Жена и сын засмеялись, Лэгоу тоже улыбнулся и помахал им рукой. Потом он взялся за вожжи и тронулся в путь, а они еще махали ему вслед. Но как только дом исчез из виду, улыбка тотчас же покинула лицо плотника и колесных дел мастера. Эти разговоры о войне его беспокоили. Он тревожился не о себе, хотя горько было сознавать, что он будет лишен спокойствия и комфорта, заслуженных годами тяжелого труда, — он волновался за сына. Для молодых война была куда серьезнее и страшнее, чем для стариков. Сам Лэгоу на войне никогда не был, но дед рассказывал ему о Южных Сражениях, после которых основатели Фандоры пришли из-за гор, чтобы поселиться в степях. Лэгоу был рад, что ему не довелось сражаться самому, и хотел бы, чтобы эта участь миновала и сына.

Отвесные скалы Фандоры вздымались на уровень шестидесяти — девяноста футов над морем, а их глубину под водой никто никогда не измерял. Эта часть океана была опасна — подводные пещеры и гроты были причиной неожиданных течений и водоворотов, которые могли разбить рыбацкие лодки о скалы. И все же рыбу здесь ловили регулярно. На самом деле население Кейп Бейджа жило рыбной ловлей. Ведь только здесь, в глубоких водах, водились огромные рыбины, чья высушенная кожа становилась прочной и притом на удивление мягкой. Здесь же водились стаи мелкой, безвкусной рыбешки, которую в Фандоре готовили с особыми специями и ели едва ли не каждый день.

Рыбачили в основном с помощью лебедок и багров, опуская с их помощью в воду огромный невод прямо с верхушек скал. Все эти приспособления из веревок и сетей были сложны, но получавшийся сачок был одновременно и достаточно прочным, чтобы сопротивляться течениям, и гибким для того, чтобы ловить рыбу.

Тэмарк был рыбаком в Кейп Бейдже с двадцати двух лет. Отец его тоже рыбачил, а его дед изобрел эти самые сети. Тэмарк был крупным мужчиной, с лысой головой, которая блестела, словно намазанная рыбьим жиром, и задиристо торчащим вперед пучком бороды. Нос его был сломан давным-давно, когда рычаг, поднимавший сеть, выскользнул из рук. Его крупные ладони были покрыты шрамами от веревок и затвердели до гладкого блеска от работы с лебедкой. Он был сильным, потому что немало силы нужно, чтобы до сорока раз в день вытаскивать на скалы сети, полные сверкающей, бьющейся рыбы.

Рыбак стоял в одной их «корзин» — плетеных платформ с поручнями, которые нависали над обрывами, и смотрел вдаль, туда, где линия горизонта тонула в тумане над морем. Денек на побережье выдался серым и унылым. Позади Тэмарк услышал странный глухой звук, словно завывание волка в холмах. Он обернулся. Промозглый туман проник под его куртку из рыбьей кожи, в то время как далеко внизу сильная волна разбилась о скалы, и вода, промчавшись через каменные впадины и тоннели, вырвалась на свободу с паром и стонущим звуком. Тэмарк почти и не заметил — эти звуки были такой же частью его жизни, как запах рыбы.

День был плохим для улова — туман, казалось, погружал рыбу в такое же отчаяние, что и рыбаков. Сети опустили двадцать раз, а рыбой наполнили едва ли три телеги. Тэмарк смотрел, нахмурившись, на вязкие, вялые волны, за которыми не было видно горизонта. Три телеги рыбы… Когда они разделят сегодняшний заработок, его доли вряд ли хватит на приличный обед. Жизнь рыбака порой была трудна. Иногда в такие неудачные дни, как сегодня, Тэмарк жалел, что вернулся в Фандору, к ремеслу отца, что оставил путешествия. Он хотел повидать мир, когда был мальчишкой, и потому записался в ученики купца. Караван, небогатый — четыре лошади и несколько телег, груженных тканями, но ему это казалось состоянием, шел в Бундуру, одну из дальних восточных земель. Несколько недель они пробыли там, и Тэмарк был восхищен чудесами Дагемон-Кен, столицы. На главной площади вода била фонтанами из каменных труб, улицы были вымощены обтесанной плиткой, а не грубыми булыжниками, а здания были огромны — до трех этажей и больше десяти комнат в каждом. Вдоль улиц, под арками, раскинулись таверны и магазины, а вокруг гуляли павлины. Внушительная стена окружала город, и на страже у ворот стояли с копьями в руках солдаты в кирасах из чеканной меди. А женщины! Какие там были женщины! Он безумно влюбился в девушку с оленьими глазами, дочку торговца скотом, но вскоре понял, что любовь его безответна. Его терпели как игрушку, как шута. Мужицкие повадки были смешны, ими можно было развлечь друзей. Поняв это, Тэмарк уехал домой и поклялся, что никогда больше не покинет родной город.

