Корни гигантских деревьев, которыми так гордились жители Надлесья, уходили глубоко в землю и там, сплетаясь в хитроумные узлы, образовывали огромный лабиринт. Деревья в Надлесье жили долго, но и их веку приходил когда-то конец, они тоже увядали и гибли, а корни съедали мелкие грызуны, населяющие подземные туннели и пещеры, в которые никогда не проникал свет.

В одном из таких туннелей, практически безопасном, если не считать воды, иногда капающей с корней, дрожал желтый огонек. Он приближался, подпрыгивая. Это был факел, длинная палка с навершием из особого мха, дающего чистый, яркий огонь.

Четверо людей с трудом пробирались по туннелю, они вдыхали запах гнили, их раздражал писк сотен невидимых в темноте грызунов и прочих мелких подземных тварей. Вот в какие путешествия приходилось пускаться придворным интриганам.

Факел был крепко зажат в руке принцессы Эвирайи, которая выглядела достаточно странно для подобного места в длинном платье и с высокой прической, заставляющей ее низко наклоняться, чтобы не задеть волосами нависающие сверху покрытые землей корни. За ней шел Мезор, сдержанный, как всегда, тихо наслаждающийся видом принцессы, в очередной раз приседающей, чтобы спасти прическу, и вынужденной подхватывать волочащееся по земле платье.

С подозрением и гневом на принцессу смотрели еще две пары глаз — барона Толчина и баронессы Алоры, пожалуй, самой уважаемой пары в королевской семье. Их шелковые одежды и драгоценности ослепили бы богатейших людей Симбалии, и все же барон и баронесса сочли свои наряды как нельзя более подходящими для подземной прогулки.

— Моя дорогая принцесса, — сказал барон излишне официальным тоном, который он приберегал для выражения неудовольствия, — при всем моем уважении, нам с супругой хотелось бы знать причины этой выходки! Назвав это неотложным государственным делом, вы мало что объяснили!

— Вы сомневаетесь в мудрости принцессы? — шелковым голосом поинтересовался Мезор.

— Только тогда, когда она пользуется вашими услугами! — резко одернула его баронесса Алора. — Мой муж говорил не с вами. Не думаете ли вы, что можете отвечать за принцессу?

Мезор с тенью улыбки на губах отошел в сторону. Он привык скрывать боль под улыбающейся маской. Отпор, данный баронессой Алорой, напомнил ему о том, что, несмотря на то, что страной правил рудокоп, между королевским окружением и королевской семьей лежала пропасть. Как личный советник Эвирайи он принадлежал к окружению, но это не давало ему ни уверенности в завтрашнем дне, ни почета, полагающегося королевской крови. Он вышел из молодых людей, за чье обучение платила баронесса, и был выбран в советники самой принцессой, но по одному слову Толчина или Алоры мог оказаться там же, откуда пришел.

Эвирайя на вопрос барона не ответила. Она пыталась вспомнить, куда им нужно повернуть. Пещеры она знала хорошо: много лет она использовала их в своих целях — сначала для тайных свиданий, а потом для секретных встреч с избранными членами окружения. И все же переплетения лабиринта иногда сбивали с толку и ее.

— Мы скоро будем на месте, — сказала она, разглядев наконец в свете факела знакомое переплетение корней. Они подошли к месту, где туннель расширялся. Поблизости они увидели деревянную дверь, сделанную в круто изгибающейся стене. Снаружи у двери сидел огромный человек, бесстрашно неся вахту в полном мраке. Попав в круг света, отбрасываемый факелом Эвирайи, он неуклюже поднялся на ноги.

Принцесса жестом приказала открыть дверь.

— Теперь, Толчин, вы увидите причину, по которой я вас вызвала.

Стражник снял с пояса связку ключей и с грохотом, разнесшимся эхом по туннелям, распахнул дверь.

— Думаю, — сказала принцесса, — это стоит того, чтобы провести бессонную ночь.

Эмсель обернулся, услышав звук ключа, поворачивающегося в замке. Он мерил шагами маленькую подземную камеру, не в состоянии уснуть, несмотря на чудовищную усталость. Он пробыл больше суток в Симбалии, но ни на шаг не продвинулся в исполнении своей миссии.

