Во дворе асиенды всадники спешились. Поручив своих лошадей подскочившим пеонам, они по приглашению дона Хосе вошли в громадную столовую. Там заботливым управителем был приготовлен великолепно накрытый стол.

По знаку хозяина все заняли свои места за столом.

Предложенный офицерам обед был вполне достоин такого богатого и гостеприимного человека, каким являлся дон Хосе Морено. К тому же хозяйкой за столом была прелестная донья Линда.

Когда после обеда появились на столе сладости, вина и ликеры (в Мексике во время еды пьют только ледяную воду), дон Хосе жестом удалил из комнаты слуг-пеонов и, подняв наполненный до краев бокал шампанского — вина, почти неизвестного в то время в Центральной Америке, — сказал своим гостям:

— Кабальерос! Предлагаю выпить за мучеников, павших за наше святое дело, и за победу независимости!

Все присутствующие с энтузиазмом чокнулись и повторили это бриндизи (слова «тост» тогда еще не употребляли).

— А теперь, кабальерос, — продолжал дон Хосе, — позвольте мне поздравить вас с успехом ночной экспедиции! Она была проведена поразительно умно и решительно. Я должен воздать честь за смелое нападение нашему другу Энкарнасиону Ортису…

— Позвольте, кузен! — с горячностью перебил его Энкарнасион. — Наш успех в этом деле вовсе не является результатом только моей ловкости или решительности! Все дело в необычайной храбрости, распорядительности и безграничной самоотверженности дона Рамона Очоа! Это он все сделал!

— Только благодаря вашему мужественному содействию, дон Энкарнасион! — ответил алькальд, поклонившись. — Без вас мои намерения не могли бы быть осуществлены.

— В общем, вы оба, кабальерос, оказали важную услугу родине. Вы даже не можете себе представить, какую значительную роль в борьбе за свободу играет взятие Пасо-дель-Норте! Любой ценой необходимо помешать испанцам вновь занять этот пункт!

— Но, я думаю, вряд ли у них появится эта мысль, — сказал дон Рамон. — Ведь капитан Бальбоа — просто-напросто бандит, а вовсе не солдат. По-моему, его вторжение в деревню носило не политический характер, а только грабительский. Это было видно с самого начала.

— Вполне возможно. И все же от этого положение Пасо-дель-Норте не становится для нас менее важным. Ведь именно по Рио Браво-дель-Норте доставляют необходимые оружие и боевые припасы, которые американские купцы везут нам через пустыню.

— Вы правы. Впрочем, нет ничего проще, чем занять деревню сильным отрядом и отбить у испанцев всякое желание вернуться туда, — сказал дон Рамон. — Я лично займусь этим.

— Прекрасно! А теперь, кабальерос, выпьем последний бокал на прощание — ведь мы расстаемся!

— Как, вы не хотите ехать с нами, сеньор Хосе? — воскликнули офицеры.

— Нет, кабальерос, это невозможно. Дон Энкарнасион Ортис знает причину моего решения. Но я надеюсь, что в самом скором времени мы соединимся, и тогда уже надолго!

— Вы хотите остаться один на этой асиенде, ваша милость? — спросил его дон Рамон.

— Ни в коем случае! Карамба! Наоборот, я еду одновременно с вами, но, по всей вероятности, наши пути разойдутся, если, как я предполагаю, вы остаетесь в этой области.

— Вы угадали, ваша милость. Как раз несколько дней назад я получил приказ главнокомандующего сформировать партизанскую квадрилью и остаться в штате Чиуауа для охраны его безопасности.

— А я направляюсь в штат Керетаро. Вам, конечно, известно, кабальерос, что там собирается Национальный конгресс?

— Будьте осторожны, дон Хосе! Дорога от Чиуауа до Керетаро длинная, — сказал дон Рамон. — Вы рискуете не добраться до цели вашего путешествия. Ведь вам придется пересекать враждебные штаты, куда стянуты все испанские войска.

— Знаю. К несчастью, какие бы опасности ни грозили мне в пути, я вынужден ехать. Эту поездку нельзя отменить. Я хочу сделать нашему правительству некоторые предложения, и только один конгресс может либо принять, либо отклонить их.