Он вздохнул. Это было давно, но его до сих пор иногда просили рассказать о путешествиях и о чудесах, но воспоминания уже давно не приносили той радости, что раньше. Теперь он был фандорским рыбаком, не более того, и рыбаком он собирался оставаться до конца. Да, кроме этого, он был старейшиной в Кейп Бейдже, но обязанности, связанные с этой должностью, он не всегда воспринимал всерьез, хотя и прилежно исполнял. Разрешение споров о том, какая курица из чьего курятника или кому принадлежат яблоки, упавшие за забором, вряд ли требовали его знаний о чужих землях или опыта путешественника. Тэмарк снова вздохнул. Он хотел бы сделать что-то значительное для себя и для города, принести людям пользу, как сделал его дед, который изобрел невод.

Подошло время тянуть улов, и Тэмарк вышел из «корзины», чтобы занять свое место за лебедкой. Человек двадцать рыбаков подошли к своим постам у лебедок. Тэмарк подождал, пока они займут свои места, их мозолистые ладони лягут на вытертые деревянные рукояти.

— Молитесь о хорошем улове! — выкрикнул он и скомандовал: — Тянем!

Усилию, с которым они тянули за изогнутые рукояти рычага, противостояла тяжесть улова, которую они обычно преодолевали медленно, но верно. Но даже полные сети рыбы не требовали обычно таких усилий. Рычаг провернулся едва ли наполовину и остановился, как будто наткнувшись на невидимую, но прочную стену. Тэмарк посмотрел на своих товарищей, которые выглядели такими же удивленными, как он сам. Улов, должно быть, был невероятно большим.

— Еще раз! Тянем!

По сигналу старейшины рыбаки снова налегли на рычаги, лебедки натянулись, а деревянные опоры тревожно затрещали. Что бы они ни поймали, если обращаться с неводом неосторожно, вся конструкция могла рухнуть в море.

Тэмарк осмотрел дрожащие от напряжения веревки. Такого он никогда еще не видел. Оставалось только надеяться, что они выдержат. Он не мог послать ныряльщика вниз, в водовороты, чтобы распутать сеть, а о том, чтобы обрезать веревки, не могло быть и речи. Месяц уйдет на то, чтобы сплести новый невод.

— Тянем! — скомандовал он снова. — Тянем изо всех сил! Поворачиваем рычаги и поднимаем!

Рыбаки налегли на лебедку изо всех сил. Мышцы на их плечах вздулись буграми, Тэмарк почувствовал, как пот бежит по спине. Скрип лебедок и тяжелое дыхание рыбаков наполнили воздух. Серое небо, казалось, давило сверху, туман поднимался, щупальцами расползаясь по побережью. Тэмарк прислушался к отдаленному реву волн, разбивающихся о скалы внизу, как будто этот звук мог помочь разгадать тайну их груза.

Теперь рыбаков окружал плотный туман, и почему-то Тэмарку пришло в голову, что то, что они вытягивали, не стоило видеть. Свинцовая тяжесть того, что попало в их сети, была невиданна, как и упрямое сопротивление, нежелание этого предмета покидать темные глубины моря. Рыбак заставил себя несколько раз очень медленно вздохнуть, чтобы успокоиться и не дать страху завладеть собой. Но он не отдал приказа резать веревки. Невод был слишком дорог, чтобы потерять его из-за глупого детского страха. Он сжал зубы и продолжал крутить рычаг.

Рыбаки почувствовали, как сеть с грузом вырвалась из воды, но никто не мог покинуть своего поста у лебедки, чтобы взглянуть на добычу. Веревки ползли, поскрипывая в желобах, наматывались на барабаны медленно, как во сне.

— Еще немного! — выдохнул Тэмарк. Его слова повторили остальные.

Судя по длине веревки на барабане, невод должен был вот-вот показаться над обрывом. Тэмарк уже хотел покончить с этим, дать отдых уставшим мышцам, но и страшился того, что они увидят.