Гораздо сложнее было бороться с японскими полевыми батареями. Работая исключительно с закрытых позиций, японские артиллеристы во второй день русского наступления вывели из строя около пятнадцати процентов наступающих. И полностью отбили если не наступательный порыв прекрасно вооруженных, тренированных и решительных русских полков, то желание ТВКМа и Смирнова платить слишком высокую цену за такое наступление гвардейскими жизнями.
К счастью для русских в условиях небольшого перешейка количество мест для расположения орудий было ограниченно. За ночь несколько групп пластунов, пользуясь отсутствием сплошной линии фронта, проверили добрую половину из них. Балк порывался было уйти в поиск с одной из групп, но был остановлен Михаилом. Тот с великокняжеским сарказмом поинтересовался, неужели у капитана второго ранга нет дел поважнее, чем ночной поиск вражеских батарей. В результате вместо любимого ночного рейда в тыл врага, пришлось Василию заниматься организацией общего утреннего наступления. Похоже, что Михаил близко к сердцу принял признание своего советника, о нехватке опыта командования чем-либо крупнее батальона. И теперь не только Балк обучал Михаила, но и тот при каждом удобном случае подкидывал "учителю" задачки уровнем от полка и выше.
Немецкий военный наблюдатель, майор генерального штаба фон Зект, особо отмечал, что в среде гвардейского офицерства практически не возникало эксцессов связанных с этой, внешне абсолютно абсурдной ситуацией, когда подразделениями, во главе которых стояли люди в чине реально превосходящие Балка на две-три ступени, командовал в бою этот совсем еще молодой МОРСКОЙ офицер. Немец связывал это с тем, что авторитет Великого князя к этому времени был столь же непререкаем, как и героический имидж его друга, командира бронедивизиона.
Но, во-первых, гвардейцы хорошо знали сколь много жизней было спасено, благодаря лихим налетам и артударам этих бронепоездов. А, во-вторых, немец сам был свидетелем того боя за холмы перед Наньгуанлином, когда японцам удалось творчески переосмыслив опыт русских, поймать в огневой мешок батальон семеновцев. К которым нелегкая как раз и занесла в тот день пронырливого, бесстрашного немца. Зато его профессиональное любопытство было удовлетворено в полной мере, более того, ему самому пришлось участвовать в бою, поскольку наседавших японцев его национальность и нейтральный статус явно не интересовали.
К тому моменту, когда Зект уже готовился оценить боевые свойства трехгранного штыка русской трехлинейки в ближнем бою, он прекрасно сознавал, что, судя по плотности японского пулеметного огня, шансов добраться до японцев, пробежав отделявшие его и семеновцев от вражеских позиций двести шагов, практически нет. Но Балк, пробившийся к ним с сотней пластунов и двумя пулеметами, не только смог переломить в пользу русских довольно критическую ситуацию, но и сумел в последовавшей за японской атакой рукопашной заслужить у гвардейцев негласное прозвище "капитан-хана" или более фамильярно и совсем уж для узкого круга гвардейских офицеров "Базиль-хан"...
Генерал Ноги лихорадочно укреплялся под Наньгуанлином, подводя пехотные и артиллерийские резервы. И вот, когда, казалось бы, ситуация застабилизировалась, японцы привели себя в порядок и по численности боеготовых подразделений опять имели более чем трехкратный, комфортный перевес, русские неожиданно двинулись вперед, упредив запланированное японское наступление всего на несколько часов. Рассвет для японских канониров начался с мощнейшего артиллерийского налета почти на все места расположения их батарей. Огонь велся по площадям, но по конкретным районам и сразу почти всеми кораблями русского Тихоокеанского флота. Каждый отряд кораблей получил свое подшефное место, где стояли японские орудия.
Нормы "насыщения площадной цели снарядами до полного подавления" капитан второго ранга Балк взял из уставов Советской армии. В свое время их ему навсегда вбил в голову зловредный препод-полковник еще на втором курсе... Из нескончаемой череды взрывов выделенных на каждый гектар полутора сотен шестидюймовых снарядов, смогли галопом вырваться всего три десятка японских полевых орудий калибра 7,5 сантиметров и десяток гаубиц. Пока уцелевшие японские канониры были заняты сменой позиций, русская пехота пошла в атаку. Японцы ожидали правильного наступления по вчерашним правилам - огонь артиллерии, с последующим занятием полуразрушенных позиций пехотой. Они даже успели подготовить пару сюрпризов, в виде кинжальных пулеметов, в паре сотен метров за основными линиями окопов. Чему-чему, а уж подготовке огневых засад они у русских успели научиться еще при наступлении.