— Ну, раз это так и ничто не может вас разубедить, разрешите мне, кузен, передать в ваше распоряжение двести всадников. Они будут охранять вас во время вашего путешествия, — сказал Энкарнасион Ортис.

— Вы просто угадали мои желания, мой добрый друг! Не потому, что я хотел бы путешествовать в такой многочисленной компании, отнюдь нет. Но Линда будет ожидать меня здесь, в асиенде де ла Вега, и я счастлив воспользоваться вашим любезным предложением, чтобы оградить асиенду от возможного нападения. Оставьте мне сто человек, и пусть они, под наблюдением моего сына, дона Педро, послужат охраной доньи Линды. Энкарнасион нахмурился.

— Вы совершаете ошибку, дон Хосе, — сказал он. — Как бы ни была укреплена эта асиенда, все равно в случае нападения она будет легко взята.

— Мое путешествие должно быть проделано в очень короткий срок — Линда не может вынести трудности такой дороги. Жестокий урок, который испанцы получили этой ночью, сделает их менее дерзкими, — так я надеюсь. К тому же, не считая ваших ранчерос, здесь находится около шестидесяти преданных и хорошо вооруженных пеонов. И если даже враг осмелится подойти к нашим воротам, то здесь хватит сил для того, чтобы дать ему отпор.

— Я не вполне разделяю ваше мнение, сеньор, но не могу себе позволить больше спорить с вами. Ведь вы гораздо лучше меня знаете, как нужно действовать в таких обстоятельствах.

Вскоре все встали из-за стола. Часом позже дон Рамон распрощался с гостями, обнял Энкарнасиона и дона Педро, сердечно пожал руку дону Хосе, вскочил на лошадь и покинул асиенду, чтобы вернуться к своей квадрилье.

Квадрилья быстро выстроилась, без промедления двинулась в путь и вскоре исчезла вдали.

Дон Энкарнасион был грустен.

— Что с вами? — спросил его дон Хосе. Сначала Энкарнасион уклонился от прямого ответа.

— Ничего особенного, — сказал он.

Но какая-то тайная мысль его мучила, и он решился признаться:

— Я не могу вам в точности сказать, почему, но меня гнетет мысль, что происшествия сегодняшенй ночи — только пролог к событиям, гораздо более страшным. Какое было бы для меня счастье, если бы со мной был человек, которого я люблю как брата и от которого у меня никогда не было тайн!

— Вы говорите о доне Луисе Морене, не правда ли? Я сам быд удивлен, не увидя его около вас. Где он?

— В секретной экспедиции. И все же я уверен, что вы его скоро увидите. Если мои предчувствия сбудутся, я пошлю за ним гонца.

Оставим на время окрестности Пасо-дель-Норте (хотя нам придется туда вскоре вернуться) и представим нашему читателю новое лицо, которому суждено играть одну из первых ролей в этой истории.

Около восьми часов вечера, то есть когда тьма уже поглотила последний сумеречный свет и почти мгновенно озарилась бледным сиянием звезд, многочисленный отряд прекрасно вооруженных всадников, мчавшихся на сильных лошадях меж двух высоких гор, выскочил галопом из ущелья и очутился на восточном берегу Рио Гранде-дель-Норте.

Всадник, несшийся впереди отряда, проскакал до самого берега и остановился только тогда, когда желтоватая вода Рио Гранде покрыла копыта его лошади. Лошадь фыркнула и резко попятилась.

Наездник беспокойно посмотрел на окружающую его сильно пересеченную местность. Все сгущавшаяся темнота мешала ему что-либо увидеть, и он, отказавшись от этого, погрузился в глубокие и печальные размышления.

Вскоре вслед за ним подъехали остальные всадники и выстроились, безмолвные и неподвижные, вблизи своего командира.

Молчаливый, мрачный, он, казалось, не заметил их появления.

Но такое положение не могло долго продолжаться: люди и лошади, измученные долгим переходом через пустыню, нуждались в отдыхе.

Один из всадников, по-видимому младший офицер, отделился от своих спутников, приблизился к командиру и, почтительно поклонившись, сказал:

— Кабальеро, имею честь заметить вашей милости, что квадрилья ждет приказаний о ночевке.

Выведенный из своей задумчивости этими словами, хотя и облеченными в изысканно-вежливую форму, всадник, вздрогнув, резким движением поднял голову и хмуро спросил: