А она? Что она делает не так? Она привлекала мужчин, но никого не хотела удержать… если не считать самого неподходящего. Самого опасного.

Она потерла ноющие виски. О, как она может помышлять о подобном безумии?

Она в порыве ненужной предосторожности заперла дверь в свою одинокую спальню. Еще три дня она просто не выдержит! Уж это несомненно!

К тому времени как она разделась и умылась, у нее созрел новый план. Ей вовсе не обязательно оставаться в Донкастере так долго. Сара и миссис Маккафери прибудут послезавтра. А Оливия тем временем отправится в Шотландию, чтобы готовить дом к приезду матери. Некоторые части Берд-Мэнора были закрыты и не использовались уже много лет. Так что ей предстоят воистину геркулесовы подвиги. А значит, больше причин поскорее пуститься в путь.

С утра пораньше Оливия уведомила мать о перемене в планах.

– Откуда такая спешка? – воскликнула Августа. – Не понимаю тебя, дитя мое.

– О, матушка, ты и не заметишь моего отсутствия, и не делай вид, что это не так.

– Конечно, мне будет тебя недоставать. И кому-то еще, тому, кто предпочтет остаться безымянным.

Оливия проигнорировала эту реплику. Она не видела лорда Хока со вчерашнего дня, и поскольку вознамерилась избегать посещения скачек, то и не ожидала встречи с ним сегодня. Если Сара и миссис Маккафери, как условлено, явятся завтра, это означает, что они вместе уедут в пятницу утром и, можно надеяться, окажутся в Берд-Мэноре к вечеру в воскресенье.

После полудня Августа и Пенни отправились на скачки.

– Уверена, что не передумаешь? Может, все-таки поедешь с нами? – спросила мать.

– Спасибо, но нет.

– Хочешь, мы сделаем ставку за тебя? Вспомнив об остатке выигрыша, Оливия согласилась.

– Фунт десять шиллингов, – сказала она, вручая деньги матери.

– На Кестрела лорда Хока?

– Нет. На любую лошадь, кроме этой. Августа покачала головой:

– Ты делаешь глупости, Оливия. Вспомни, как блестяще выиграла Китти.

– Но это не Китти.

Оливия понимала, что действительно ведет себя глупо, но ничего не могла с собой поделать. Она всю ночь терзалась из-за Невилла Хока и его опасного притяжения. Гадала, сидит ли он опять в библиотеке. И тот факт, что она способна не спать из-за мужчины, привел ее к ужасному озарению. Она всегда считала, что не похожа на мать, а на деле они, оказывается, очень похожи. Обе питают слабость к повесам и распутникам. Единственная разница в том, что до сих пор у нее хватало ума отвергать этих ненадежных мужчин. Сплошное очарование, красота и остроумие, и полная внутренняя пустота!

Она потеряла осторожность, стала слишком самоуверенной и даже немного жалела безвольную мать. Но куда подевалась ее самоуверенность сейчас?

– Поставь против Кестрела на самую быструю лошадь, – велела она матери. – А пока у меня будет время отдохнуть и подготовиться к долгому путешествию на север.

Сидя в экипаже, Августа не знала, что и думать. Пока Пенни болтала, делая различные предположения насчет отношений Оливии и красавца лорда Хока, Августа раздумывала о поведении дочери. Влечение между ними было очевидным. Но почему Оливия решительно отвергает его? И она не притворяется, это не в духе Оливии.

Может, дело в том, что Невилл Хок, по ее мнению, похож на отца?

Оливии было шесть лет, когда тот умер. Неужели она до сих пор помнит эти нелегкие годы? Неужели они произвели на нее такое впечатление, что теперь она отвернулась от первого мужчины, к которому действительно неравнодушна?

Августа вздохнула и стала рассматривать свои ухоженные ноготки. В поведении Оливии скорее всего виновата миссис Маккафери. Преданная экономка так и не простила Камерона Берда за слезы хозяйки, и хотя тогда Августе было не к кому, кроме экономки, обратиться за утешением, последствия все еще сказывались. Миссис Маккафери ненавидела Камерона, и Оливия много лет впитывала эту ненависть, как и недоверие к мужчинам.

– Но не все еще потеряно, – решила Августа. – Лорд Хок – не из тех, кого легко игнорировать и отвергнуть. Ясно, как день, что он хочет Оливию.