Он был без сознания, когда его привезли в штаб, где собрались люди, управляющие воздушными кораблями, и он ничего не успел увидеть. Закрытая карета, в которой его оттуда увезли, не позволяла любоваться окрестностями.

Возчик, похоже, принял Эмселя за маленького мальчика. Возможно, из-за разницы в росте, а может быть, потому, что изумление на лице фандорца, когда он впервые увидел гигантские деревья Симбалии, было совсем уж детским.

Переход из закрытой кареты в туннель позволил Эмселю бросить быстрый взгляд вокруг. Был поздний вечер, и темная зелень, шатром укрывающая прекрасные улицы, заставила Эмселя восхищенно вздохнуть. Просто рай, наполненный ароматом цветов! Эмсель задрал голову и увидел, что в стволах самых больших деревьев симбалийцы построили дома! Высоко над деревьями парил воздушный корабль.

Эмсель протер глаза, чтобы убедиться в том, что он не спит. Некоторые из деревьев были настолько велики, что целые фандорские дома могли бы уместиться в них. В одном из деревьев было проделано окошко, забранное железным переплетом с цветными стеклами, и в нем горел свет, такой яркии, какого не бывало на самой оживленной улице в Фандоре. Разноцветные стекла отбрасывали вокруг голубые, желтые, розовые отсветы. Как он хотел бы увидеть, что там внутри!

Возница взял его за руку и быстро, слишком быстро для Эмселя повел его по темной боковой тропинке. Вдалеке Эмсель заметил широкие мраморные ступени, ведущие в сад с маленькими деревьями и цветами. Тропинка привела их к корням гигантского дерева, где Эмсель заметил небольшую круглую дверь. С одной стороны от двери стоял факел, который возница осторожно вынул из гнезда, затем открыл дверь, и они спустились по узким ступенькам в туннели, извивающиеся между влажных корней дерева. Никто еще ни слова не сказал Эмселю, и, несмотря на его повторяющиеся мольбы, он так и не видел еще никого облаченного властью.

Вместо этого они привезли его в камеру.

Фандорец был голоден, он устал и был вне себя от ярости. У него было срочнейшее, важное сообщение, а он стоял посреди холодной сырой комнаты с деревянной табуреткой посреди и охапкой соломы вместо постели. Затем он увидел, как в щели под дверью задвигались тени, услышал, как поворачивается ключ. В распахнувшуюся дверь сначала ворвался поток холодного воздуха, в лучах желтого света, осветившего камеру, затанцевали пылинки. Эмсель увидел четыре силуэта и услышал женский голос:

— Вот фандорский шпион, — сказала женщина.

Эмсель сначала напряг глаза, пытаясь разглядеть среди вошедших фандорского шпиона, и не сразу понял, что говорят о нем самом.

Когда факел внесли в камеру, он зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним стояла высокая женщина в красивом платье, казавшаяся еще выше из-за конусообразной прически, усыпанной драгоценными камнями. Ей приходилось пригибать голову, чтобы не зацепиться волосами за корни, свисающие с потолка камеры. Она улыбалась, но улыбка эта Эмселю не понравилась. Он перевел взгляд на ее руки и с удивлением отметил, что она не носила колец, но ее ногти, раскрашенные самыми разнообразными цветами, были длинными и хищно заостренными.

Двое других людей — толстяк с белой бородой и пухленькая женщина — тоже были богато одеты. Расшитый серебром кошелек на поясе толстяка в Фандоре стоил бы столько, что хватило бы на год безбедной жизни. Полная женщина, стоящая рядом, была, очевидно, его женой. Эмселю показалось, что в других обстоятельствах эти люди вполне могли бы ему понравиться. Однако сейчас они не походили на людей, с которыми стоит дружить.

Последний из вошедших, хорошо одетый молодой человек с самодовольным выражением лица, сразу вызвал у Эмселя недоверие. В Фандоре такого бы назвали пронырой. Эмсель напомнил себе, что не стоит судить людей по внешнему воду, а уж ему, годами жившему в одиночестве и не удосужившемуся познакомиться поближе с собственными соседями, тем более.

И все же он был очень сердит.