладеть женой. Он прижался к ее спине, рука лениво ласкала упругую грудь. Поцеловал шею жены, позволил себе глубоко, удовлетворенно вздохнуть.

Ее изящное тело нежилось рядом. Запах кружил голову, взгляд не отрывался от соблазнительных округлостей. Она с удовольствием дарит ему наслаждение, отвечает на страсть. Она ЛЮБИТ его. Рэм обнял Иден. Нет на земле ничего более ценного, нет ничего лучше, чем держать в объятиях собственную жену.

Ничего. Слово привлекло внимание. Он задумался, сердце полно сладкой радостью, но уже нет боли, приступа невыносимого желания. Иден любит его, и, о Боже, он любит ее! И готов любить вновь и вновь. Впервые с того момента, как он увидел Иден Марлоу, его тело не горит от желания!

Она любит его – эта мысль заставила вздрогнуть. Даже слова излучают тепло, успокаивая. Его сердце и ужасное, всепожирающее желание растворяются в этих словах.

Он поднялся с кровати. Иден любит его, и он… удовлетворен. Глупая улыбка пробежала по лицу.

– Дене, – он вновь склонился над кроватью. – Дене, моя милая, моя нежная…

Она замигала, чуть нахмурившись спросонья, посмотрела на его удовлетворенное лицо.

– Что случилось? – открыла глаза, удивленная его спокойствием.

– Мне не нужно желать тебя снова и снова! – он просиял.

Она замерла, стараясь осознать смысл слов, рот приоткрылся. Откуда эти странные мысли? Рэм, весь сияя, сообщает, что больше в ней не нуждается?

– Рэмсей! – она схватила его за руку. – О чем ты?

– Я удовлетворен, Дене. Ты удовлетворила меня. Мне не нужно любить тебя вновь, вновь и вновь, до тех пор, пока не надоем тебе, – он встал, потягиваясь всем телом. – Разве это не замечательно?

– Извини, но мне трудно с удовольствием отнестись к мысли, что ты меня больше не хочешь, – ее плечи поникли. – Я надеялась, что мы сейчас только в начале совместной жизни, а не в конце…

– Иден, – он повернулся, и улыбка поблекла при виде ее расстроенного лица. – Я люблю тебя, – он прижал ее к груди. – Я боялся, что не смогу… остановиться.

– А кто тебя об этом просит? – в ее голосе звенело отчаяние.

– Нет, конечно же, не ты, Иден, – Рэм взял ее за подбородок, заглянул в глаза. – Я боялся, что своими желаниями причиню тебе вред. А теперь я знаю, что могу остановиться, потому что твоя любовь принадлежит мне.

– А раньше? И ты поэтому ненавидел меня? Я не нравилась тебе? А теперь, когда я, как ты говоришь, мила тебе, ты больше меня не хочешь? – в ее глазах бился испуг. – Объясни, пожалуйста.

– Я люблю тебя, моя жена! – он крепко сжал ее в объятиях. Рассказать о своих сомнениях? Даже преданной супруге рассказать все – нелегкая задача. – Я надеюсь, что пока сказал достаточно для тебя. И для меня.

– Это уже лучше, – ее руки сомкнулись вокруг его шеи. В тишине их радость стала ощутимее.

– Ты думаешь, я похож на Гаскелла? – в конце концов спросил Рэм. Он должен знать, что жена ждет от него.

– В некотором роде, – Иден потерлась щекой о его грудь, слегка смущенная. – Совсем чуть-чуть.

В течение двух дней Гаскелл отмечал перемену в жизни молодых, затем сутки спал, набираясь сил. Скайлет пировал сколько мог, потом тоже погрузился в спячку. Все двигались медленно, словно в летаргическом сне. Даже сплетни и новости.

Когда во дворе Скайлета появились Ангус и Иан Барклей со своими людьми, Гаскелл весьма удивился. Лейрд Скайлета был в весьма добром настроении и хотел уже пригласить гостей в зал, когда увидел Роберта Кавендера и Эдварда Гунна, служивших курьерами Эдинбургского суда. В последний раз Кавендер приезжал в Скайлет с кипой официальных бумаг. Не было ничего хорошего в том, что они в компании старого Ангуса. Ох уж эти новомодные горожане! Гаскелл уперся каблуками в землю, словно буйвол, выставивший рога. Гости даже не посмели спешиться. Лейрд услышал слова, заставившие кровь в жилах бежать быстрее, – приезжие говорили о Законе Макдерсона.

– Черт вас побери! Замышляете мою погибель? – проревел Гаскелл, не обращая внимания на Терранса, пытающегося его успокоить. – Ангус Барклей! Как смеешь ты появляться на моей земле с камнем за пазухой! Убирайся! Пока я не разнес тебя на куски и не отправил к дьяволу!

От его рыка лошади гостей забили копытами.

– Что сделано, то сделано, Гаскелл!

Красное лицо Кавендера выдавало его усилия успокоить лошадь и одновременно сдержать свой гнев.

– Вот так, все просто? – Гаскелл глянул на Кавендера и Ангуса, перевел взгляд на Иана, рассматривая правильные черты лица молодого человека, удивительно синие глаза. – Задумал жениться, парень?

– Большинство мужчин об этом думают, даже ты, Гаскелл… однажды.

Маклин не отреагировал на намек, продолжая смотреть на упрямую челюсть Иана, худощавые руки.

– Черт тебя подери, Ангус Барклей! Убирайся с моей земли! – Гаскелл сделал шаг вперед, лошадь Ангуса нервно попятилась.

Иан был первым, кто повернул коня и возглавил кавалькаду, покидающую двор.

Гаскелл долго смотрел им вслед, лицо выражало тревогу. Он потряс головой – всадники уже добрались до перекрестка на северном склоне долины. Затем громко позвал Анни.

Был уже полдень, когда Рэм и Иден вышли из спальни с видом, будто побывали в раю. Гаскелл молча смотрел, как юбка Иден взметает пыль, заметил, как неохотно Рэм отпустил талию жены. В груди заныло. Гаскелл начал рукой растирать область сердца, подумав, что здоровье стало подводить его.