Она улыбнулась.

Судя по ярости, с которой Оливия отзывалась о нем, и нежелании обсуждать тему, лорд Хок, должно быть, поцеловал ее. Вернее, зацеловал до умопомрачения, так что ее сильная и упрямая дочь еще долго будет приходить в себя.

Августа прижала руку к сердцу. Она еще помнила первый поцелуй Камерона. Тогда она была уже вдовой, с сыном на руках, но предыдущий брак никак не подготовил ее к таким мужчинам, как Камерон Берд. Она немедленно влюбилась в неотразимого шотландца, и поцелуй, который он украл в ту ночь, определил ее судьбу.

О, каким он был неукротимым, страстным и часто не принимавшим в расчет ее чувства! Сколько слез она пролила из-за него! Целое море! Но несмотря на все это, несмотря на мнение миссис Маккафери и Оливии, она не отдала бы семь лет, прожитых с ним, за любые сокровища мира!

Когда экипаж остановился, кучер помог дамам выйти. Августа, загородив рукой глаза от солнца, оглядывала городскую площадь. Оливия может опасаться таких, как Невилл Хок, имея на это полное право. Но она также имеет право быть счастливой, и у Августы было такое чувство, что Невилл Хок – именно тот человек, который сделает ее дочь счастливой.

– Пойдем сделаем ставки, – предложила она Пенни.

– После вчерашнего выигрыша все будут ставить на конюшню Хока. Выигрыш будет не слишком велик.

– Шансы на большой выигрыш в жизни всегда невелики. И все же мы как-то существуем. Мало того, процветаем.

– Я хотела бы, чтобы мои деньги процветали сегодня так же, как вчера, – проворчала Пенни.

Августа вынула деньги. Она хотела одного: чтобы дочери было хорошо. И собиралась поставить на карту все, лишь бы Невилл Хок оказался тем человеком, с которым ее дочь найдет свою судьбу.

День тянулся бесконечно. И хотя в доме работала целая армия слуг, каждый раз, когда Оливия натыкалась на очередную горничную, орудующую метелкой или тряпкой, та немедленно исчезала.

Впрочем, так и следует. Хорошие слуги никогда не станут трудиться в присутствии гостя.

Но Оливия до того скучала, что не возражала бы против разговора даже с судомойкой.

Она переходила из одной комнаты в другую, с галереи на веранду, пока не остановилась у библиотеки. Стеклянные двери были закрыты, но она вдруг представила ту, первую, ночь и силуэт Невилла Хока в дверном проеме.

Она приложила сложенные ковшиком ладони к вискам и прижалась носом к стеклу, едва различив кресло, в котором он сидел. Провел ли он очередную ночь в этом кресле? Или совсем не ложился?

Она прищурилась, разглядывая стол, заваленный книгами, забитые томами полки, комод с графинами бренди, виски и портвейна. Вопрос не в том, что он ночами просиживает в кресле и пьет, а в том, почему он это делает.

Оливия попыталась открыть дверь, но оказалось, что она заперта изнутри. Поэтому Оливия отвернулась. Не важно, почему он не спит ночами. Она вряд ли узнает ответ. Да и хочет ли узнать? Лучше обдумать будущее путешествие и сотни дел, которые ждали ее в Берд-Мэноре.

Но Оливия была так возбуждена, что даже думать связно не могла. Гуляя по гравийной дорожке в саду с клумбами, она услышала донесшееся издали лошадиное ржание и впервые за весь день поняла, чем хочет заняться. Почти бегом направилась в конюшню, где велела оседлать лошадь, потом назад, в дом, чтобы переодеться в амазонку цвета ржавчины. И уже через полчаса она была в седле и вела смирную кобылку по тропе через задний сад и к лесу, отклонив предложение старшего конюха дать ей провожатого.

– Я не стану рисковать, – заверила она. – Никаких прыжков. Только долгая медленная прогулка по округе.

Она направилась к западу, прочь от Донкастера, к притоку реки Дон и руинам древнего замка. На голубом небе плыли высокие облака, типичные для августа и не обещавшие дождя. Но несмотря на яркое солнышко, погода была прохладная, и Оливия постепенно начала расслабляться. Шотландия чем-то похожа на эти места, только там больше простора и у нее будет своя верховая лошадь. Не придется никому отчитываться в том, куда и когда она едет.