Командующий наступлением Брусилов (чутко прислушивающийся к "неожиданно прорезавшемуся гению" в ведении войны на суше морского капитана Балка) снова смог удивить командующего японцами Ноги. Артподготовки по окопам не было вообще. Хуже того - мелкие группки русских пулеметчиков и гранатометчиков выдвинулись к японским позициям еще в темноте, и одновременно с первым взрывом на позициях японских батарей началось...
По японским солдатам и офицерам, высунувшимся спросонок из окопов посмотреть где и что взрывается, в упор ударили несколько десятков "ружей - пулеметов Мадсена". Не успели еще выжившие в свинцовом дожде упасть на дно окопов, заняться перевязкой раненых товарищей и организацией ответного огня, как пришло время гренадеров.
Казалось бы, этот вид войск давно и окончательно вымер с появлением нормальной - мобильной, скорострельной и точной полевой артиллерии. Ведь куда проще и точнее поразить окоп противника трехдюймовой артиллерийской гранатой, чем пытаться забросить в него килограммовый метательный снаряд рукой. Даже в девятнадцатом веке гренадеры, гроза крепостей прошлых веков, стали просто элитной пехотой, несовершенные гранаты с фитилями и слабым разрывным зарядом стали второстепенным оружием даже для них.
Но... Новое, как известно, это просто преждевременно забытое старое. Первые кустарно изготовленные "бонбочки" появились в войсках именно при осаде Порт-Артура. Именно там, русская и японская армии сошлись в неустойчивом но непоколебимом равновесии клинча, десятью годами позднее названным позиционным тупиком. Вдруг оказалось, что каждый солдат должен иметь возможность швырнуть в притаившегося за углом или поворотом окопа противника что-то взрывающееся. Простая гильза, от 47-миллиметровго снаряда, набитая пироксилином со старым добрым фитилем из огнепроводного шнура, зачастую наносила противнику больший урон чем современные орудия, способные закинуть полутонный снаряд на пятнадцать километров. К созданию импровизированных гранат Балк привлек именно тех, кто занимался этим и в "его" мире: артиллеристов Гобято и Бережного, моряков - кавторанга Герасимова, лейтенантов Подгурского и Развозова, и, конечно, саперных офицеров Порсаданова и Дебогорий-Мокриевича.
Но Балк пошел несколько дальше - он "изобрел" терочный взрыватель с замедлителем. Неугомонный Вадик в далеком Питере смог за пару месяцев организовать мелкосерийное производство гранат на выкупленной у разорившихся владельцев "металообделочной" фабричке, где раньше делали замки, утюги, дверные петли и тому подобное. Здесь шла отливка корпусов и их начинка пироксилином. А на бывшей папиросной фабричке делались собственно взрыватели. В расположенной в Новой Голландии лаборатории морведа под присмотром самого Менделеева тем временем завершались опыты по применению для заливки гранат тротила. Рдултовского оставить для этого в Питере было нельзя, он убыл во Владик, все-таки тротиловые снаряды для флота были приоритетом Љ1. Постепенно, прежний состав рабочих обоих фабрик все больше разбавлялся прибывающими из Маньчжурии ранеными солдатами и матросами, теперь - товарищами...
Сейчас продукты их труда десятками падали на дно занятых японцами окопов. И пусть процент срабатывания новых, сырых[134] изделий не превышал восьмидесяти, этого было более чем достаточно. Под прикрытием плотного пулеметного огня, на расстояние броска ручной гранаты смогли приблизиться несколько десятков "гранатометчиков". Пока японцы прятались уже от разрывов гранат, часть гвардейцев смогла добежать до вражеских траншей, а дальше - дело техники и тренировки. Вместо винтовок, вторым оружием у гранатометчиков были прославившиеся в гражданскую пистолеты Маузера. От их массовой переделки в пистолеты-пулеметы Балк с Вадиком отказались, слишком ненадежен был получавшийся гибрид, о чем, собственно, Федоров и предупреждал. В итоге, в Артур через Инкоу были доставлены всего шесть десятков этих "секретных" Маузеров. Да и не в самом оружии была главная проблема русской армии, а в способах его применения - системе обучения солдат и офицеров, устаревшей тактике и полном отсутствии всякой инициативы на всех уровнях...
