Приближалась ночь, еще одна длинная, холодная ночь. Закатное солнце окрасило алым цветом черно-белый пейзаж. Огромный холдраг примостился на острие горы. Он раскинул крылья для равновесия, его силуэт чернел на фоне заката. С вершины пика открывался вид на заснеженные горы. Это было подходящее место для него, для сильнейшего. Собратья уважали его, смутно понимая его превосходство в силе, быстроте и уме. Было еще кое-что, чем он от них отличался, но об этом они не знали.

Поднялся ветер, пытаясь сбить крылатого гиганта с его насеста, и он вытянул шею, шипя от злости. Внизу, в сумрачных пещерах, испуганно вздрогнули холдраги. Они боялись его злого шипения, дрожали от звука яростных ударов крыльев. Они не понимали его ярости. Они не знали о том, что рассказала ему Хранительница много ночей назад, вернувшись из путешествия на юг. Они не знали, что сделали люди, как опасны стали люди. Они знали только, что Мраклинг, сильнейший из них, был испуган, а значит, опасность действительно велика.

Мраклинг много думал о том, что рассказала Хранительница. Она говорила, что люди научились летать, а значит, они стали опасны, действительно опасны. Мраклинг поднял к небу украшенную рогами голову и издал бессильный вопль ярости — звук был похож на то, как будто гору раздирают пополам. Сейчас он завидовал тем, кто внизу, завидовал их простоте. Им не понять того, о чем размышлял он. Холод, усиливающийся с каждым годом, жизнь впроголодь — это все пугало их, но, даже ощущая это на своей шкуре, они не могли сделать выводов, не могли со всей мрачной определенностью представить себе, что это конец их эпохи. Мраклинг видел их судьбу словно в ярком свете — их жалкое настоящее и трагическое будущее, которого он больше всего хотел бы избежать, но не знал как.

Если бы он мог, он бы увел своих собратьев из края вечной зимы на юг, в теплые южные земли, пусть даже пришлось бы сразиться с людьми. Он не мог, он был связан запретом, и власть существа, которое наложило запрет, он еще никогда не решался испытать.

Задолго до того, как Мраклинг появился на свет, драконы запретили холдрагам появляться на юге, в землях людей.

Его ярость ядовитым дыханием спускалась к тем, кто сидел в пещерах внизу. Их крики и лязганье зубов наполнили воздух. Несколько крылатых существ поднялись в воздух. Поймав ветер широко распростертыми крыльями, они взвились в небо, как огромные летучие мыши на фоне кровавого заката. Большой холдраг подлетел близко к Мраклингу и, переполненный бессмысленной яростью, укусил его за хвост, не подумав, на кого напал. Мраклинг не успел овладеть собой — его голова выстрелила вперед с быстротой молнии, и зубы вцепились в крыло собрата, ломая хрупкую кость. С криком боли, раскатившимся по горам, раненый холдраг беспомощно рухнул вниз. Мраклинг бросился вслед. Звериная часть его существа без колебаний дала отпор, но другая, благословенная или проклятая разумом, видела последствия. Теперь он должен был исправить причиненный вред, их и так было слишком мало, чтобы рисковать жизнями друг друга в бессмысленных драках.

Мраклинг распростер крылья, скользнул в поток ветра и поднырнул под падающего холдрага, замедлив его падение до тех пор, пока раненый не опомнился и смог поймать поток воздуха, который помог ему безопасно приземлиться. Проследив за этим, Мраклинг вернулся на свой насест на вершине пика.

Он знал, что должен владеть собой всегда. Он отвечал за них. Их становилось меньше, но они еще были сильны. Без него, если он не будет руководить охотой и дележом добычи, они все умрут с голоду. Они нуждались в нем, как он нуждался в них.

Он размышлял, сидя на своем насесте, и его настроение постепенно передалось другим. Их крики затихли, и один за другим они вернулись в свои пещеры.

Мраклинг знал, что нужно что-то делать. Холдраги, казалось, утратили способность сопротивляться холоду, который становился все жестче. Жар горячих источников и гейзеров больше не сдерживал наступления холода. Если они останутся здесь, их ждет смерть от голода и холода.

Мраклинг собирался снова обыскать пещеры к северу от моря в поисках искры жизни.

