Один из них — француз Виньяга, который даже на этой начальной стадии выделяется на общем фоне как потенциальный претендент на первенство. Голова у него работает очень хорошо, да и по натуре он прирожденный лидер. Сильные соперники — немцы Калушке и Питцер. Калушке находится в отличной форме и вообще очень гармоничная личность: способный, добродушный, здравомыслящий. У Питцера более сложный характер и, пожалуй, самая ясная голова; он целиком сосредоточен на достижении цели, никаких эмоций, ни капли юмора. Он старше большинства других, и ему трудно будет состязаться с нами в физической силе и выносливости, но то, что находится у него под черепушкой, с лихвой это компенсирует. Среди испанцев признанный лидер — Эдуардо де Сото. По складу характера он похож на Калушке, но более открыт. Его преданность делу так же неколебима, как испанская гордость. Интересно будет посмотреть, как будут развиваться его отношения с Дельгадо. Разумеется, сержант не будет делать ему никаких поблажек, но у испанцев гораздо сильнее, чем у других этнических групп, развита склонность держаться вместе.

Помимо зачетов по спортивной подготовке и экзаменов по различным предметам, нам в течение всего периода обучения будут насчитываться очки за стрельбу и усердие. Усердию и моральному духу придается первостепенное значение. Это, возможно, будет мешать Питцеру — он ходит по большей части как в воду опущенный.

Итак, все готово к битве, которая обещает быть нелегкой и очень увлекательной. Все понимают, что даже с матеральной точки зрения ставки высоки: деньги, престиж, лучшие условия жизни. Мы как-никак наемники и прибыли сюда не для того, чтобы валять дурака. Мысли о беззаботном существовании давным-давно похоронены.

Тяжелее всего дается борьба с усталостью. Крутимся безостановочно, ни минуты покоя. Утром бегали на время пять миль с полной выкладкой — вещмешки, винтовки. Вернувшись в полдень в казарму, обнаружили там невообразимый хаос. Все содержимое наших тумбочек валялось кучей посреди комнаты: наша форма, рубашки, обувь, шлемы. Туда же было брошено постельное белье, а койки были разобраны на части и разбросаны по всем направлениям. Затем куча была засыпана двадцатью пакетами мыльного порошка и обильно полита водой из шланга, так что все это выглядело как последствия землетрясения с последующим наводнением.

Мы добрались до лагеря совершенно измотанными после кросса, и представшее перед нами зрелище было последней каплей. Так у нас развлекается Винтер. Он отличается от других сержантов, Шмидта и Дельгадо, — это парочка дюжих головорезов, но у них есть хотя бы нормальное чувство юмора. Винтер же — худосочный альбинос с бледным лицом, бледно-голубыми водянистыми глазами, длинным носом и слабым женственным ртом, и при этом он настоящий садист, находящий удовольствие в том, чтобы доставлять неприятности другим. В Бельзене или Аушвице[88] он сделал бы головокружительную карьеру.

Между тем в два часа ожидалась очередная проверка, и все должно было находиться в полном порядке. Бог знает как, но мы с этим справились. Стирать и сушить вещи было некогда, мы просто сложили их мокрыми и скользкими от мыла в шкафчики, а вечером после аппель у нас была большая стирка, затянувшаяся далеко за полночь. Обычное дело.

За две недели, что мы здесь находимся, мне пять раз доставалось теню кампань, которое заканчивается не раньше часа ночи.

Здешние сержанты придумали еще одно наказание для нас. После аппель ты должен пойти на берег моря, наполнить флягу морской водой и принести ее сержанту, чтобы он мог убедиться, что ты там был. До моря пять миль, и ночью эта прогулка занимает пять часов. Возвращаешься с нее уже в три часа ночи. Мне пока приходилось делать это только один раз, но и этого мне хватило.

Как-то в начале этой недели во время аппель Шмидт нашел в моем шлеме комара. После этого шестеро из нас изображали похоронную процессию: мы несли растянутое одеяло, на котором лежал труп комара. Я должен был вырыть могилу глубиной пять футов, похоронить комара в ней и установить крест с надписью: «TOM DOOLEY EST MORT».[89] Шмидт катался от хохота. Я, возможно, разделил бы его веселье, если бы это было не в час ночи. Мы тут находимся во власти сумасшедших.

Наше физическое развитие достигло небывалых высот, и одновременно мы подыхаем от усталости и бессонницы. Надвигается первая сессия зачетов и экзаменов. На следующей неделе будут проверять, что мы успели выучить и узнать и каких успехов достигли в физической подготовке. Две последние недели по ночам мы только и делали, что мотались по горам. Согласно плану, мы, разделившись на небольшие группы, ориентируясь по компасу и измеряя расстояние шагами, должны пройти десять миль и выйти к какому-нибудь перекрестку, реке или другому пункту, где нас будет ждать машина, чтобы отвезти нас обратно в лагерь. На деле же мы никогда не выходим к этому пункту, не находим машины и возвращаемся в лагерь пешком уже на рассвете. За это в виде наказания с самого утра нас заставляют проделывать физические упражнения по интенсивной программе. И несмотря на это, мы действительно делаем успехи. Нас разбрасывают ночью на парашютах по всей округе, и, пройдя миль двадцать по азимуту и иногда прибегая к помощи аэрофотоснимков, наутро мы собираемся в назначенном месте. А это нелегкая задача среди голых холмов, где практически нет никаких ориентиров. Используя карту, мы находим дорогу в любое время суток с такой же легкостью, с какой ходим по казарме. Маскаро может ткнуть пальцем в какое-либо место на карте в двадцати милях от Лендлесса и сказать: «На рассвете вы должны быть вот здесь» — и мы будем.

Мы становимся компетентными инструкторами по строевой подготовке. Мы умеем обращаться с радиоаппаратурой, минами и взрывчатыми веществами, бронетехникой, разными видами стрелкового оружия и гранатами, в том числе советскими, американскими и немецкими. Мы можем наводить мосты и переправы через реки, способны провести несколько дней в горах без продовольствия, на одном лишь подножном корме. Мы можем наложить товарищу шину на ногу и спуститься с ним на руках в ущелье глубиной сотню футов; прожить пять недель, уделяя сну три часа в сутки; пробежать пять миль с полной выкладкой за сорок пять минут; подняться по канату на высоту тридцать футов, захватывая его голенями, но не ступнями; и наконец, мы можем петь всю ночь напролет. Слаженность наших движений в строю сразила бы наповал лучших строевиков Колдстримского гвардейского полка, а если бы на марше нам пришлось состязаться с мулом в выносливости, мул свалился бы первым.

И несмотря на все это, Дельгадо, Шмидт и Винтер полагают, что мы позорим честь полка и всего легиона, и намерены срочно спасать ее, загоняв нас до полусмерти. В результате моральный дух достиг рекордного минимума, и многие говорят, что откажутся участвовать в предстоящих нам испытаниях, надеясь, что их отошлют обратно в полк. Но немало и таких, кому гордость и целеустремленность не позволяют сдаться, они полны решимости выдержать все. Среди них Питцер, Сото, Калушке, Манбар, Виньяга и даже наш прославленный матадор Нальда, который тоже здесь с нами. Что касается меня, то я не собираюсь ломаться первым, что бы со мной ни случилось.

И вот сегодня мы с удвоенной энергией накинулись на возведенные сержантами рогатки и препоны, и, хотя усталость въелась в наши лица, как застарелая грязь, мы откуда-то черпали силы и пробегали дистанцию за рекордное время, забирались по канату, прыгали далеко, как никогда, отжимались и выполняли упражнения для брюшного пресса черт знает сколько раз. Мы прекрасно помнили все инструкции и изученный нами материал: тактико-технические данные стрелкового оружия, включая размеры и вес всех его деталей, скорость, с какой вылетают пули из разных видов оружия, и расстояние, которое они могут пролететь; различные виды мин, танков и прочего вооружения. Короче говоря, мы приготовили домашнее задание, хотя где мы нашли для этого время — никому не известно.