Последний дракон исчез давно — последний из расы, исчезнувшей во льдах приближающегося холода. Но холдраги не могли пойти против закона, пока оставалась надежда, что последний дракон может быть жив. Но если он не найдет дракона, тогда придет время испытать людей, узнать, так ли они опасны. Земли на юге, теплые, золотые земли ждали.

Мраклинг поднялся в холодный воздух и полетел на юг.

Цепочка из тысяч факелов тянулась через фандорские холмы. Она прокладывала путь, огибая маленькие городки, прямо к Кейп Бейджу.

— Старейшина Йондалран, — раздался зов из рядов тамберлийского ополчения, — люди хотят передышки!

— Нет, — передали по рядам ответ, — те, кто не в состоянии дойти до берега, не подходят для сражения!

Йондалран шел впереди своей армии. Он тоже устал и был голоден, но ему нельзя было жаловаться.

— Они идут в бой за Йогана, — сказал он старшему сыну, — идут за Аналинну и других детей Фандоры.

Сын молча кивнул, опасаясь того, что их ждало, — морского перехода.

Флот, если его можно было так назвать, строился медленно и с трудом. В ход пошли каждая шлюпка, рыбацкая лодка и баркас. В Кейп Бейдже каждый владелец лодки стал капитаном. Армия начала прибывать около полудня, и скоро стало ясно, что лодок на всех не хватит. Начали строить еще лодки и плоты, так как решили, что, если переправу осуществлять в два захода, той части армии, которой придется ждать на вражеском берегу, будет туго. Постройка лодок и плотов заняла почти два дня. К счастью, рядом с берегом был удобно расположен лесок, который пошел на доски. Несмотря на это, опасения Йондалрана оправдывались. Припасов не хватало, и боевой дух армии падал.

Четверо старейшин собрались на берегу там, где ополченцы пытались сделать хоть что-нибудь. В бочках бурлила смола, люди старались кое-как законопатить швы в бортах старых лодок. Дэйон, бывший рыбак из Кейп Бейджа, теперь состоявший в полку своего отца, руководил починкой руля большого рыбацкого судна.

— Победоносный флот! — с издевкой сказал Тэмарк, хлопнув ладонью по корпусу ветхой лодки, в котором немедленно образовалась дыра.

— Только не эта старушка! — сказал Лэгоу. — Ее до воды не донести!

— Она еще не из худших, — сказал Тэмарк, искоса посматривая на то, как один из старейшин спорит с Тенньелом по поводу запасов. — Течения повредят им больше, чем Йондалран думает.

Лэгоу оперся на борт баркаса.

— Скажи мне, Тэмарк, ты ведь был настроен против войны. Как так вышло, что ты тут всем руководишь?

— Я ведь могу задать тебе такой же вопрос, — ответил рыбак, выковыривая из ладони занозу. — Разве не ты поддержал меня на совете?

— Так.

— И все же ты отправился с Йондалраном и Тенньелом в Алаканские топи. Мнится мне, что у тебя в голове засела такая же идея, как у меня.

— И какая же?

Тэмарк поднял брови так, словно собирался произнести нечто чрезвычайно важное.

— Если ты в море и видишь, как горами вздымаются волны и ветер ревет, что твой дракон, ты знаешь, что сопротивляться нет смысла. Все, что ты можешь сделать, — это убрать паруса, закрыть голову руками и молиться.

Лэгоу кивнул:

— Ты видел, что желающих сражаться не остановить, и выбрал путь, который поможет тебе защитить Фандору.

— Именно, — сказал Тэмарк, — ты сделал то же самое. Руководя вторжением, мы, возможно, сможем предотвратить катастрофу.

Лэгоу нахмурился:

— Но завтра я бы все-таки повернул назад. Я боюсь, ты этого не сделаешь.

Тэмарк вздохнул, посмотрел на море.

— Решение принято, — сказал он, помолчав, — можно сомневаться в его разумности, но не в чувстве, которое за этим стоит. Может быть, не правы именно мы. Может быть, симбалийцы и вправду мечтают расширить свои владения и завоевать наш берег залива. Я не думаю, что это правда, но если мы сейчас повернем назад, а потом окажется, что Йондалран был прав, это будет невыносимо. Чувства фандорцев не стоит сбрасывать со счетов, даже если мы с ними не согласны.